ЕВРАЗИЯ - Ополченец Алексей Корпус: Возвращение в Украину возможно только в одном случае

Сегодня российские политики всё чаще говорят, что они видят Донбасс только в составе Украины. Причем говорят это с таким спокойствием и равнодушием, будто не было замученных в застенках СБУ невинных жертв, разрушенных домов, убитых детей. Гражданскому человеку, живущему в Донбассе, подобные заявления кажутся, мягко говоря, странными. Ведь кто-то лишился своего имущества, кто-то - близких. Но есть ещё и те, кто, взяв в руки оружие, сражался и продолжает сражаться в ополчении, теряя боевых товарищей, подвергая свою жизнь риску. Возникает вопрос: ради чего всё это? Ради того, чтобы вернуться в состав бандеровской Украины в качестве резервации с пометкой «особый статус»? Об этом и о многом другом в интервью порталу «Евразия» рассуждает Алексей Корпус - дончанин, воюющий в рядах ополчения с самого начала событий в регионе.

Последней каплей, конечно, стали наглые заявления «Правого сектора», что они могут приехать в любой город и установить там свои порядки. Услышав это, многие дончане вышли на защиту ОГА и памятника Ленину. И я в их числе.

- Алексей, скажите, чем Вы занимались до войны?

- Я отслужил в армии, потом продолжил службу в рядах ВСУ по контракту. Это продолжалось два года, приблизительно до первого майдана. После армии я пошел работать строителем. До февраля того года [2014 - ред.] состоял на должности начальника участка в одной строительной фирме. При этом был абсолютно аполитичен - когда много работы, как-то не до политических разборок.

- В какой момент Вы поняли, что больше не можете оставаться в стороне?

- Понял, когда «герои майдана» жестоко убили трех моих друзей - бывших сослуживцев. У меня было много знакомых киевлян, в том числе сотрудников МВД. Они рассказывали мне, какой беспредел там творится. Да я и сам это видел, так как смотрел новости и ролики, что выкладывали в сеть очевидцы событий. Видел, как сотрудников «Беркута» заживо жгут, проламывают им головы камнями. Именно тогда я осознал, что оставаться в стороне больше нельзя. Последней каплей, конечно, стали наглые заявления «Правого сектора», что они могут приехать в любой город и установить там свои порядки. Услышав это, многие дончане вышли на защиту ОГА и памятника Ленину. И я в их числе.

- Какие события Русской весны запомнились Вам больше всего?

- Так сразу и не скажешь. Ярких событий было много. Вспоминается и первый митинг, на который собралось больше десяти тысяч человек, и штурм ОГА… Но по-настоящему радостно было, когда сотрудники «Беркута» расступились перед нами и сказали: «Ребята, мы с вами. Не нужна нам та киевская власть». В тот момент я понял, что все жители Донбасса - по одну сторону баррикад независимо от статуса и званий. Тогда у меня появилась уверенность в том, что у нас все получится.

- Когда стало ясно, что уличными акциями дело не решить и надо брать в руки оружие?

- Переломным моментом является зверское убийство людей в Одессе. После одесской трагедии 2 мая 2014 года стало понятно, что все наши уличные акции будут топить в крови, а расстрел мирного шествия в Мариуполе 9 мая лишь подтвердил этот факт. После проведения референдума, в котором мы принимали активное участие, мы с ребятами поехали защищать Славянск, к которому уже начали стягиваться украинские войска. Правда, до самого Славянска мы не доехали, остановились в Константиновке.

- Вы принимали участие в обороне Славянска?

- Нашей задачей было - обеспечение города. К тому моменту Славянск был уже полностью взят в кольцо. Мы ночью полями провожали туда конвои с продуктами питания, медикаментами, боеприпасами. Часто удавалось проскользнуть незамеченными. Бывало, приходилось прорываться с боем.

- Каким был Ваш первый бой? Где это случилось?

