ЕВРАЗИЯ - Дата расстрела не указана...

Продолжение публикации (начало - здесь) десятой главы из брошюры «Национально-трудовой союз», обнаруженной в мае 1945 года в одном из бункеров гестапо в Германии сотрудниками «Смерша» Первого Белорусского фронта. Скорее всего, она была написана в конце 1944 - начале 1945 годов главой НТС Виктором Байдалаковым после проведенных гестапо арестов некоторых членов НТС. Орфография документа сохранена.

ЗАКРЫТАЯ РАБОТА ЗАГРАНИЦЕЙ

Закрытая работа Союза протекала еще в иных формах заграницей, общее руководство которой оставалось за И. Б. (Исполнительным Бюро), но которая часто возникала и развивалась в порядке самостоятельной деятельности и инициативы групп Союза.

Сюда относилась прежде всего организация переброски антикоммунистической литературы в пределы СССР. Продукция «Льдины» распределялась по отделам и отделениям Союза по почте, согласно примерным заявкам и требованиям. Для проникновения литературы к советскому читателю использовались все возможности. Специального канала не было, не было возможности наладить массовую переброску при помощи контрабанд, так как граница тщательно охранялась. Поэтому, до разрешения этой проблемы, более успешным образом, использовалось все: порты, куда заходили советские пароходы, фабрики и заводы, где выполнялись советские заказы, советские вагоны на перегрузочных станциях, гастроли советских спортсменов, артистов и т. д.

Смысл работы НТС заключался в том, чтобы обращаясь к русским людям от имени русских людей, - нарисовать им перспективы светлого будущего России в результате свержения сталинской власти.

Литература подсовывалась советским матросам и подбрасывалась на пароходы; она вкладывалась в упаковку товаров, шедших в СССР, подсовывалась советским людям в самых неожиданных местах (в отелях, за кулисами, на стадионах, в автобусах и т. д.). Была использована международная выставка в Париже, где посетителям советского павильона неожиданно давалась антисоветская литература.

Наконец, в приграничных странах СССР была технически удачно разрешена проблема переброски литературы по воздуху и по воде. По воздуху литература отправлялась при помощи воздушных шаров. После первых удачных опытов удалось добиться желательных результатов, Вюрглер снабдил членов Союза в прибалтийских странах резиновыми оболочками шаров, которые были специально для этого заказаны. Шары наполнялись водородом, достигали 1,5 - 2,0 мтр. в диаметре и могли поднимать до 1,5 кг. Литературы. Естественно требовалось наличие благоприятного ветра и погоды.

Шары могли перенестись по воздуху на несколько сот километров. Таким образом, было отправлено довольно значительное количество литературы. Недостаток его состоял в том, что не было известно куда и кому попадает литература. Для устранения этого недостатка конструировался маленький аппаратик, автоматически разбрасывающий с интервалами пачки листовок.

Подобным же образом были использованы реки и речные притоки, текущие из Польши в СССР. По ним вниз по течению, отправлялись бутылки и пакеты в непромокаемой упаковке, наполненные литературой. Использовалась и почта: по адресам советских предприятий и учреждений вместе с проспектами соответствующих заграничных фирм посылалась антикоммунистичесая литература. И. Б. отдавало себе отчет в несовершенстве всех этих путей, но до начала войны ничего другого изобрести не удалось, несмотря на постоянные искания в этом направлении.

В странах, куда заходило довольно большое количество советских судов (Франция, Бельгия) были сделаны попытки привлечь и обработать советских матросов. Несмотря на недоверчивость, свойственную советским гражданам, на слежку за ними со стороны агентуры НКВД, матросы безусловно проявляли интерес к антисоветской литературе и, при соблюдении особых мер предосторожности и установлении личного доверия, поддавались политической обработке. Этому способствовало без сомнения сильное впечатление, произведенное на них разницей уровня жизни в СССР и в «капиталистических странах».

