ЕВРАЗИЯ - Умеренные либералы начала ХХ века: национальный вопрос

Попытки решения и урегулирования ряда национальных проблем стали для России начала ХХ века своего рода «пусковым механизмом» развития в дальнейшем целого ряда затяжных, скрытых и явных конфликтов, значимость и опасность которых для государства стала очевидной практически сразу после их проявления. Анализ ряда национальных вопросов, в том числе и украинского, на стадии их зарождения и развития, позволяет более четко сформулировать реально существующие стратегии решения проблемы, которые сохраняются очень длительное время и мало зависят от текущей политической конъюнктуры.

Земцы-либералы нередко стремились придать своим постановлениям скорее теоретический, пропагандистский, а не практико-политический характер, оставляя итоговое решение вопросов на усмотрение законодательного органа.

Следует оговориться, что сопоставление ситуации начала ХХ века с современной не может проводиться напрямую не только по причине разного юридического статуса современной Украины и этих территорий в начале ХХ века. Сам вопрос взаимоотношений национальностей имел разный исторический контекст.

Во-первых, не вся территория современной Украины считалась окраиной Российской империи. Например, Полтавская губерния была приписана к центральным губерниям, а часть территории современной восточной Украины была частью Области войска Донского. Поэтому необходимо оговориться, что решение окраинного вопроса в России начала ХХ века никак не относилось ко всем территориям, административно вошедшим в состав современной территории Украины, а касалась только ее западной части. Наиболее часто употребляемым выражением в это время становится географическое - «юго-западные окраины» империи, или национальное - «малороссийская народность», под которым понимались и белорусские, и украинские народы одновременно. Слово «Украина» или «украинский» употреблялось редко.

Во-вторых, становления украинского вопроса в либеральной публицистике как самостоятельного и первоочередного в российской политической жизни начала ХХ века еще не произошло. Он, как правило, не звучал как отдельный политический сюжет в программах и заявлениях крупнейших либеральных политических партий России и находится в тени других жизненно важных проблем. Главными политическими и национальными вопросами этого периода был «польский вопрос», «еврейский вопрос», вопрос об автономии Финляндии, соблюдения политических прав и свобод.

В-третьих, в начале ХХ века для умеренных либералов национальный вопрос оказывался в поле деятельности нескольких правовых или административно регулируемых понятий, формулировка которых и являлась его сущностью: вопрос об окраинах, государственная автономия, культурная автономия, вопрос о статусе языка и т. д. Украинский вопрос в начале ХХ века не имел четко сформулированной единой правовой модели, поэтому политические представления об объективно назревшем национальном самоопределении «малороссов» были сконструированы в виде интеллектуальных проектов отдельных общественных и политических деятелей.

Одной из политических сил, занимавшейся составлением собственного варианта политического и правового регулирования вопроса об окраинах в начале ХХ века, были земские круги и партия «октябристов», объединившая вокруг себя большую часть умеренных либералов начала ХХ века и выдвинувшаяся в ведущие политические силы России в период премьерства Петра Столыпина.

Сложность отношения умеренных либералов к вопросу об окраинах Российской империи начала ХХ века объясняется наличием ряда особенностей в решении национального вопроса юго-западных окраин Империи. Позиция «октябристов» являлась поиском компромиссной модели решения окраинного вопроса с учетом исторического опыта.

В документах либерального движения окраинный вопрос становится общественно значимым не сразу. На июльском общероссийском съезде земских и городских деятелей 1905 года было заявлено необходимости привлечения «представителей окраин к участию в съездах земских и городских деятелей». Предполагалось наладить контакты с реально действующими организациями на окраинах империи для дальнейшей продуктивной работы. Это взаимодействие постепенно будет установлено и уже на последующих земских собраниях будут присутствовать делегаты от многих окраинных территорий, в том числе и от украинских. Эта работа будет вестись даже с теми западными регионами, где земства введены не были, что вынуждало представителей этих окраин делать отдельные поправки к резолюциям на земских съездах.

Принципиальная позиция умеренных либералов по окраинному и национальному вопросу впервые четко была озвучена на сентябрьском всероссийском земском съезде, в работе которого принимали участие многие будущие лидеры партии «октябристов» (Александр Гучков, Петр Гейден). Было сказано о «необходимости уравнения в делах всех граждан России без различия национальностей и вероисповедания».

