ЕВРАЗИЯ - Mamma Mia не Матерь Божья

По Европе и по России с шумным успехом идет мюзикл «Mamma Mia!». Как гласит официальный сайт данного шедевра, зрителя ждёт «увлекательное погружение в атмосферу любви, дружбы и смеха». Что ж, однажды вечером я имел великое удовольствие «погрузиться» во все три вышеозначенные материи. Правда, я, то ли по наивности, то ли по дремучести своей и отсталости от европейского образа жизни, представлял себе их несколько иначе. Моральное падение Европы, видимо, закончилось. Оно достигло дна. Дальнейшие телодвижения, безусловно, продолжатся, но будут происходить уже в горизонтальной плоскости.

Кто не знал: оказывается, сохраняя союз, мы проявляем слабость, а истинная сила – в умении его разорвать.

Итак, чем же конкретно потчуют вечерами неискушённых зрителей по всему миру? За свои кровные любой зритель может откушать следующие блюда: любовь в виде похоти, разврата и буйства страстей, дружбу в виде алкогольной радости собутыльников и, конечно же, на десерт – смех в виде генитального юмора.

Впрочем, не стоит недооценивать западноевропейскую кухню. Например, французы – признанные законодатели мод в западной кулинарии, говорят, что блюдо делает соус. Они же, кстати, главные умельцы по части скрывания зловония под тончайшим ароматом духов. Как раз подобная эстететика и является главным атрибутом сего музыкального представления. Все человеческие пороки и низменности обильно сдобрены музыкальной подливкой из песен популярного когда-то (и видимо снова) коллектива ABBA. Что ж, соус под стать блюдам.

Сюжет мюзикла прост как отношение среднего европейца к моральным устоям, и насущен для Европы как педофилия. Есть молодая девушка, которая собирается выйти замуж, есть, соответственно, жених (мужчина, как ни странно), есть мать и, конечно же, отсутствует отец. Зачем современной европейской семье отец? Это должно быть, так унизительно для женщины – как будто она не в состоянии справится со всем одна, а для мужчины ответственность так обременительна. Ведь у мужчин в Европе и так столько дел - столько дел! Маникюр, фитнес, диетолог и косметолог, да ещё и депрессии раз в месяц. Какие уж тут дети!

Юная героиня, однако же, из любопытства решает всё-таки выяснить, кто её отец, и пригласить его на свадьбу. Вот тут-то и всплывает главная, сюжетообразующая деталь дальнейшего повествования – линия отцовства приобретает форму трезубца, так как мать героини в своё время умудрилась согрешить с тремя мужчинами подряд в течение короткого промежутка времени. Достаточно короткого, чтобы факт отцовства не возможно было определить. Конечно же, зрителю открываются мотивы столь безудержного поведения. Объяснение можно найти всему и причин у всего может быть множество – это факт, но такое поведение, по крайней мере, в России и, по крайней мере, пока называется одним словом. Хотя нет, есть ещё одно.

Но я отвлёкся. Вернёмся к матери, чей образ дополняет пристрастие к алкоголю – эта деталь обыграна настолько буднично, что её совсем не видно, настолько привычен образ пьяной женщины в современной европейской культуре. Подчеркну тот факт, что данный образ в трактовке авторов мюзикла – образ героический, если такой сильный и искренний эпитет вообще употребим к явлениям современной западной жизни.

Мать не стесняется своих пороков, она шутит по этому поводу, и ей в этом подыгрывают её подруги – такие же алкоголички без моральных устоев, забывшие о том, что такое «девичья гордость», чьё жизненное кредо в мюзикле выражено строчкой из песни: «If you change your mind, I’m the first in line, Honey, I’m still free, Take a chance on me», что в переводе означает примерно: «Если передумаешь, я первая на очереди, голубчик, я еще свободна, попытай счастья со мной». Больше подходит для рекламы зубной щётки. Феминистки кричат, что мужчины формируют потребительское отношение к женщине. Они, видимо, никогда не слушали группу ABBA.

Следующим по значимости является образ отцов в мюзикле. Что ж, один из них гомосексуалист, другой - убеждённый холостяк, а третий - разведённый. Паноптикум. Гимн европейской мужественности, точнее, её отсутствию. Собирательный мужчина мюзикла слаб, нерешителен, истеричен, непостоянен. То есть, женщина.

Интереснейшим образом в данном спектакле обыгрывается видение брачного союза. При помощи песни «Knowing me, knowing you», то есть «Зная тебя и зная себя», показывается, что если хочется расстаться – то, конечно же, надо расстаться. Отношения представляются не союзом, основанном на взаимном компромиссе, а точкой встречи эгоистических устремлений каждого из участников этого союза. Таким образом, если устремления эти взаимно исключаются (зная тебя и зная себя), то союз следует попросту разорвать.

Причём, что характерно, разрыв союза подаётся как действие небывалой силы воли «Breaking up is never easy, I know but I have to go» - «Расставаться нелегко, я знаю, но я должен уйти». Так вот! Кто не знал: оказывается, сохраняя союз, мы проявляем слабость, а истинная сила – в умении его разорвать. Опять же, песня эта очень мелодична, исполняется красивыми голосами и если не понимать смысла, можно подумать, что она о чём-то искреннем и настоящем…

Вообще, на протяжении просмотра меня не покидало чувство, что где-то я уже это видел. И только потом вспомнил. В фильме «Адвокат дьявола» - там широко используется образ уродливой сущности, скрытой под прекрасной и манящей оболочкой.