Однажды, даже была сделана попытка передать оружие обработанным матросам (во Франции). Таким путем было завербовано несколько человек. Один из них остался во Франции, сделавшись «невозвращенцем», он вступил в Союз. Другой был вскрыт органами НКВД и, как стало известно по рассказам его товарищей, был расстрелян в Архангельске. Остальные обработанные матросы совершали рейсы между портами Европы и СССР, регулярно забирая литературу. Об этой деятельности появилось упоминание в советском журнале «Военно-морской сборник», в конце 1939 года. В помещенной заметке указывалось, что с некоторых пор советские моряки сделались объектом пропаганды «фашистской агентуры», которая «маскируется под патриотизм для проведения своей гнусной разлагательской работы» и т. п. и, что некоторые моряки уже попали в их сети, но, что де вся эта деятельность служит только интересам «фашистских разведок» и т. д.

Во всей этой работе члены Союза проявляли необычайную самоотверженность и энергию. Эта деятельность увлекала всех, так как имела совершенно конкретные и реальные формы, в отличие от теоретической подготовки. Эта деятельность все расширялась.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

(Положение НТС во время войны)

Открытое вооруженное выступление Германии против СССР внесло коренные изменения в вопрос борьбы с большевизмом. Впервые эта борьба приняла формы и масштабы, позволяющие надеяться на свержение большевизма не в каком-то отдаленном и туманном будущем, а в обозримый промежуток времени.

Естественно было предположить, что Германия, столкнувшись с столь мощным противником на востоке, не применет бросить в бой не только танки и самолеты, но и соответствующее политическое оружие. С точки зрения своей политической доктрины и с точки зрения подготовленных ею кадров – организация НТС как раз была приспособлена для того, чтобы стать таким оружием. НТС, как показывает его прошлое, никогда не отклоняли мысли о включении своих кадров на службу любой антибольшевистской акции (Испания, Финляндия).

На первых порах все обстояло так, как если Германия действительно решила воспользоваться организацией и кадрами НТС, предоставив им для этого соответствующие возможности: все видные члены НТС (в том числе И.Б. в полном его составе) попали в Берлин после предварительных переговоров с немецкими инстанциями и при их содействии. Началась работа членов НТС в различных немецких учреждениях и министерствах. Дальнейшее существование организации, в формах, обусловленных трудностями военного времени, также было негласно санкционировано. Правда, НТС не был легализован, но этот факт легко было объяснить отсутствием на первых порах, решений по русскому вопросу.

В такой атмосфере доверия со стороны германских властей и ожидания решений и началась работа НТС в Германии, а затем и в занятых на востоке областях.

Проходило время, решения по русскому вопросу не приходили, подготовленные же НТС кадры рвались к активной деятельности, не удовлетворяясь узкими поставленными рамками.

На востоке исход событий решало только оружие. До тех пор, пока это оружие победоносно освобождало русские земли от большевистской власти, руководство НТС призывало своих членов к терпению и к идейной, духовной борьбе за душу русского народа. Эта задача силой оружия не решалась; было очевидно, что с физическим устранением большевистских властителей – большевистская система в корне еще не уничтожалась, перед русскими людьми во весь рост стояла огромная задача: окончательного и полного освобождения народа от наследия большевистской системы, от оков марксистского мышления, от выработавшихся в течение 25 лет большевистских замашек и привычек.

Ведя эту работу, руководство НТС высказывало, однако, серьезные опасения, что справиться с большевизмом будет трудно до тех пор, пока политическая сторона борьбы не будет поставлена на должную высоту. Практически это должно было бы выразиться в легализации какой-то русской силы, которая повела бы сначала пропаганду, а затем и вооруженную борьбу собственными силами (конечно при широкой и дружественной поддержке Германии) от русского имени, под русским флагом и за русские идеалы.