- Это случилось возле села Золотой Колодец. Узнав, что там укропы, мы хотели договориться с ними и решить все мирным путем. Вроде бы договоренность была уже достигнута, но когда мы попытались войти в село, по нам открыли огонь. Завязался бой. Каким он был? Неожиданным, быстрым. Я даже толком не могу описать своих ощущений - все было как-то на автомате.

- В первые дни войны ополчению катастрофически не хватало оружия, особенно - военной техники. Как вы решили эту проблему?

- В основном технику нам «дарили» украинские военные. Многие наши орудия и танки - трофейные. Еще мы делали броневики из гражданских машин, обшивая их листами металла. Кроме того, помню один интересный случай, когда мы завели советский танк-памятник, стоявший на постаменте.

Сначала хотели взять танк, что стоит в Константиновке, но оказалось, что он вообще непригоден. Нам позвонили и сказали, что в селе Александро-Калиново есть такой же. Тот, в отличие от первого, простояв 30 лет на постаменте, был еще на ходу. Мы залили в него масло, топливо, установили аккумуляторы, и он завелся. Пушка тоже была в рабочем состоянии, но к ней не нашлось снарядов. Мы установили на танк пулемет, что тоже оказалось неплохо. На этом танке мы уничтожили ряд укропских блокпостов.

Кстати, когда видео, на котором мы заводим танк, было выложено в Интернет, с нами списался человек, который в свое время ставил эту машину на постамент. Причем не просто ставил, а выбивал через генштаб, забирал с завода и лично перегонял в Александро-Калиново. Этот человек живет сейчас в России, где-то на Севере, не помню точно, где. Он искренне обрадовался тому, что танк, привезенный им когда-то в село, помог сегодня ополчению.

К сожалению, этот танк нам пришлось оставить: на подъеме лопнул шланг высокого давления. А поскольку мы получили срочный приказ отступать, искать новый шланг и устанавливать его было некогда. Танк нашли укропы и перетянули в Киев. Его потом дня три катали по Киеву, хвастаясь, что захватили технику ополченцев. И не стыдно ведь им было - признавать, что мы способны оказать им сопротивление, используя вооружения тридцатилетней давности.

- Когда пришел приказ оставить Константиновку и Славянск, как вы на него отреагировали?

- Сначала просто проигнорировали - решили стоять до последнего. Приказ получили в 5 утра, но никто даже не подумал оставлять позиции. Ещё до 15:00 мы рыли окопы. Тогда к нам приехал Стрелков и объяснил, что если мы не отступим, то будут большие жертвы среди мирного населения, чего естественно нельзя было допустить.

- Что Вы можете сказать о своих противниках? Как они воюют?

- Это смотря кто. Если это регулярные части ВСУ, то не воюют никак. Вообще ВСУшники всегда либо бегут, либо переходят на нашу сторону. Есть даже офицеры, которые перешли к нам из ВСУ и сейчас сражаются в наших рядах. Что касается нацгвардии, то там особой смелости тоже не наблюдается. Они любят обстреливать нас из орудий, но как только дистанция сокращаются - сразу драпают. Это не армия, а просто масса, которая толком воевать не умеет.

Другое дело - батальон «Азов». С этими доходило даже до рукопашной. Там сражаются по-настоящему опытные и смелые бойцы. Честно, среди всех укропских подразделений «Азов» я уважаю. Потому, что они - воины. Но опять же нельзя сказать, что в «Азове» воюют одни украинцы. Этот батальон - сборная солянка из граждан самых разных стран, и украинцы там, скорее, в меньшинстве.

- То есть там много иностранных наемников?

- Да. Там хватает и наемников, и милитари-туристов из других стран. Вообще, мы привыкли условно называть наших врагов «укропами», но при этом надо понимать, что мы ведем войну с интернационалом из разных стран мира. К примеру, в Новопавловке у нас было столкновение с подразделением, полностью состоящим из поляков. Отчаянные парни, кусались очень долго. При этом сражались до последнего - никто из 15 человек не сдался в плен.

Среди убитых и пленных немало прибалтийцев. Попадаются немцы, итальянцы, французы, американцы. Находили мы и трупы чернокожих, которых уж никак не назовешь чистокровными украинцами.

