ЕВРАЗИЯ - Андрей Пургин: Самое страшное

В последнее время события в Новороссии мало освещаются в российских официальных СМИ. Несмотря на это, война в регионе, вспыхнувшая весной 2014 года, продолжает оставаться в центре внимания жителей всего постсоветского пространства. В интервью порталу «Евразия» лидер общественного движения «Донецкая республика», депутат Народного совета Донецкой Народной Республики Андрей Пургин поделился своими наблюдениями и мыслями о складывающейся в Донбассе ситуации.

- Что сейчас происходит в ДНР?

- На мой взгляд, мы вступили в череду турбулентности политических рисков, которые на сегодняшний день не имеют видимой перспективы решения в кратчайшие сроки. Эти турбулентности нарастают, вызовов очень много, ответов на них нет. Есть желание закоксоваться, есть желание создать некий «донецкий этнос», «донецкий народ». Это - чистое оборончество, попытка нажать на паузу и зафиксировать картинку, которая нравится - картинку поддержки, Русской весны, тот завод, который двигал всю ситуацию вперёд. К сожалению, завод закончился, и для того, чтобы показать, что он до сих пор продолжается, властные структуры занимаются имитаторством. Поэтому у нас на улице - одно, а в телевизоре - праздник, в телевизоре бесконечные радостные толпы вступивших в новую «Партию регионов», так называемую ОД ДР и т. д., и т. п. Это создаёт определённый диссонанс.

ДНР и ЛНР всё равно должны восприниматься как переходные маленькие «матрёшки», которые потом перерастут во что-то большее, неважно, как оно будет называться - Донецко-Криворожская Республика или Новороссия.

Делается один шаг, который очень сомнителен и стратегически не верен, он тянет за собой все новые, новые и новые ошибки, которые нанизываются одна на другую. Ошибки идут уже до конца, получается цугцванг, то есть любой ход при попытке изменить ситуацию приводит только к ухудшению ситуации. Это уже системная ошибка.

Другая проблема - потерянная журналистика, принесённая в жертву в угоду замораживанию сегодняшней ситуации. Осталось только информирование населения через государственный канал и ряд СМИ, но это не журналистика по большому счёту, хотя это тоже очень важно. При этом информирование находится на местечковом уровне и происходит дезориентация населения, которое нас поддерживает. Александр Сергеевич Ходаковский сказал, что, по их сведениям, до сих пор 70 процентов - это уверенная поддержка, но эти 70 процентов уже мало что понимают, что вообще происходит: движемся мы куда-то или не движемся, что будет завтра, что мы строим, как будет развиваться ситуация. Ответов нет, нет ответов даже абсолютно примитивных.

- Как же тогда идёт госстроительство?

- Если мы строим временное государство, то есть, ДНР и ЛНР всё равно должны восприниматься как переходные маленькие «матрёшки», которые потом перерастут во что-то большее, неважно, как оно будет называться - Донецко-Криворожская Республика или Новороссия, то это должно декларироваться. Я понимаю, что там Минский процесс и т. д. и т. п., но, тем не менее, кроме политической риторики должны существовать какие-то структуры, которые это декларируют. Эти структуры не существуют, потому что журналистика и всё остальное табуировано и принесено в жертву мобилизационным действиям - у нас война - какая демократия? Получается замкнутый круг вступления в некую зону турбулентности.

По факту мы уже, с моей точки зрения, проиграли основные тенденции. Сейчас должно быть определённое переформатирование, перестройка и т. д. Это как если бы люди, оказавшиеся в окружении, продолжают защищать свои позиции, а не формируются в отряд для того, чтобы прорваться к своим или стать партизанским отрядом. А мы пока делаем вид, что ничего не произошло, то есть у нас враг пошёл дальше, а мы всё сидим в окопах. Это чисто имитационные действия. Сегодняшняя ситуация приблизительно такая. Это, с одной стороны, не приводит к потере - пока - людей и душ, но создаёт зону риска, которую кто-то может заполнить. Дезориентированным людям некие группы могут начать нести ложные ориентации.

