ЕВРАЗИЯ - Политическая рациональность консерватизма как вызов либерализации российской власти

Российская власть с момента прихода Владимира Путина настойчиво пытается отождествить себя с понятием прагматизма. «Прагматизм Путина» – так называлась статья американского журнала «Newsweek» в самом начале его первого президентского срока, прагматизмом и рациональностью оправдывались любые действия следующих восьми лет. Прагматизм заменил идеологию либерализма, периода правления Ельцина. Патриотизм был ещё слишком радикален и, как тогда казалось, «залапан» несдержанной оппозицией 90-х. В очередной раз встал вопрос о национальной идее. Собственно прагматизм и политическая рациональность были призваны заполнить её отсутствие. Однако путинская восьмилетка закончилась, и пост президента занял Дмитрий Медведев, всё правление которого прошло под сенью разговоров о возвращающемся в Россию либерализме. Национальная идея при Медведеве всё чаще начала ассоциироваться с модернизацией. Путин с позиции лидера правящей партии заговорил о консерватизме…

Если исходить из того, что «государство есть организованное Господство, легитимное насилие», то непременно мы встаём перед констатацией того, что нынешняя власть не готова сегодня прибегать к насилию ради собственной наживы.

Поиск национальной идеи

Поиск национальной идеи занимал воображение не одного поколения российских мыслителей, а едва наметившиеся её ростки на десятилетия сменяли жёсткие идеологические установки, хотя сама по себе идея – есть то, что неизбежно лежит в основе любых идеологических и политических подвижек. Само понятие идея неразрывно с более философским понятием логос. Многие философы или богословы, например, преподобный Максим Исповедник, прямо называли идеи «логосами» [1].

«Национальная идея», таким образом, тождественна «политическому логосу», если понимать нацию в политическом смысле, как государство-нацию, т. е. «политической рациональности». Таким образом, политическая рациональность, когда речь идёт о государстве, как о политическом субъекте, предусматривает неизбежное наличие национальной идеи, т. е. того, что лежит в основе функционирования самого государства. При этом, если исходить из того, что «Идея всегда выстроена по вертикальной оси: её симметрия - власть и воля» (А. Дугин) [2], то наличие идеи – есть неотъемлемый атрибут власти, в том числе, власти политической.

Государственная власть, выстроенная вертикально, основана на идее – логосе, который и определяет её рациональность. Однако для государства власть и воля, симметричные наличию вертикальной идеи, не могут быть конечной целью. Для личности воля к власти в качестве конечной цели – ещё допустима [3]. Для государства, подчинённого идее, самого факта наличия власти недостаточно, власть для государства – это инструмент. Власть для чего? Воля к чему? Очевидно, что это средство. Но средство достижения чего? Таким образом, наличие национальной идеи у государства – есть неизбежный атрибут, инструментарий к достижению цели. Попробуем теперь разобраться с целью…

Власть и государство в бытовом сознании

В бытовом сознании обычного обывателя, представителя масс, власть привязана к государству. Государство для него является очевидным выразителем власти, высшей её инстанцией. Это может быть «власть государства церковного или гражданского», что подробно описано у Томаса Гоббса [4]. Но массы всегда в большинстве своём воспринимают власть тождественной государству. При этом, как обосновал Макс Вебер, государство есть воплощение Идеи. Оно отвечает всем признакам Идеи. Государство есть организованное Господство, «легитимное насилие» [5]. Являясь носителем естественного сознания, основанного на результате жизненного опыта, население воспринимает государство как инструмент достижения чего-то большего, нежели их личный бытовой успех – идеи, оправдывающей существование государства. При этом массы отождествляют государство с рациональностью, т. к. оно есть система, противопоставленная хаосу атомизированных интересов масс. Если мы являемся носителями естественного сознания, считают массы, значит должно быть что-то выше, рациональнее нас, что они и видят в государстве. Таким образом, государство есть воплощение Идеи – инструмент идеи, а государственная власть – есть инструментарий достижения этой идеи. Например, Карл Маркс утверждал, что государство есть инструмент подавления одного класса (угнетённого) другим [6].