Украинский вопрос появлялся во время обсуждений еврейского и польского, которые становились своего рода фоном или поводом для поднятия «малороссийской» проблемы. Например, представитель от Черниговской губернии г-н Шраг (Полтава) на ноябрьском (1905) земском съезде, комментируя свое отношение к еврейскому вопросу, говорит о том, что есть народ, который в некоторых отношениях ограничен в правах больше евреев. Этот народ - украинский, когда-то добровольно присоединился к России и с тех пор стал жертвой русского правительства. 27 миллионов этого народа лишены права иметь собственную литературу (кроме беллетристики), школу на родном языке. Нет даже газеты на малорусском языке. Все эти ограничения созданы постановлением 1876 года (неопубликованным!), и уничтожить их очень легко: надо только, чтобы правительство отменило это постановление. Шраг также предлагал заняться подробным разбором вопросов об автономии других областей по аналогии с вопросом об автономии Польши, а именно: Украины, Литвы, Сибири, Грузии. Теоретическим посылом такой идеи стало убеждение, что «благотворное начало автономии, последовательно проведенное… будет способствовать объединению и усилению России и уничтожит всякого рода центробежные тенденции».

С этим подходом косвенно соглашались и некоторые делегаты от других регионов, но делали существенное добавление о несвоевременности вопроса о малороссийских народностях. Представитель Твери Е. В. де Роберти говорил, что Польская автономия - «зрелый плод», а автономия Украины - «еще только цветок», поэтому поднятие вопроса об автономии Украины, по его мнению, - насущный вопрос будущего. Тем не менее, данный вопрос на съезде был поднят относительно других окраин империи. И некоторые предложения касались конкретных предложений. Г-н Лучицкий (Киев) и г-н Климович высказались за отмену ограничений «малорусского языка». Общее же постановление по данному вопросу Ф. Ф. Кокошкина подтвердило общую тенденцию среди земцев-либералов считать вопросы национальных окраин частью общего вопроса об «отмене всех исключительных законов, тяготеющих над отдельными национальностями», высказанном в резолюции сентябрьского (1905) земского собрания и отложить его решение до созыва народного представительства.

Характерно, что земцы-либералы нередко стремились придать своим постановлениям скорее теоретический, пропагандистский, а не практико-политический характер, оставляя итоговое решение вопросов на усмотрение законодательного органа. На таких позициях оставались многие из выступающих (П. А. Гейден, В. Н. Линд, Ф. А. Головин). Некоторые возражения были со стороны М. А. Стаховича, И. И. Петрункевича, которые стремились резолюции съезда немедленно донести до общественности, а не ограничиваться депутациями к председателю Совета Министров С. Ю. Витте.

Представители же украинских территорий демонстрировали, как правило, гораздо более пратико-ориентированное настроение, чем представители центральных российских губерний. Проф. Лучицкий (Киев), Новиков (Одесса), Хижняков (Чернигов) требовали от делегатов перехода от «общих положений» к «конкретным гарантиям исполнения» ключевых требований. При обсуждении вопроса о децентрализации они выступали с речами о национальной независимости, находя поддержку у некоторых присутствующих. Тем не менее, вопрос по общему согласию делегатов решено «не возбуждать до созыва народного представительства». Наиболее ярко в этом отношении прозвучали слова г-на Свечина (Черниговская губерния) - «в политике - как на войне!... мы должны бороться, а не обороняться».

Также показателен пример г-на Новикова (Одесса): надо встретить конституцию (проект Булыгина) - огулом. Этим путем мы сразу дадим принципиальный отпор булыгинскому проекту». Такая позиция мало совместима с центристскими идеями компромисса и соблюдения этики. Однако, данная мировоззренческая установка показывает особое настроение представителей окраинных регионов в отношении большинства ключевых проблемных вопросов страны.

Центристская позиция оказалась достаточно разнородной по составу, что не могло не отразиться на позициях самих делегатов земских съездов. Г-н Шейдеман (Полтава) говорит, что на съезде «собрались люди разных мнений. Единодушия нет. Мы собрались с разных сторон…». В национальном вопросе центризм как умонастроение является очень сложным и непростым решением проблем.