Кроме того, у нас наблюдается определённый конфликт с «понаехавшими» - теми, кто был за территорией республики два года. Многие из них тесно соприкасались с украинским информационным полем. Теперь они встретились с теми, кто здесь оставался, и эти две группы населения встретились, и не сильно-то они узнают друг друга. Они живут разными понятиями, разным восприятием мира. Между ними нет никакого солидаризма, при этом задача как-то социализировать, вписывать в социумы ДНР и ЛНР этих людей даже не ставится.

В качестве примера такой работы можно привести ситуацию, когда освобождали территории СССР, которые были под немцами. Там проводилась мобилизация, которая формально Сталину была не нужна - это были необстрелянные люди, и их ценность этих людей была нулевая. Но это делалось не для фронта. Это делалось для тех людей, которые отвоевали всю войну. Они не должны были вернуться домой и выяснить, что кто-то, сидя в оккупации под немцами, родил пару детей, жил - не тужил, работал и у него всё хорошо, его не коснулась война никак, для него ничего не произошло. Эти мобилизованные подразделения формально участвовали в одном, максимум в двух, чтобы люди на себе, на собственной шкуре ощутили, как это. Естественно, никто их не бросал в бесконечные бои - понятно, что потери там были бы очень большие.

Это делалось для тех, кто отвоевал, чтобы они не чувствовали себя обманутыми. Теперь нам тоже нужен какой-то комплекс мер для разных групп людей, чтобы снять конфликт между теми, кто пережил два года бомбардировок и лишений, с теми, кто в это время находился на территории, подконтрольной Киеву - в бесконечном пропагандистском поле Украины, а сейчас возвращаются обратно в Донецк. Это люди из разных миров, и проблему должно решать и государство в том числе. Пока все делают вид, что ничего не происходит, что тоже вносит свою турбулентность. Территория у нас не очень большая, и ее легко наводнить агентами влияния, людьми, получающими гранты, НПО-шными и разными прочими структурами. В случае с Россией такое осуществить сложно - это огромное пространство, и даже большое количество шпионов вряд ли они что-то натворят, они просто потеряются на этих просторах и вряд ли принесут какой-то вред.

Ситуация, конечно, не катастрофическая, но она вносит элемент непредсказуемости. Эта - не «февральская революция», когда любая случайность может перегнуть ситуацию равновесия, но тем не менее, есть серьёзные практические риски. Возможно, этот потенциал сойдёт на нет, но этим потенциалом кто-то сможет воспользоваться.

- А кто мог бы воспользоваться, на Ваш взгляд?

- Украина, в отличие от России, всегда была проходным двором - здесь десятки тысяч людей, даже по Донбассу - это участники разных НПО, бывшие грантоедские структуры и т. д. Общество очень сильно пронизано этим всем, поэтому очень велики политические риски. Россия работала с украинской элитой, и это было ошибкой. Европа и Америка в основном работала с т. н. «гражданским обществом», постепенно его прикармливая. Получается, что жупел организованного гражданского общества фактически управлял Украиной.

Это были глубокие разветвлённые управленческие структуры. Например, Сорос давал 200 млн гривен в год только на Донецкую область. Этот грант распределял, причём это гранты «полевые» - было огромное количество людей, которые получали по 5 тысяч гривен в год один раз. Но, тем не менее, это накладывало на них определённые обязательства, это был огромный отряд, который в нужный момент мог собраться и начать давить на местную власть. Мы уже дошли до того, что в 2013 году натаскивать активистов на «оранжевую» революцию в Донецк приезжал посол США. Это было абсолютно открытое, нескрываемое вмешательство, уже никто этого не стеснялся. Из-за отсутствия запрета на получение грантов госслужащими этими грантами были окутаны местные власти. Госслужащие очень часто получали гранты больше, чем их зарплата!

Поэтому, повторюсь, теперь мы стоим перед угрозой политических рисков и политических турбулентностей. Это могут быть какие-то провокации с целью дестабилизации, поскольку люди дезориентированы, они не понимают, кто прав, кто не прав, куда идём, где мы находимся, где правда… Возможна попытка подрыва ситуации изнутри.