Увы, вскоре эти высказанные опасения стали оправдываться. В занятых на востоке областях зрели антинемецкие настроения, а с ними, уже к концу 1942 года стало развиваться партизанское движение. В этих условиях, получая все ту же недостаточно широкую поддержку со стороны германских властей, НТС организует работу на собственный страх и риск. Смысл этой работы заключался в том, чтобы обращаясь к русским людям от имени русских людей, - нарисовать им перспективы светлого будущего России в результате свержения сталинской власти, и во имя этого будущего призвать их стать на сторону борющихся против большевизма сил. Руководство НТС полагало, что каждый шаг, сделанный в этом направлении, каждая изданная брошюра, каждый привлеченный член (т. е. в конечном счете человек, стоящий на таких же ясных и продуманных антибольшевистских позициях, как и те, кто создал НТС в результате 12-летней упорной работы, всякое углубление и обоснование антибольшевистской идеологии – упрочняют противобольшевистский фронт на русском его участке, а тем самым поддерживают и германские военные успехи.

С другой стороны, руководство НТС не теряло надежды на то, что в русском вопросе наступят благодетельные и всеми ожидаемые перемены. Этим определялась вся тактика Исп. Бюро убежденного, что рано или поздно, в той или иной форме русский вопрос будет разрешен, так как без привлечения русского народа на свою сторону одолеть большевизм невозможно.

Время шло дальше, германские армии начали откатываться назад. Тяжелое положение военнопленных и привезенных с востока рабочих давали все новые и новые козыри в руки большевистской пропаганды, раздувавшей тему о «фашистских зверствах» и спекулировавшей на русском патриотизме и идее защиты Родины.

Кроме того, многие из бывших советских граждан начали сомневаться в возможности окончательной победы Германии. Политический климат, определяющий психологию людей, среди которых работал НТС, начал постепенно меняться, в двух противоположных направлениях. Нестойкие и шатающиеся элементы стали все больше и больше поддаваться антинемецким и просоветским настроениям. Боясь будущих репрессий со стороны победоносных Советов и рассчитывая выслужиться перед ними, они готовы были, в целях политической мимикрии, перейти от слов к делу. И переходили там, где этому представлялась возможность (дальнейший рост партизанщины и акты саботажа). Твердые антибольшевистские элементы, тщетно ожидая разрешения русской проблемы со стороны германских властей, стали все больше и больше задумываться над возможностью свмостоятельной акции. Раньше они беспрекословны следовали за Германией и верили в нее, а тем самым и в свою окончательную победу. Эта вера начала колебаться. Казалось, что русские антибольшевистские элементы представлены самим себе и окружающей враждебной стихии, клеймившей их кличкой «наймитов». Надо было думать о самозащите. Итти в немецкую армию им было трудно из-за патриотических эмоций.

Затяжка в решении русского вопроса могла пониматься как нежелание признать за русскими их право на самостоятельную борьбу с большевизмом. Все больше и больше выкристаллизовывалась идея «третьей силы», т. е. идея такого формирования, которое поставило бы борьбу с большевизмом в иную плоскость – в политическую плоскость гражданской войны, как преддверия Национальной революции.

Большие изменения происходили, по сведениям и по ту сторону фронта. Приближение Красной Армии к государственным границам СССР умиротворяло в какой-то степени пробужденную национальную стихию и ставило предел сталинской спекуляции на ней.

Выступление на арену русской, союзной Германии, силы становилось кричащей необходимостью. А решений по русскому вопросу все не было и не было.

Руководство НТС не могло не реагировать на новое создавшееся положение. Выжидание казалось «смерти подобным». Ослабление напряжения национальной стихии по ту сторону фронта и рост опасений за свою судьбу по эту сторону фронта – настойчиво требовали вмешательства в события русской силы, единственно способной использовать оба эти политических момента. Но рождение ее еще не допускалось германскими властями, не смотря на заявления и меморандумы НТС и аналогичные шаги, предпринятые деятелями и руководителями РОА.

