ЕВРАЗИЯ - Исламизация Ингушетии: чеченское эхо

Ингуши - автохтонный народ Северного Кавказа, близкородственный чеченцам. Ингушский язык принадлежит к нахской группе кавказской языковой семьи. История ингушей уходит в глубокую древность. Этноним «ингуш» происходит от названия аула Ангушт, который находился в Тарской долине на месте нынешнего селения Тарское. Впервые этот термин возник, по-видимому, в XVIII веке у кабардинцев, а позже заимствован и русскими.

Мусульманин-вайнах и не подозревает, что он, имея в виду мусульманского бога Аллаха, произносит имя своего древнего языческого божества Делы, которому усердно поклонялись его предки, строя образцовые святилища в горах.

Первоначальную религиозную систему ингушей можно определить как локальный вариант северокавказского язычества. Пантеон ингушских божеств отличался сложностью и достаточно высоким уровнем развития. Все божества ингушей можно разделить по степени значимости и распространенности их культов на общеплеменные, региональные, сельские и фамильно-семейные.

Ингушский «Олимп» возглавлял Даьла, божество, являвшееся верховным носителем языческого эстетического идеала. Даьла - демиург, создатель всего сущего: он создал небо и землю, и все, что на ней, мужчину и женщину; он - творец добра, справедливости и красоты, обладающий всесильным могуществом. Даьла всегда справедлив, ибо поступает по законам высшей целесообразности, которые невозможно постичь человеческим разумом - «тайны Даьла». Его действия могут быть как поощряющими, так и карающими, но человеку нельзя изменить судьбу, предначертанную Даьла. Ропот или возмущение на Даьлу - святотатство. К богу Даьле обращались с самыми большими просьбами.

Облик Даьлы никто из смертных не удостоился видеть, хотя он был наделен антропоморфными чертами. Его не видел ни один человек, ибо он настолько ослепителен, что один взгляд, брошенный на него, может навеки лишить любое существо зрения. Даже не все из божеств удостаивались чести лицезреть его.

К немногим, для кого было сделано исключение, относилось весеннее божество Тушоли-ццу. Ее культ, связанный с возрождением природы и плодородием, во многом напоминал культ Кибелы во Фригии и других языческих божеств в религиях Древнего Востока. Тушоли - единственное из вайнахских божеств, которое имело изображение. Праздники в честь Тушоли устраивались в марте-апреле. К этому времени в горы прилетал удод, которого называли «Тушоли котам» (курица Тушоли) и никогда не убивали. В период позднего средневековья культ Тушоли трансформировался, ей стали поклоняться, в первую очередь, бездетные женщины, надеющиеся получить помощь богини.

Пантеон ингушских божеств включал в себя еще богов - Мятсели и Галь-Ерды, способствовавших плодородию. Мятсели считался очень могучим богом. Он приносил в дом общее благополучие, и к нему обращались за помощью не только вайнахи, но и осетины. Галь-Ерды же был патроном ингушей. Воинам покровительствовал Молыз-Ерды, а животным и зверям - Елт. Были и другие божества - в лесах бродили «лесные люди» (хьун-нах и алма-сы), обладавшие весьма зловредным характером. В горных реках и водоемах обитала Хамиханана - «мать вод», а Дардз-наьнилг («мать вьюг»), жившая в заоблачных высях, была особенно опасна в метель.

В древней религии ингушей обожествлялся весь мир, ибо именно он служил обителью и местом действия божественных сил.

В XII-XIII веках в Ингушетию со стороны Грузии проникает христианство, о чем свидетельствуют сохранившиеся до наших дней остатки христианских храмов - Тхаба-Ерды и Алби-Ерды. Однако уже в XIII веке Грузия вступает в кровопролитную борьбу с монголо-татарами, что фактически сводит на нет ее миссионерскую деятельность на Северном Кавказе. Это, по-видимому, стало одной из главных причин «незакрепления» христианства в Ингушетии.

В скором времени ингуши возвращаются к привычной для них форме религиозности, при которой языческие обряды сосуществуют с некоторыми пришедшими из христианства. Попытки оживления христианства в вайнахской, прежде всего, в ингушской среде наблюдались и после монголо-татарского нашествия. Согласно письменным источникам первой половины XVII века, Грузия предпринимает настойчивые попытки распространить свое влияние на северокавказские народы, уделяя особое влияние религиозному аспекту. Но они оказываются безрезультатными: местные святилища продолжают активно функционировать. По-прежнему всесильным остается пантеон языческих божеств.