- Какую роль могла бы сыграть Россия?

- К сожалению, с моей точки зрения, Россия не имеет чёткого стратегического понимания развития дальнейшей ситуации - она и свою ситуацию не очень-то понимает... Не имея стратегического видения, Россия имеет весь спектр рычагов влияния, но этими рычагами она не пользуется, поскольку в РФ нет понимания, что она хочет получить. А есть краткосрочные планы, которые напоминают рефлексию. Делаются построения, которые завтра же ломаются, потому что они никуда не вписываются. Между тем, имея стратегическое видение, можно выстраивать ситуацию, вопрос лишь в том - медленно или быстро, но вы не будете ломать то, что сами же и построили.

На сегодняшний день Россия лишь реагирует на случившееся: произошло - идёт реакция. Вы же видите бесконечные «мински»? Фактически уже второй год пошёл... Я понимаю, что это процесс и его обрывать нельзя, и мы не должны выходить из Минского процесса, потому что это будет воспринято, как деструктив, но всё это на самом деле очень виртуально и очень-очень скользко и воздушно.

- Вы сказали, что 70 процентов населения поддерживает ДНР.

- Поддерживают не государство. Поддерживают идею, Русскую весну и т. д.

- Но 30 процентов всё же за Украину или…?

- Я не думаю, что это прямая поддержка Украины. Кстати, то же самое и на той территории. Да, есть какая-то часть, скажем так, совсем уж упоротых, из числа людей, которые сюда приехали. Но сама Украина - жалкое зрелище. Думаю, что всё же это скорее неопределившиеся. И опять-таки, раз они приехали сюда, на территорию Донецкой народной республики, значит, они не настолько заряжены против. Это - определённый балласт, который ничего не определяет, неактивная часть. Они находятся в состоянии поиска себя, осмысления общей ситуации, эти люди вывалились из двухлетнего промывания мозгов Украиной, как рыба, выброшенная на берег.

- ДНР сейчас, похоже, тоже в поиске себя?

- У нас есть выражение - веер направлений. Имеется в виду, что если вы выйдете на улицу, то услышите очень много мнений. Мнения: что нам надо наступать на Украину, что нужны только области, что мы должны вот этим огрызком присоединиться к России, что мы должны строить независимость только на той территории, которая сейчас есть, что мы должны дойти до Киева и т. д. Я вам перечислил несколько устойчивых мнений, это - без экзотики. Когда у вас, как минимум, шесть возможных вариантов будущего, то извините, нет ни одного, потому что нет нормальной, понятной позиции государства - что мы в принципе строим хотя бы в экономическом и социальном плане. Сейчас народной республика является формально и непонятно, что это будет. Государственный капитализм? Дополнение к социализму?

- То есть, идеология напрочь отсутствует...

- Идеология отсутствует из-за веера направлений, но при этом нет понимания даже внутреннего устройства государства. Непонятно, как мы будем это делать, поэтому пока не делаем никак. Поэтому у нас любой украинский чиновник может приехать сюда и поступить на такую же или похожую должность, на которой он был на Украине. Ему не нужно переучиваться, он может спокойно начать работать, потому что мы систему не поменяли в принципе. У нас осталась та же самая система, изменению она подверглась очень поверхностно. Грубо говоря, изменилась печать и переставили столы и стулья, но сама схема работы осталась та же самая. Нет у нас, к сожалению, и специалистов, которые могли бы что-то строить. Мы попали даже в худшую ситуацию, чем большевики в 1917 году, потому что у большевиков был доступ к военспецам, которые поработали лет пять, и которых потом, после 1924 года начали менять. Унитаризм был доведён до состояния шизофрении в открытой форме. Никаких специалистов, в отличие от Крыма, который хоть формально, но был автономным, у нас просто не существует. 90 процентов всех вопросов решались в центре. В Донецке не было специалистов, которые самостоятельно могли решать примитивные задачи, которые решает любой, самый, извините, затрапезный, российский регион. Нужна целая череда нетрадиционных решений.