Тогда, не получая возможности развернуться на территории Германии, НТС обратил свое внимание на переброску своих идей и людей по ту сторону фронта. Там предстояла трудная задача канализировать русскую национальную стихию в русло борьбы со Сталиным, мотивируя это тем, что мол, «задача изгнания внешнего врага с русской территории приближается к концу и надо подумать об освобождении России от врага внутреннего».

По сведениям, идущим оттуда, именно такая формулировка, применяемая в качестве тактического приема (в частности немецкими военными органами), могла привести к укреплению и росту, а главное к правильной политической ориентации, имевшееся уже в наличии партизанское движение в тылу Красной Армии.

Указанный тактический прием отнюдь не означал каких-либо изменений в дружественной Германии политике НТС, ибо руководство его отчетливо сознавало, что серьезная, в должных масштабах организованная постановка подобной акции по ту сторону фронта, может быть осуществлена лишь при поддержке Германии. Ясно было также, что требования прекращения дальнейшего движения на запад и устремления всех сил на борьбу с внутренним врагом, ослабляя порыв Красной Армии, тем самым облегчают оборонительные задачи армии германской.

Именно, в силу этих соображений, самостоятельная работа НТС, начатая в этом направлении и выразившаяся в оставлении литературы и людей в областях, занимаемых Красной Армией, совпала с переговорами НТС и немецкой военной инстанцией. Из этих переговоров особенно отчетливо явствовало, что успешность революционной акции по ту сторону фронта целиком и полностью зависит или от благоприятного решения Германии по русскому вопросу или же поелико первое не имело еще места, от того, насколько отчетливо удастся НТС представить себя в качестве самостоятельной русской силы, отмежеванной от германской политики, которая всеми, особенно в СССР, интерпретировалась как враждебная идее свободной, национальной России.

Стремление максимально и во время включиться в дело антибольшевистской борьбы, особенно в тот момент, когда германские армии на восточном фронте приходилось так трудно и заставило НТС, к весне 1944 года, соответствующим образом активизировать свою деятельность в указанном выше направлении. Этим самым НТС ПРЕДВОСХИЩАЛ как вскоре последовавшее решение германского правительства, учевшего благоприятность ПОЛИТИЧЕСКОГО момента, так и основные установки, отраженные в манифесте Власова (подготовка гражданской войны по ту сторону фронта и политический, революционный упор на ту сторону фронта).

К сожалению. Глухое недовольство членов НТС медлительностью центра и недостаточная политическая зрелость и выдержка некоторых провинциальных деятелей Союза, стали причиной некоторых их высказываний, которые могли быть интерпретированы как антинемецкие. Если в центре, благодаря его близости к Власову и его окружению, продолжали твердо верить в скорое решение по русскому вопросу, если в центре были глубоко убеждены, что без помощи Германии нельзя мечтать о серьезном, а не кустарном использовании обстановки, то не всегда эти понимание и убеждение имели место на переферии, среди членов Союза, вращающихся в среде, резко враждебной всему, что имело какое-либо касательство Германии. С другой стороны, некоторые члены Союза для привлечения в орбиту влияния НТС людей антигермански настроенных (а именно их интересно было, для общей пользы, наставить на путь истинный) часто должны были прибегать к рискованному приему первоначальной солидаризации с такими настроениями, в качестве вынужденного тактического приема.

Достигнутое, благодаря этому, взаимное доверие использовалось затем для убеждения в правильности единственно допустимой русской патриотической позиции – антибольшевистской, а исходя из нее, постепенно и прогерманской.

Так или иначе, высказывания некоторых провинциальных членов Союза, имевшие внешне-антинемецкий характер (по существу, конечно, каждый член НТС понимал, что победа большевизма – это его смерть) привели к их аресту, а затем и аресту всего руководства в Берлине.

Этот финал деятельности НТС на территории Германии не был бы столь ненормальным, если бы он не совпал с последовавшим несколько позднее крупнейшим политическим событием – опубликование манифеста Власова и организацией Комитета освобождения народов России.