Был случай, когда мы уничтожили снайпера. Нашли у него американский паспорт. Да и винтовочка была довольно-таки дорогая. Судя по всему, это был не американский солдат, но состоятельный дядя, приехавший сюда в поисках острых ощущений. Милитари-туризм - распространенный вид досуга на Западе. Люди специально платят свои деньги, чтобы приехать в горячую точку пострелять. Для них это своеобразное сафари - охота на людей.

Я считаю, что люди, оставшиеся в «Паотии регионов» и занимающие места в Раде, не имеют права называться оппозицией. Вся оппозиция здесь. А то - приспособленцы, стремящиеся сохранить свои капиталы.

Возвращаясь к «Азову», хочу сказать, что если сначала там были в основном украинцы, то сейчас батальон практически полностью стал наемническим. Может, поэтому они так жестко воюют. Наверное, понимают, что в плен им попадать нельзя.

- Общались ли Вы с представителями вражеской стороны? Пытались ли узнать, за что они воюют?

- Да. Общался, и не раз. В том-то и дело, что многие не понимают, за что они вообще воюют. Был случай, когда я списался в Интернете с человеком, воевавшим в батальоне «Донбасс». Мы с ним общались, спорили. Я ему все время доказывал, что у нас на самом деле все не так, как показывают украинские СМИ. Он, естественно не верил. Тогда я сделал ему неожиданное предложение: «Приезжай, посмотри на все своими глазами». При этом я дал ему гарантию, что тут его никто не тронет. Он приехал и некоторое время пожил тут. Я познакомил его с ребятами, которые воюют со мной в ополчении. Мы повозили его по городу, показали, как и чем живет «оккупированный» Донецк. Он пообщался с дончанами, погулял на наших праздниках. Увидел свадьбы, молодых мам с колясками, веселую детвору, резвящуюся бульваре. Это при том, что до линии соприкосновения всего 10 километров! Короче, за эти дни у него полностью поменялось мировоззрение. Уезжая, он сказал: «Я не понимаю, за что я воевал, и за что погибли мои товарищи». Вернувшись из Донецка, он ушел из «Донбасса». Когда мы переписывались в последний раз, он сказал что уехал с семьей в Россию.

- В последнее время российские политики всё чаще говорят, что они видят Донбасс только в составе Украины. Что Вы думаете по этому поводу?

- Политики есть политики: сегодня говорят одно, завтра - другое. Всегда так было. Большую часть заявлений, как по мне - так вообще не стоит воспринимать всерьез. Я же скажу, что после всех преступлений, совершенных украинскими властями против народа Донбасса, возращение ДНР и ЛНР в состав Украины невозможно. Точнее, возращение в Украину возможно только в одном случае - если наши танки войдут в Киев и власть там поменяется, став, наконец, народной.

- А если власть в Украине сменится политическим путем и перейдет в руки оппозиции?

- Вы имеете в виду представителей бывшей «Партии регионов»? Так это - не оппозиция. Я считаю, что люди, оставшиеся там и занимающие места в Раде, не имеют права называться оппозицией. Вся оппозиция здесь. А то - приспособленцы, стремящиеся сохранить свои капиталы. Они грабили народ много лет подряд, они своими действиями довели страну до революции, они не смогли навести порядок и удержать власть. И при всем при этом мы должны быть за них только потому, что они не бандеровцы? Нет, такого никогда не будет. Я считаю, что вор-олигарх ничуть не лучше нацика. Не понимаю, зачем возвращать власть ворам, если можно установить свою, народную?

- Алексей, как Вы думаете, что будет с ДНР и ЛНР в будущем? Ваш прогноз.

- В ближайшем будущем мы выйдем на свои административные границы. Причем выйдем обязательно, а по-хорошему или по-плохому - это уже не от нас зависит. А потом - будем делать всё, чтобы нас признали. И нас, в конце концов, признают. По крайней мере, я верю в это.

Ополченец Алексей Корпус: Возвращение в Украину возможно только в одном случае - если наши танки войдут в Киев