Складывающаяся ситуация очень серьёзно напрягает население. После той атмосферы, которая была на Украине, особенно последние десять лет, люди хотят видеть перемены не только в флагах и печатях. Они хотят видеть меняющуюся систему, структуру и какие-то другие перемены. И даже если мы технически не можем интенсивно менять их, мы должны готовиться к этому. Наоборот, у нас старые кадры выдавливают даже те новые кадры, которые возникли на волне революции, как система выдавливает инородные тела. Ситуация в этом отношении ухудшается…

При воссоздающейся системе необходимы нестандартные решения, каким, например, был референдум. Можно обойтись мелкими, но нестандартными решениями. Владимир Владимирович озвучивал, скажем, возможность прямого влияния на местные власти небольшого масштаба - на уровне района, посёлка и т. д. Прямое влияние без представительской демократии. Сейчас, в век электронов, надо начинать снизу, приучать людей идти действительно к прямой демократии, когда люди начинают ощущать свою причастность к прямому управлению хотя бы своим посёлком. Существует много рецептов, но они должны быть использованы. На сегодня их никто не использует. У нас остаётся старая украинская система с её административным коллапсом. Она не может обеспечить нормальную жизнедеятельность. Эта неспособность власти справиться с ситуацией порождает агрессию и огораживание населения. Получается, что слепили всё в один большой комок и пошли грузинским путём или Саудовской Аравии, где госслужащие вывели себя в закрытую касту, отдельный народ и т. д. Это исходит из боязни - показать людям работоспособность очень сложно.

Минские документы не опираются на реальность, они не выполняются скоро уже как полтора года. Если документ невозможен к выполнению по объективным каким-то причинам, он в принципе не жизнеспособен.

- На Ваш взгляд, идеологии Новороссии - что это? Какой она может быть в Вашем видении?

- Я не очень понимаю, почему мы должны отрывать идеологию Новороссии от общей русской идеологии? Русская идеология - это всё-таки схема двуглавого орла: патриарх Кирилл, который озвучивал Русский мир, и Дугин после Путина, уже озвучившего евразийство. Это и есть симфония: власть духовная и власть светская.

Русский мир без евразийства не жизнеспособен, а евразийство, не заполненное Русским миром, бессмысленно. Из этого возникает идея симфонии властей, мы уже имеем направление, и мы - часть этой матрицы. Другое дело, что эта матрица находится для нас, по крайней мере, за горизонтом планирования. Мы не можем наметить, каким образом Донецк будет идти в Русский мир или в евразийское пространство пошагово. Значит, мы должны разбить задачу, грубо говоря, на десять отрезков, наметить ориентиры и двигаться к ним. Я уже много раз говорил: мы можем провисать с Минском, мы можем быть в разделённом состоянии, но мы должны бесконечно декларировать верность тем идеалам, которые были подняты Русской весной. Это - Русский мир, евразийство, русское цивилизационное пространство. Нужно делать хотя бы микро, но шаги в этом направлении, если нет возможности делать большие шаги, исходя из той ситуации в реальной политике.

Пока это немного отодвинуто на второй план и победило некое оборончество. Мы очень мощную субэтничность, донбасскость, пытаемся превратить в этничность. Грубо говоря, у нас десять ступенек до победы, мы поднялись на одну ступеньку, на первую, бурим дырки и в ней, пытаемся пустить туда корни и строим вокруг себя крепость. Это оборончество в ХХI веке антиисторично, это ущербная позиция, которая на очень короткую перспективу, возможно, является выходом, но на длинную перспективу, безусловно - проигрыш. Стратегически это не может даже рассматриваться.

- Вы упомянули тему «донбасской идентичности», «донбасского этноса». Если Вы считаете, что это - неверный путь, то почему именно?