Самим этим фактом, для деятелей НТС создалось крайне парадоксальное положение. В то время, когда их идеи и политические установки (за исключением мелких и простительных промахов) облеченные официальной санкцией, получили право на открытое утверждение и проповедь, в то время, когда дело, которому всегда служило НТС, получило, наконец, возможность беспрепятственного и широкого развития, - поборники и в значительной мере, вдохновители «власовского движения» очутились в заключении и на скамье подсудимых.

Аресты руководства НТС прервали его работу как раз в тот момент, когда были раздвинуты рамки, заставлявшие Союз итти своей самостоятельной дорогой, когда НТС мог отказаться от всех вынужденных обстановкой прежних форм деятельности, когда нашлось для всех членов НТС огромное и благодарное поле конкретного, открытого и бескомпромиссного приложения своих сил.

Это положение не было бы столь парадоксальным, если бы НТС был партией стремящейся, исходя из своих узкопартийных интересов, занять во чтобы то ни стало руководящие и ведущие места. НТС никогда не отличался такими претензиями. Еще в 1938 г. председатель Союза В. М. Байдалаков выступил в Белграде с большой программной речью, в которой высказал надежду на появление в СССР некоего условного «генерала Сидорчука». В случае если бы такой «генерал Сидорчук» поднял в СССР знамя борьбы с большевизмом во имя свободной России – долг Союза заключался бы в подчинении этому революционному центру и представлении в его распоряжение, как идейного богатства, так и кадров организации.

С созданием Комитета Освобождения Народов России, выпустившего манифест столь близкий по духу и идеологии НТС, наступил именно такой момент, когда руководство и члены НТС, не ища для себя никаких привилегий и преимуществ, должны были бы безоговорочно влиться в общее дело.

Организация Комитета Освобождения Народов России, придавая деятельности НТС предварительный, но яркий смысл, сделала беспредметным дальнейшее существование Союза как такового и, тем самым, всех тех причин, которые приведя к работе на «свой страх и риск», привели к арестам. Можно с уверенностью сказать, что если бы не эти аресты, то дата 14 ноября 1944 г. была бы не только датой начала работ комитета, но и концом организованной деятельности НТС, особенно в тех ее моментах, которые инкриминируются ему следствием.

Действительно, Комитетом ставится задача создания полноценной и единой политической силы, перед Комитетом, благодаря поддержке и признанию со стороны Германии, открываются широчайшие перспективы работы среди русских масс, перспективы стать РЕАЛЬНЫМ и РЕШАЮЩИМ фактором в деле освобождения России от большевизма. В это дело не могли бы не включиться безоговорочно и с головой прежде всего те люди, кто превыше всего ставил идею служения Родине, кто никогда не стоял на узкопартийной платформе, где был достаточно политически грамотен, чтобы понимать необходимость мобилизации всех имеющихся в наличии сил, вне зависимости от их принадлежности к той или иной группировке, кто сам эти группировки (в т. ч. и свою собственную) склонен был рассматривать как дорожки, ведущие к той цели, дорожки ныне волею судеб сходящиеся в одну большую и верную дорогу Освободительного движения, такими людьми, так мыслящими и так настроенными были и есть прежде всего члены НТС».

* * *

Сергей Кривошеев: В развитие темы 1944 года сошлюсь на книгу бывшего руководителя Пражского отделения НТС, члена Исполнительного Бюро Дмитрия Брунста «Записки бывшего эмигранта».

В деле оперативной разработки на НТС:

Брунст Дмитрий Викторович, 1909 г. рожд., уроженец гор. Днепропетровска, белоэмигрант, окончил пражскую гимназию, а в 1933 году строительное отделение политехникума, проживал в гор. Прага, 19, Вучкова ул. 29.

Брунст Д. В. является председателем пражского подотделения «НТ СНП».

Брунст характеризуется, как волевой человек, хороший организатор, пользующийся среди членов организации авторитетом. Спокоен и выдержан, не плохой оратор. Хороший стрелок из револьвера.