Либеральная идея, в основе которой лежит нажива – как главная мотивация любого действия, вопреки усилиям марксистов одержала тотальную победу в мировом масштабе, захватив умы не только мыслителей и философов, но и политиков. Быть либералом стало модно в России 90-х. Тогда же нажива стала главной идеей не только масс, но и власти. Допустим, государство – это инструментарий наживы. Но может ли нажива быть конечной целью, тем более для государства. Ведь большое количество денег теряет смысл в момент их появления: Бил Гейтс, заработав огромные деньги, и став в какой-то момент самым богатым человеком планеты, теперь не знает что с ними делать и отдает их все на благотворительность, а своим детям оставляет 0,0001% своего состояния, чтобы они не «разложились» в этих деньгах. Экс-мэр Москвы Юрий Лужков, 18 лет зарабатывавший деньги, которые он не в состоянии потратить - как многие говорят, у него рак, - насладиться расходованием миллиардного состояния уже не успеет [7]. Или российский олигарх Михаил Ходорковский - имел целью зарабатывать деньги для того, чтобы получить власть, чтобы в конечном итоге войти в политику и обрести новую, более весомую цель – здесь круг замкнулся на цели превосходящей наживу. Из этого следует, что нажива – это инструментально и конечно. Обладание огромными деньгами никак не приводит человека к цели, скорее обнаруживается как средство к её достижению.

Тем более, когда речь идёт о государстве. Здесь в какой-то степени логос тождественен сверх-идее, которая должна быть поставлена перед государством как перед инструментом её достижения. У государства и у власти не может не быть сверхидеи, т. к. нажива, которая сегодня является основной целью наших государственных и политических деятелей, является целью явно недостаточной. В какой-то момент, после остановки реализации коммунистического проекта, обретя наживу в качестве цели, политические элиты на этом успокоились, посчитав, что этого достаточно, и отправляя государственные функции под эту цель. Но может ли стремление к наживе быть логосом, некой конечной идеей существования государства?

Если исходить из того, что «государство есть организованное Господство, легитимное насилие», о чём говорится у Гоббса [8], то непременно мы встаём перед констатацией того, что нынешняя власть не готова сегодня прибегать к насилию ради собственной наживы. А если всё же насилие, то ради чего?

Ответом на этот вопрос становится сам факт существования такого явления, как Соединённый Штаты Америки, которые являются эталоном рациональности, в том числе и политической. Формула - «Идея в чистом виде идея есть Логос» - выражает квинтэссенцию американского смысла, это чисто американский подход.

Из истории существования США мы и видим, что именно эта субстанция и является носителем чистого логоса, чистой идеи. США с одной стороны рациональны, с другой стороны являются носителем идеи, они движутся и подчиняют всё достижению этой идеи. Вся политика и все действия американского государства подчинены достижению мирового господства. Таким образом, и теоретически и практически мы установили, что Государство – есть логос, на бытовом уровне понимаемый как рациональность, технологичность достижения цели.

Америка – есть империя, стремящаяся к мировой гегемонии, к единоличной мировой доминации, о чем написали, например, Тони Негри и Майкл Хард в книге «Империя», где они системно доказали этот тезис [9]. Основная цель здесь - завершение истории при американской гегемонии. Это проект эсхатологический, он придаёт всему осмысленность, рациональность. И эта рациональность как раз и лежит в основе американской политики. Вот эта цель уже оправдывает насилие, такая цель оправдывает средства. Сегодня американская идея заключается, и это становится всё более очевидно, в мировом господстве. И здесь мы, сопоставляя поведение американской элиты с поведением нашей, российской элиты, понимаем, что последней рациональности явно недостает.