- Я имею право об этом говорить, потому что всегда считалось, что я - фанатик Донбасса, человек, который абсолютно краёв не видит в этом направлении, который пытался создать какую-то донецкую идентичность и т. д. Я действительно занимался этим очень много лет в своей жизни. Но я всё-таки это воспринимал как очень мощную, но всё же субэтническую составляющую. Скажем так, баварцев в Германии всё-таки нет, и донецкие - это всё-таки русские. Мы должны увидеть край этой ситуации. Понятно, что донбасская субэтничность действительно очень мощная. Я всегда привожу пример - всё-таки очень сложно, наверное, найти в любом конце мира московское землячество, а вот донецкое вы найдёте. Это - очень мощное самоощущение региональной идентичности. Но сейчас пошли процессы обособления, которые являются антиисторическими. Создание донецкого этноса, отдельного донецкого народа - это с моей точки зрения неправильно. Плюс - это замыкание в себе, изоляционизм. Мы являемся частью бóльшего, частью, по большому счёту, Юга Руси, это субэтническая очень большая общность от устья Дуная до Волги. Одновременно степная и индустриальная, общность, которая имеет огромное количество общекультурных, ценностных, языковых и т. д. особенностей. И выделять себя в что-то отдельное во-первых, мягко говоря, утопично, а во-вторых, это бессмысленно и это приведёт к поражению.

- На чём, как Вы думаете, базируется донбасская субэтничность? В чём она будет отличаться, допустим, от субэтничности Краснодарского края, Ростовской области, Белгородской области?

- Россия потому и является федерацией, что в ней существует признание огромного количества субэтничных обществ - субэтничность Краснодара, субэтничность Ставрополья, субэтничность Ростова и т. д. Ничего в этом страшного нет. Вы не понимаете, как дико для человека, который вырос на Украине, звучит сама должность министра культуры Ростовской области, это из оперы «Очевидное и невероятное», вы в России с этим не сталкиваетесь. Это состояние тотальной унификации, когда банальные сервера наших телецентров всю жизнь стояли в Киеве, и у сотрудников были удалённые рабочие столы и т. д. То, к чему Россия привыкла и считает абсолютно нормальным - здесь из-за этого война по большому счёту и началась. Украина бесконечно живёт внутрь, поэтому унитарная система из года в год только ужесточалась. Дошло до того, что алмаз стал уже хрупким, он превратился в очень крепкий алмаз, но от удара молотком вообще-то он рассыпается. Вот и Украина довела себя до состояния алмаза, который просто стукнули молотком и он рассыпался.

А субэтнические отличия - это такой флёр, невозможно не дать чётких определений, нет языкового разделения и т. д. И это как раз доказывает, что из субэтнической общности делать этническую - глупость. Это будет новая Украина, которая до бесконечности выдумывает себе язык и всё остальное.

- К вопросу об Украине. Насколько имеет под собой почву разговор о том, что могут всё-таки попытаться Донбасс загнать обратно на Украину?

- Вопрос сложный. Если это не будет проиграно в головах, то это невозможно. С моей точки зрения, мы попали в ситуацию, когда нельзя забывать о военной угрозе, но в военном плане мы проиграем, если проиграем в головах у людей. Механически можно принять любые документы. В Минске подписаны уже два документа, из которых не выполнялся ни один, ни одного пункта, ни одного раза. Эти документы оторваны от жизни, можно их принимать, сколько угодно. Можно завтра подписать, что Захарченко будет губернатором Донецкой области, но это ничего не решит. То есть - это документы в пустоту. Документы должны опираться на реальность. Минские документы не опираются на реальность, они не выполняются скоро уже как полтора года. Если документ невозможен к выполнению по объективным каким-то причинам, он в принципе не жизнеспособен. Поэтому всё это выдумки, что завтра кто-то что-то подпишет, и мы окажемся в составе Украины, поднимем украинские флаги и всё остальное.

Самое страшное - проигрыш в головах, любое государство находится прежде всего в голове у гражданина, а не на границе, и пока гражданин воспринимает себя частью народом, какой-то политической общности, тогда, по большому счёту, и государство существует.