Приметы: Рост нижесредний – 160 см, лицо продолговатое, сильно развитый нависший лоб, глаза черные, волосы черные, сильно лысеет, цвет кожи желтый, голос глуховатый, говорит медленно, как и все его движения.

Арестован.

«В последний период – осенью 1944 года – НТС хватается за каждую возможность, чтобы легализовать на Востоке свою деятельность, чтобы получить какие-то новые возможности. Неуспех нашей работы на Востоке, который становился все яснее, Исполнительное бюро объясняло тяжелыми условиями, непризнания нас немцами, отсутствием материальных средств и т.д. нечего и говорить, что это было не так. Достаточно вспомнить, в каких условиях работали советские подпольщики во время немецкой оккупации и с каким успехом. Но у советских подпольщиков была среда, их питавшая, среда, их родившая – народ. У НТС этой среды не было, для народа НТС остался чужим, враждебным, прислужником фашистских палачей. В этом все дело.

Но тогда никто из нас не хотел этого признать, и мы продолжали искать все новые и новые возможности.

…Но особенно НТС старался добыть новые связи и возможности у своих хозяев – немцев. Попыток деловых разговоров, докладов, заявлений, интимных встреч с разными немецкими деятелями было очень много.

Все эти попытки давали определенный результат в смысле той или иной поддержки со стороны немцев, устройства тех или иных членов или групп НТС, получения денежных подачек, работы у немцев членам НТС и т. д. Именно в результате таких разговоров Байдалакова, Поремского, Заприева, Редлиха, Трегубова, Околовича и других больших и маленьких деятелей НТС были организованы все описанные выше предприятия НТС – и работа радиостанции «За Россию», и работа в лагерях Вустрау, и отправка членов НТС на Восток, и работа Околовича в минском гестапо, и много других предприятий».

Георгиевский Михаил Александрович – бывший генеральный секретарь Исполбюро «НТ СНП».

Георгиевский М. А. примерно 55-60 лет, русский, профессор древних языков, владеет русским, французским, немецким, сербским, еврейским языками, служил в армии Деникина, белый эмигрант. Проживает в г. Земуне (Югославия) в собственном доме.

Георгиевский М.А. – один из основателей и самых активных деятелей «НТ СНП». С момента основания «ЕТСНП» до начала 1942 года являлся генеральным секретарем и членом Исолбюро «НТСНП».

В «НТСНП» Георгиевский выполнял самую различную работу: выпускал «Союзную газету», забрасывал антисоветскую литературу в СССР, руководил «закрытой работой «НТСНП» (работа против СССР), лично занимался подготовкой терактов над членами советского правительства, создавал филиалы «НТСНП», устанавливал от имени «НТСНП» деловой контакт с разведками и политическими деятелями различных стран.

Георгиевский придерживался англо-французской ориентации, но несмотря на это для усиления антисоветской работы в 1938-39 гг. пытался «заинтересовать» деятельностью организации «НТСНП» Гитлера, для чего выезжал в Германию и через свои связи вручил Гитлеру меморандум о работе «НТСНП». Однако в тот период установить связь с немцами Георгиевскому, якобы, не удалось.

К началу войны Германии с СССР, Георгиевский выступил против сближения с немцами, а в 1942 году при переезде Испобюро в Берлин, Георгиевский выехать в Берлин отказался и остался в Югославии.

По настоянию Байдалакова, Георгиевский из членов Исполбюро был выведен и от активной деятельности в «НТСНП» отошел.

Георгиевский характеризуется, как человек умный и опытный. Любит выпить и тогда может многое проболтать. Увлекается женщинами. Лгун, злопамятен. Самолюбив, обладает большой эрудицией. Конспиративен. Любитель редких книг. Живет явно не по средствам. Свою жену, умную женщину побаивается. Большой любитель общества и холостой компании. Боязлив и даже трус.

Сергей Кривошеев: В верхнем левом углу карточки на Гергиевского красным карандашом написано ВМН (высшая мера наказания). Дата расстрела не указана.