ЕВРАЗИЯ - Евразийская свобода

Среди критиков евразийства был и крупный представитель русской религиозной философии, человек выдающийся и авторитетный - Николай Александрович Бердяев. В 1925 году в Париже под его редакцией начал издаваться журнал «Путь», и в 1927 году в нем была опубликована статья «Утопический этатизм евразийцев», в которой Николай Александрович подверг критике некоторые стороны евразийства.

Задача, которая стоит перед Россией, не имеет ничего общего с той задачей, которая стояла перед допетровской, старой Россией. Это есть задача не замыкания, а выхода в мировую ширь.

Следует отметить, что Бердяев видел и положительные стороны этого течения. В евразийской доктрине он узрел, с одной стороны, возрождение мысли старых славянофилов, а с другой – новую настроенность евразийцев: не подавленность революцией, но пореформенную бодрость. Он выступал защитником евразийства против тех, кто считал их «сменовеховцами» или агентами большевиков. Это, говорил знаменитый русский философ, – единственное пореволюционное идейное направление, возникшее в эмигрантской среде, и направление очень активное.

Все остальные направления, «правые» и «левые», носят дореволюционный характер, и потому безнадежно лишены творческой жизни и значения в будущем. Евразийцы, на взгляд Бердяева, стоят вне обычных «правых» и «левых».

Бердяев считал, что евразийцы чувствуют, что происходит серьезный мировой кризис, что начинается новая историческая эпоха. Однако характер этого кризиса они не совсем верно себе представляют, полагая, что существо его заключается в разложении и конце романо-германской европейской цивилизации (старый традиционный мотив славянофильствующей мысли). Но заслуга их в том, что они остро чувствуют размеры происшедшего переворота и невозможность возврата к тому, что было до войны и революции. Евразийцы решительно провозглашают примат культуры над политикой. Они понимают, что русский вопрос - духовно-культурный, а не политический.

Бердяев считал серьезными и теоретически ценными некоторые идеи евразийства: стремление русского народа бороться за национальную самобытность вопреки реакционно настроенной части русской интеллигенции. Также он считал, что евразийцы вскрыли политическую и идейную опасность европоцентризма.

Но в евразийстве, по мнению Николая Александровича, есть также элементы зловредные и ядовитые, которым необходимо противодействовать. Многие старые русские грехи перешли в евразийство в утрированной форме. Евразийцы чувствуют мировой кризис. Но они не понимают, что окончание новой истории есть вместе с тем возникновение новой универсалистической эпохи, подобной эпохе эллинистической. Национализм есть рождение новой эпохи. Ныне кончаются времена замкнутых национальных существований. Все национальные организмы ввергнуты в мировой круговорот и в мировую ширь.

Происходит взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада. Прекращается автаркия Запада, как прекращается автаркия Востока. Эллинистическая эпоха действительно была эпохой «евразийской» культуры, но в том смысле, что в ней соединились Восток и Запад, Азия и Европа. Такого рода «евразийство» есть универсализм, подготовивший почву для христианства.

Но современное евразийство, продолжал Бердяев, враждебно всякому универсализму, оно представляет себе евразийский культурно-исторический тип статически-замкнутым. Евразийцы хотят остаться националистами, замыкающимися от Европы и враждебными Европе. Этим они отрицают вселенское значение православия и мировое призвание России, как великого мира Востоко-Запада, соединяющего в себе два потока всемирной истории. Их евразийская культура будет одной из замкнутых восточных, азиатских культур. Они хотят, чтобы мир остался разорванным, Азия и Европа разобщенными, т. е. они в сущности антиевразийцы.

Совершенное государство Платона есть абсолютная тирания. Правящий слой, который будет носителем истинной евразийской идеологии, и должен создать республику платоновского типа, управляемую «философами».

Евразийство остается лишь географическим термином и не приобретает культурно-исторического смысла, противоположного всякому замыканию, самодовольству и самоудовлетворенности. Задача, которая стоит перед Россией, не имеет ничего общего с той задачей, которая стояла перед допетровской, старой Россией. Это есть задача не замыкания, а выхода в мировую ширь. И размыкание, и выход в мировую ширь вовсе не означает европеизации России, подчинения ее западным началам, а означает мировое духовное влияние России, раскрытие Западу своих духовных богатств.

Так в мире должен образоваться единый духовный космос, в который русский народ должен сделать свой большой вклад. Русская идея, которая вырабатывалась русской мыслью XIX века, всегда была такой идеей. И евразийцы, был убежден Бердяев, неверны русской идее, они порывают с лучшими традициями нашей религиозно-национальной мысли. Они делают шаг назад по сравнению с Хомяковым и Достоевским - в этом они духовные реакционеры. Отношение евразийцев к Западу и западному христианству в корне ложное и нехристианское, ибо культивирование нелюбви и отвращения к другим народам есть грех, в котором следует каяться.

Бердяев говорил, что человек выше государства. «Я не вижу, чтобы евразийцы защищали свободу человеческого духа, которой грозят со всех сторон опасности. Они - коллективисты почти в такой же степени, как и коммунисты, как и крайние правые монархисты, они склонны признавать абсолютный примат коллектива и его господство над личностью». Евразийская идеология утверждает, что государство есть становящаяся, не усовершенствованная Церковь.

Таким образом, утверждается принципиальный монизм в понимании отношений между Церковью и государством, и государство понимается как функция и орган Церкви, государство приобретает всеобъемлющее значение. Принципиальный дуализм двух порядков - Церкви и государства, Царства Божьего и царства кесаря, который останется до конца мира и до преображения мира, не признается, стирается, как это много раз уже делалось в истории христианства. Это есть один из вечных соблазнов, подстерегающих христианский мир, и на этой почве рождаются утопии, принимающие разнообразные формы - от теократии папской и императорской до коммунизма и евразийства.

С точки зрения истории идей в идеократии можно узнать старую утопию, изложенную в «Республике» Платона. Совершенное государство Платона есть абсолютная тирания. Правящий слой, который будет носителем истинной евразийской идеологии, и должен создать республику платоновского типа, управляемую «философами».

У Платона была вечная и истинная аристократическая идея господства лучших, - утверждал Бердяев, - но платоновская утопия совершенного государства, очень живучая в истории, означает подавление личности и свободы. По сравнению с этим политика Аристотеля с его несовершенным государством представляется блаженством, возможностью свободно дышать. По-видимому, заключил Бердяев, во имя свободы добра необходимо допустить и некоторую свободу зла. Сам Бог допустил существование зла и этим указал на значение свободы.