Поиск общей земской платформы на коалиционном съезде земских деятелей 24-26 мая 1905 года сопровождался тяжелыми и затяжными спорами, в которых оспариваемые позиции сменяли друг друга в калейдоскопическом порядке. Октябрист Колюбакин (Новгород) по этому поводу восклицал в выступлении: «Как можно держаться середины, о которой здесь (на съезде) так много говорили, и можно ли ее держаться, когда все кругом поднялось и кипит». Тем не менее, именно различия в подходах делегатов в рамках общей центристской (легально-правовой) модели реформирования общества толкали их к выработке корректных резолюций и поиску общих правил решения национальных вопросов. Самым радикальным проектом, прозвучавшим из уст представителя Малороссии, стало предложение «установить автономно-федеративный принцип» устройства страны, но эта позиция так же не получила широкой поддержки (кроме представителей Грузии) и дальнейшего развития.

Сценарий сдерживания резких политических действий происходил по-причине того, что умеренные либералы не рассматривали национальный вопрос отдельно от общей концепции преобразования общества. Они стремились сформулировать некий общий принцип отношения ко всем национальностям сразу. «Октябристы» как прямые наследники земских идей оказались партией, которая видела решение национальных вопросов в чисто правовом поле.

Даже самый тяжелый для России начала ХХ века вопрос - еврейский - они видели через призму законотворческой деятельности, полагая, что любой другой путь опасен для общества. Принятая II съездом октябристской партии (май 1907 года) резолюция по национальному вопросу содержала положения, согласно которым: «ввиду экономических и культурных условий нашей Родины…» «Союз» не находил возможным немедленное и безусловное разрешение еврейского вопроса, однако «съезд считает необходимым поставить на очередь пересмотр этого законодательства во всем его объеме». Подобное «затягивание» проблемы с точки зрения более радикально настроенной части общества было стратегической установкой, характерной для центризма в целом. Хотя сами представители умеренных либералов воспринимали эту позицию как временную и тактическую.

Знаковым для умеренных либералов был вопрос об автономии Польши. Единства по этому вопросу так же не было. Еще в 1905 году Гучков озвучил на ноябрьском земском съезде отрицание им автономии Польши и поддержку правительства, чем вызвал на себя шквал критики более демократично настроенной части земского общества. Следует сказать, что, несмотря на критику, противопоставить позиции Гучкова было по существу нечего, даже Кокошкин, являясь членом кадетской партии и председателем бюро ноябрьского общероссийского съезда земских и городских представителей, предлагал отложить вопрос до созыва народного представительства, что и было одобрено большинством.

На II съезде партии октябристов (май 1907 года) была принята резолюция и по вопросу об автономии Польши, где подтверждалась ориентация октябристов на «сохранение единства и неделимости Российской империи» и их стремление к «пресечению в корне» этой прямой попытки «к расчленению России», октябристы открыто не желали предоставлять автономию Польше. В резолюции единство страны увязывалось с «обеспечением равенства в правах и обязанностях русских граждан», а так же с достижением «прочного согласия между многочисленными племенами, составляющими Россию».

Такая формулировка свидетельствовала о понимании «октябристами» определения «русские граждане» не по этно-национальному признаку, а по гражданской принадлежности, демонстрируя преемственность с земскими идеями. «Октябристы» считали представителей всех национальностей рядовыми русскими (российскими) гражданами, равными перед законом Российской империи, в связи с чем, предоставление автономий или каких-то особых прав одной нации считалось нарушением прав других. Этот принцип был единым и касался украинского вопроса в частности. Тем самым, национальный вопрос «октябристы» попытались полностью перевести на правовую основу, несколько опережая реалии общества того времени.

В силу отвлеченного интеллектуального, во многом синтезированного характера центристские идеи легче всего могут быть использованы государственными структурами в качестве официальной или фактически принимаемой идеологии.

Это в реальном политическом разрезе сближало позиции «октябристов» с кадетами и было некоторым новшеством в идеологии партии. В 1905 году, когда польский вопрос для умеренных либералов стоял очень остро, став калькой для отношения к остальным национальностям, эта проблема воспринималась в большей степени как нарушение традиционного уклада, подрыв авторитета государственной власти и была связана со стихийной, эмоциональной реакцией на революционный кризис в стране.

Благодаря своей изначальной синтетичности и теоретичности, центристский либеральный интеллектуальный проект оставался достаточно гибким в попытках своей реализации, достаточно легко приспосабливаясь к быстроменяющейся политической обстановке. Практическая же реализация национального вопроса всякий раз откладывалась по причине недостаточности полномочий общественного собрания, недоработанности проектов, ожидания действий со стороны правительства и Государственной Думы, отсутствия единства и т. д. Как отмечалось выше, представители самих окраинных регионов морально, а позже и организационно готовились именно к практическим действиям, постепенно теряя связь с центристским умонастроением.