Приход Российской империи на Кавказ ознаменовал начало новой попытки обращения горцев в православие. В 1744 году была создана комиссия по обращению осетинов и ингушей в христианство. Российское правительство поощряло к этому грузинских духовных лиц. Однако, как было признано позднее, устройство комиссии мало приносило пользы.

Распространение христианства в Ингушетии шло из Свято-Троицкого монастыря близ Владикавказа и духовного центра в Моздоке, где обучались дети осетин и ингушей. Принимавшие христианство одаривались материей на рубашку и штаны. По замечанию генерала Беловика к экзарху Грузии от 17 июля 1842 года, «подарки, деньги и пособие хлебом, выдававшимся новообращенным, увлекли многих принять святое крещение... Некоторые же из них, дабы воспользоваться означенными пособиями, простерли святотатство до того, что крестились по несколько раз». По-видимому, распространение христианства среди горцев во многом замедлилось в связи с событиями Кавказской войны.

Вопрос о времени проникновения ислама в ингушское общество является довольно сложным, потому что различные горные общества принимали новую религию в разное время. В целом, исламизация Ингушетии началась не ранее второй половины XVIII века и практически полностью шла из Чечни. Процесс принятия ислама растянулся на длительный срок - язычество сопротивлялось, уходило медленно, оставляя свои пережитки в местном исламе. Так, имя упоминавшегося вайнахского божества Даьлы стало синонимом общемусульманского Аллаха. И по сей день, часто произнося «Делан дуьхьа» (букв. «ради Делы»), «Дала бу хастам!» (букв. «слава Делы!»), «Дала мукъа-лахь» («если Дела даст возможность»), «Сан Дела!» (букв. «Мой Дела!») и т. п., мусульманин-вайнах и не подозревает, что он, имея в виду мусульманского бога Аллаха, произносит имя своего древнего языческого божества Делы, которому усердно поклонялись его предки, строя образцовые святилища в горах.

Вайнахи не только не приняли в обиходной речи имя Аллах, но также сохранили табу на некогда тотемических животных, почитавшихся в язычестве - зайца, змею и др.

Традиционно считается, что честь исламизации Ингушетии целиком и полностью принадлежит лишь одному человеку - чеченскому шейху Кунта-хаджи Кишиеву (1800-1867) из суфийского ордена Кадарийя, который в 1847 году прибыл в равнинную Ингушетию и настолько покорил местных жителей своей проповедью, что они массово приняли от него ислам и вирд. Большинство нынешних суфийских братств в Ингушетии ведут свое происхождение от вирда Кунта-хаджи (или, как его предпочитают называть в Ингушетии - Киши-хаджи).

В связи с тем, что последователи Кунта-хаджи рассматривались царским режимом как нелояльные, кадирийцы подвергались преследованиям, а сам Киши-хаджи был арестован в 1864 году и выслан в селение Устюжно Новгородской губернии, где и скончался спустя три года. Однако народ верит преданию о том, что Кунта-хаджи бессмертен и до сих пор ждет его возвращения.

Горные ингушские общества, в частности, Галашкинское, были исламизированы раньше, чем равнинные, поэтому среди них распространился тарикат Накшбандийя, который был усвоен ими еще в годы Кавказской войны, когда накшбандийское учение являлось официальной идеологией имамата Шамиля. По окончании Кавказской войны шейхи Накшбандийи в регионе проявили себя как лояльные по отношению к царскому режиму, поэтому не подвергались преследованиям.

Именно из Чечни на территорию Ингушетии в свое время проник воинствующий религиозный радикализм, рядящийся в одежду «ваххабизма».

События 1917 года привели к временному союзу между большевиками и суфиями. Их сплачивало неприятие белогвардейской идеологии. Но, придя с помощью суфиев к власти, большевики постарались побыстрее избавиться от былых союзников. Многие представители мусульманского духовенства были репрессированы. В целом, однако, накшбандийцы находились в более выгодном положении. Высылка вайнахов 23 февраля 1944 года в Северный Казахстан не только не ослабила влияние суфийских шейхов, но напротив сплотила вокруг них массы верующих. Это особенно ярко проявилось уже после восстановления ЧИ АССР. Именно в этой республике обнаруживалось наибольшее количество официально незарегистрированных мечетей, а антирелигиозная пропаганда не давала видимых успехов.

В настоящее время в Республике Ингушетия ислам исповедуется в форме суннизма шафиитского толка (маз-хаба). При этом мечетская (официальная) структура ислама в Ингушетии подкрепляется еще и неофициальной вирдовой структурой - наличием суфийских орденов-тарикатов. Более того, принадлежность к вирду (братству) - важнейший элемент исламской идентичности. В настоящее время в республике активно действует 5 вирдов, устазы четырех из которых были адептами суфийского ордена Кадирийя, и лишь один - ордена Накшбандийя. Несмотря на более позднее проникновение на Кавказ орден Кадирийя имеет большее число сторонников в Ингушетии - около 90% верующих мусульман. Лишь 10% верующих - последователи ордена Накшбандия.