Русская эсхатологическая сверх-идея

Такая же эсхатологическая цель оправдывала насилие большевиков, ибо речь шла о коммунизме – как о нашем проекте завершения истории. Вообще, все периоды наибольшего подъёма в истории Российской государственности были обоснованы, освящены не материальными целями: все русские цари имели религиозное сознание.

Можно возразить, что коммунистический период сталинского подъёма был атеистическим и не религиозным. Однако это не совсем так: коммунистический проект был эсхатологическим, т. е. предусматривал тотальную доминацию марксистской идеи в планетарном масштабе и достижение конца истории на нашем аккорде, выраженное в нашем полном мировом господстве. Не случайно Карл Маркс, идеи которого легли основу коммунистического советского проекта, был в первую очередь философом, а политэкономию рассматривал лишь как инструментарий для реализации своих философских воззрений и моделей [10]. Пример советского проекта лишний раз подтверждает утверждение о том, что «Государство создается только и исключительно людьми Идеи. И управляется ими. Нет Государства без Идеи» (А. Дугин) [11].

Экономика не может быть идеей существования государства, скорее в этом качестве она используется как уловка запада, уводящая на ложную цель. Для самой Америки экономика является лишь средством, а целью – мировое господство, завершение истории на своём аккорде. В итоге, реальная формула политической рациональности выглядит так: идея – это власть, т. к. наличие идеи – есть неотъемлемый атрибут власти, что обосновано выше; власть – это государство, это тождество легитимизировано обыденным сознанием масс; государство – это рационально; рациональность – есть логос. По этой логике окончательно приходим к выводу о том, что власть – есть логос, квинтэссенция рациональности, обоснованная сверх идеей.

Ложная цель – экономика

На обратной стороне экономика, которая является средством для государства. Таким образом, достижение государством экономической цели путем сдачи политических позиций – это предельно не рационально. Либерализм, в основе которого лежит нажива – это, конечно, американская идея. Но это идея масс, а не государства.

Являясь ложной целью, нажива, именно как ложная цель - как раз и транслируется США как на свое население, так и на… наши элиты. Так наши элиты воспринимают ложную цель – наживу - в качестве логоса, рациональности, что именно рациональностью и не является. Как раз наоборот, экономика не может быть идеей государства – это обман.

Достижение экономической цели путем сдачи своих политических и стратегических позиций – это предельно нерационально. Наша элита, таким образом, ведёт себя не рационально, осуществляя одну стратегическую сдачу за другой. Примером может быть недавний отказ от поставок Ирану установок С-300. Сдача стратегических отношений с Ираном в обмен на вступление в ВТО – пример крайней политической нерациональности. Иран для России – это прорыв санитарного кордона на юге евразийского континента. Это прямой выход в Индийский океан. Это в конце концов прорыв экономической блокады и возможность достижения колоссального экономического эффекта. Это то, что даёт простор для манёвра, для самостоятельной игры, для сворачивания американского влияния в регионе, что приближает нас к финальной цели мирового могущества. Но вместо этого мы обмениваем эту возможность на вступление в ВТО, которое даёт лишь ограниченные экономические перспективы под жёстким контролем и присмотром со стороны США. Это чисто прикладная и подконтрольная для США цель, которая уводит наши интересы в экономический сегмент. Такой размен является политически нерациональным.

Или испорченные отношения с Белоруссией в обмен на снижение экономических потерь от повышения пошлин на экспорт нефти. Мы, с одной стороны, компенсируем какие-то материально-экономические потери, а с другой стороны – теряем выход к Срединной Европе, к нормальным стратегическим отношениям с Германией, выход к Атлантическому океану, мы закрываем для себя колоссальные стратегические возможности, окончательно отдавая Европу на откуп США, в обмен на какие-то копеечные экономические преференции. Такой поступок так же крайне не рационален. Все эти примеры представляют собой абсолютно нерациональный обмен стратегических интересов в Европе на сиюминутные экономические дивиденды. И таких примеров масса – если мы видим обмен стратегических интересов, приближающих к мировому господству, на экономические – то те, кто принимает подобные решения, политически не рациональны.