Например, партия «октябристов» на своем третьем Всероссийском съезде затронула вопрос о Холмщине (Забужной Руси), территории, населенной преимущественно русскими и попавшей после Венского конгресса 1815 года под власть Польши. Докладчик М. П. Кобрин отмечал необходимость скорейшего выделения этого края из состава Польши для спасения интересов русскоязычного населения. Но максимум, что было предложено правительством по этому вопросу, это было административное переподчинение холмского края Киевскому губернаторству. Никаких дополнительных мер предложено не было. «Октябристы» не хотели отдавать вопрос на усмотрение правительства и лично Столыпина, к которому «октябристы» и Гучков питали глубокое уважение, хотя сам Столыпин открыто ни одну политическую силу не поддерживал.

Было предложено пять пунктов резолюции по холмскому вопросу, при обсуждении которых звучали предложения о поднятии культурного уровня региона, введения самоуправления в Холмщине, возможной автономии края и т. д. Каждая из этих идей встречала возражения и вызывала споры. В итоге Гучков передал этот вопрос в ведение партийной комиссии в Государственной Думе по окраинному вопросу.

В резолюциях съезда содержалось по вопросу о местном самоуправлении: «Желательно, что бы Государственная Дума одновременно с рассмотрением вопроса о введении там местного самоуправления, которое только может примирить интересы различных национальностей, обеспечить подъем культурных сил населения и способствовать поднятию национального самосознания». Так же шла речь необходимости наличия представителя «Холмской Руси» в Государственной Думе. Следует отметить, что предложения умеренных либералов по вопросам национальных автономий по отношению к русскоязычному и окраинному населению не содержал в себе принципиальной разницы. По отношению к русскоязычному населению умеренные либералы предложили комплекс мер, сходный с требованиями самих окраинных территорий, которые становились не только частью Польского, но и украинского вопроса.

Это привело к тому, что к началу Первой мировой войны украинский вопрос практически исчез с повестки дня «Союза 17 октября», который рассматривал его не как уникальный, а как часть общегосударственного порядка. В результате представители окраин после 1905-1907 годов редко вступали в активное сотрудничество с партией, открыто называвшей себя «русской». Исключение было только со стороны представителей немецких групп, которые всегда имели своих представителей в партии. Следует оговорить, что центристская позиция умеренных либералов предполагала под понятием «русская партия» именно ее государственный характер, а не национальный состав.

В центризме как политическом явлении нет отдельного общего ядра, а есть несколько компромиссных «серединных» решений, которые могут проходить через «ломаную» линию общественного мнения касаясь и идей социалистического толка, и праворадикального, националистического окраса. Этим объясняется сложность вопроса идентификации центристских идей в политическом и социальном измерениях. Это в большей степени интеллектуальный проект, который реализуется во имя учета не одного, нескольких социальных и политических интересов.

Именно в силу отвлеченного интеллектуального, во многом синтезированного характера центристские идеи легче всего могут быть использованы государственными структурами в качестве официальной или фактически принимаемой идеологии, практической линии поведения. С другой стороны, политическая «всеядность» центризма является опасной в виду растущего процесса «размывания» самой идеологии политической силы, взявшей на вооружение «центризм» как политическую практику или стратегию. Партия «октябристов» оказалась в этом плане показательным примером, когда одним из самых часто повторяемым обвинений в ее адрес со стороны политических противников было именно «безличие», политическая неопределенность, отсутствие внутреннего единства.

Окраинный, национальный, вопрос, в начале ХХ века оказался, в некотором смысле, калькой или интеллектуальной основой, «коконом» развития сразу нескольких сценариев развития взаимоотношений в обществе.

Национальный вопрос в России в начале ХХ века сам по себе оказался интеллектуальным проектом, рожденным с опережением реально развивающего исторического и политического процесса. В условиях революций первой четверти ХХ века представилась возможность для реализации существующих теоретических представлений без предварительного критического их апробирования. Один из таких проектов в виде принципа «свободного самоопределения наций» и был впоследствии реализован.

Такой сюжет для умеренных либералов иначе как революционный и опасный для государства и общества не квалифицировался и рассматривался как крах всей системы исторически сложившихся взаимоотношений национальностей в России. Форсированное развитие национального вопроса в либеральной среде не реализовывалось во многом по причине критического отношения умеренных либералов к любым отвлеченным интеллектуальным проектам, не прошедшим проверку историческим временем и обстоятельствами.