В шестой раз зал залился хохотом и изошёлся на рукоплескания после фразы о том, что главная функция отца невесты – это оплатить свадьбу…

Образ главной героини по всем законам драматургии формируется на глазах у зрителя. В самом начале действия зритель застаёт влюблённую девушку, которую материнские инстинкты естественным образом подталкивают к замужеству, созданию семьи. Однако, попав в вертеп западноевропейских ценностей, кривляний, ужимок, трёх незнакомых мужчин, каждый из которых может оказаться её отцом, в алкогольном угаре и под развесёлое улюлюкание зала, девушка совершенно логичным образом решает, что семья, брак, дети, ответственность – всё это слишком тяжело, и предлагает своему вчерашнему жениху повременить со свадьбой и отправиться бродить по свету. Глядя на этого двадцатилетнего «Фунтика с карамелькой за щекой», я даже всплакнул от умиления. Хотя с точки зрения заложенного потенциала финал слабоват. Я ожидал, что девушка, ну как минимум сменит сексуальную ориентацию или хотя бы выйдет замуж за одного из потенциальных отцов... Может быть, это случится в следующей серии.

Наконец, последний, но, наверное, самый значимый образ – это образ зрителя. Так называемого духовного потреблянта. Это образ особенный. Он присутствует в основном в песнях, то есть в том самом соусе, ингредиенты которого для него, зрителя, так заботливо подобрали авторы мюзикла. Зритель здесь – эдакий Маленький Мук из советского мультфильма. И независимо от смысла каждого отдельного телодвижения на сцене, каждой ноты, прекрасной в отдельности, каждой строчки текста – вроде бы такой чистой и искренней, после потребления данного блюда целиком и не пережёвывая, у нашего зрителя вырастут ослиные уши, как у Мука после того волшебного плода. А с другой стороны, ну и что, что ослиные уши? Подумаешь! Когда у всех вокруг ослиные уши, свои уже не кажутся аномалией.

Зритель этого мюзикла не боится запретов. Для него мораль – это атавизм, которая скоро совсем отсохнет и сама отвалится. Вот тогда не будет совсем никаких запретов. Будут только веселье и радость! А запреты придумали те, кто никогда не слушал песен группы ABBA. А те, кто слушал, знают, что можно делать всё, а потом – «nothing promised, no regrets», то есть «не тормози, сникерсни!», «забей и не парься», «выпей Клинского» ну и далее по списку. Мир в песнях ABBA, вообще, предстаёт в виде какого-то кэролловского Зазеркалья: бесконечная игра, с постоянно меняющимися правилами, местом действия, партнёрами. Он наполнен опереточными страстями: ненастоящей, зеркальной радостью, стремлением к порочным и лживым идеалам в виде денег или славы королевы танцпола, меняющей партнёров, едва ли даже успев узнать их имя, и страданиями, которые, правда, больше походят на агонию одержимого, нежели на лишения праведника.

Предвидя недоумение читателя, стремлюсь его успокоить, Фрида и Агнета – не глашатаи дьявола, а я не охотник за вампирами. В этой связи, например, в песне «Gimme! Gimme! Gimme! (A Man After Midnight)» - «Дайте! Дайте! Дайте! (Мне мужика после полуночи)» я не вижу никакой бесовщины. Но прекраснее она от этого не становится.

Не скрою, я специально считал, сколько раз зал засмеётся и над чем. Так вот, зал смеялся 6 раз. В пяти случаях смех зрителей являлся реакцией на генитальный юмор актёров, как в вербальном, так и в невербальном его выражениях. Надо сказать, что по сравнению с некоторыми жестами и телодвижениями на сцене популярного европейского мюзикла отечественные печально известные юмористические программы типа «Аншлаг» являются образчиками тонкого юмора и прекрасного вкуса. В шестой раз зал залился хохотом и изошёлся на рукоплескания после фразы о том, что главная функция отца невесты – это оплатить свадьбу… Подобное аутодафе по отношению к традиционным семейным ценностям будет похлеще судов Святой Инквизиции над Средневековыми лекарями.

Конечно, можно сколь угодно долго спорить о том, что главная идея мюзикла вовсе не в том, что я ничего не понял, что у меня паранойя, и я зря вздрагивал, когда под песню «Money», актёры громогласно повторяли это алчное, но такое ритмичное «money, money, money» и так недобро тянули со сцены руки к зрителям. Может быть, я зря отказываюсь понимать идеологию западного индивидуализма, где «The winner takes it all, the loser has to fall» («Победителю достаётся всё, проигравший падёт»), где нет ни жалости, ни сострадания к более слабому, где в почёте только успешные люди, а успешные только те, у кого есть «money, money, money».

Может быть. Конечно, каждый видит всё по-своему. И наверное, как утверждают создатели мюзикла, он на самом деле «весёлый и солнечный». Но я знаю одно: если слишком долго наслаждаться солнечными ваннами, бездумно улыбаясь и веселясь, то можно превратиться в огурец на грядке.