Этические основы обоих тарикатов сходны. Различия между ними прослеживаются в формах отправления обрядов, в первую очередь, особой формы поминания Аллаха - зикра. Кадирийцы практикуют громкий зикр - джахрия, который исполняется в форме движения по кругу в такт ритмичной музыке и сопровождается особыми восклицаниями. Накшбандийцы же исполняют тихий зикрхуфия. В процессе сосуществования между тарикатами наблюдалось соперничество на почве стремления максимально расширить свое влияние. Тем не менее, проблема противостояния сторонников разных тарикатов остро не становилась.

Определенную проблему представлял лишь вирд Баталхаджи, который, благодаря своей большей закрытости и сплоченности, постепенно превратился в хорошо организованную мафиозную структуру, занимающуюся различного вида незаконной деятельностью. Закрытость эта проявляется в запрете общения с обычными людьми, последователями иных вирдов. В частности, женщина батал-хаджинка не может выйти замуж за пределы вирда, а посуда из которой поел гость небатал-хаджинец подлежит уничтожению как нечистая.

История создания Духовного управления мусульман Ингушетии (ДУМИ) довольно типична для других ДУМ в республиках Северного Кавказа.

В апреле 1994 года в Ингушетии был открыт Исламский институт имени короля Саудовской Аравии Абдул-Азиза Фахда. Он активно включился в процесс воспитания новых кадров священнослужителей для нужд верующих Ингушетии. Первоначально подготовка велась преподавателями-арабами, однако позже они были заменены местными жителями, ибо прежние преподаватели ориентировались на фундаменталистский ислам в его ваххабитской интерпретации, что было неприемлемо в республике, где осознание своей исламской идентичности неразрывно связано с суфийскими тарикатами. Но и до сих пор в преподавании студентам рекомендуются книги Абу Аль-Аля Аль Маудуди и Муххаммада бин Джамиль Зину, известных фундаменталистских авторов, которые, к тому же, не приемлют суфизм.

Ощущая необходимость интеграции исламского сообщества России, 11 мая 1994 года ДУМ Ингушетии вошло в состав Высшего координационного центра духовных управлений мусульман России.

Между тем, в республике не утихали споры о том, как должен жить мусульманин-ингуш, на какие нормы он должен ориентироваться? Позволительно ли похищать невесту, каков должен быть размер калыма, наконец, сколько жен можно иметь мусульманину-ингушу? 19 октября 1995 года состоялась конференция мусульман Ингушетии, на которой были приняты решения по некоторым вопросам соблюдения обычаев и традиций.

Уместно отметить, что за всю историю Республики Ингушетия на ситуацию в ней кардинальным образом влиял чеченский фактор. Именно из Чечни на территорию Ингушетии в свое время проник воинствующий религиозный радикализм, рядящийся в одежду «ваххабизма». Активное внедрение ваххабизма в Ингушетию пришлось на 1993-1994 годы. «Северокавказский ваххабизм» перенял у своего аравийского предтечи полное неприятие традиционных суфийских ценностей и практики.

Однако, в отличие от соседней Чечни или Дагестана, ваххабиты в Ингушетии не проявляли свое истинное лицо и занимались, в основном, лишь чисто религиозной деятельностью. Лишь в ходе Первой чеченской кампании были отмечены первые попытки вербовки молодежи в лагеря подготовки боевиков Хаттаба и других лидеров ваххабитов.

Осознавая нависшую над обществом опасность, 30 июля 1998 года на конференции духовенства и общественности республики было заявлено, что «ваххабизм противоречит учению традиционного ислама суфийского толка, исповедуемого ингушами, идеи ваххабизма чужды современному ингушскому обществу, его многовековым традициям и обычаям». А уже 2 августа 1998 ггода в республике Ингушетия совместным решением руководства республики, имамов мечетей и религиозных авторитетов ваххабизм запрещается. При непосредственном участии религиозных деятелей республики в прессе появляются многочисленные публикации, раскрывающие суть деструктивной идеологии ваххабизма.

Впрочем, говорить о полном прекращении ваххабитами своей пропагандистской деятельности нельзя. Изменились их методы агитации. От мечетей они пошли на улицы и в дома, нападки на культ святых и на государственное устройство сменились проповедью «чистого ислама». Необходимо отметить, что на путь экстремизма чаще всего становятся маргиналы.