Всё это, ко всему прочему, происходит на фоне тотальной десакрализации власти, мы видим, что элиты – первые лица нашего государства – это блогер Медведев, который так же как миллионы обывателей ведёт свой блог, или автомобилист Путин, который также, как и миллионы россиян, ездит на «Жигулях»; футболист Грызлов, или собиратель камней Миронов. Вот это - первая четверка государства, демонстрирующая вопиющий пример полной десакрализации власти, низведения позиции власти до уровня естественного сознания. Это демонстрирует массам, населению, что это такие же люди, как и они, соответственно, никакого логоса и никакой рациональности они не несут в себе, также как и не несут их в себе сами массы. Не удивительно, что наши элиты воспринимаются массами как нечто нерациональное.

В то же время, понятно, кому пытаются подражать наши элиты. «Своим парнем» в глазах населения всегда хотят казаться американские политики, они на этом строят свои кампании, выступления в телеэфирах, на митингах. И люди говорят – «смотрите, это свой парень». С одной стороны – это также десакрализация власти. Однако, это только внешне, ибо Америкой правят сложившиеся столетиями элиты, а не публичные политики. Последние же своим видом дают сигнал массам – вашей целью должна быть экономическая мотивация, живите обычной жизнью, работайте, расслабляйтесь. Казалось бы, они обманывают свои массы. Но нет. Они обманывают наши элиты. Это ложная мотивация к экономике, как наживе, как к конечной цели направлена на наши элиты, которые с удовольствием проглатывают эту наживку и делают наживу своей конечной целью, а в конечном итоге и самого государства. «Если мы не видим философов во главе Государства, значит, они скрыты или находятся вне его, управляя со стороны» (А. Дугин) [12].

Философы во главе государства

Отсутствие политической рациональности нашей власти, обоснованной, а точнее, подменённой рациональностью экономической, заставляет задуматься о том, что во главе нашего государства находятся не философы. Значит философы, которые управляют нашим государством, находятся вне его, там, где торжествует идея как логос. Носителем логоса, предельной рациональности и сверхидеи, как мы уже здесь установили, являются США. Это не тождественно прямому внешнему правлению, которым отличалась эпоха Бориса Ельцина, но это тождественно прямому идейному, философскому правлению. Казалось бы, подумаешь философия, ведь есть всеоправдывающий прагматизм. Но это возражение прагматиков, в то время, как философы отвечают на это - «Государство, чьи элиты глупы или просто взяты из массы, существовать не может. Государство есть форма Логоса, если в Государстве нет Логоса, то нет и Государства. В этом случае - это эфемерный фантом». (А. Дугин) [13]. Подлинные же элиты России, при признании неизбежности наличия логоса в государстве, это и есть носители Идеи. Сегодня они находятся в состоянии контрэлиты [14]. Дефицит рациональности российской власти заключается в отсутствии у современной России сверхидеи, эсхатологического проекта, понимания неизбежности финальной битвы (мы или они) или тотального проигрыша, т.е. нашего исчезновения. От страха перед финальным столкновением наша элита готова добровольно исчезнуть, самоликвидироваться. Но наше исчезновение – не рационально. Где хвалёный прагматизм? К тому же в традиции - мир и всеобщее благоденствие, которым оправдывается такое уклонение от столкновения, является признаком прихода антихриста. Но даже в этом случае нам не избежать финальной битвы сил добра и зла.

Русская рациональность заключается в завершении истории на нашем аккорде, ни больше, ни меньше. Мы достигали каких-либо успехов только тогда, когда именно эту цель ставили в основу своего бытия. И наши массы с удовольствием подчиняются этой идее, смиряются с любым насилием над собой, когда оно оправдано сверхидеей. Построение русского мира – достаточная финальная эсхатологическая цель, которая всё упорядочивает, расставляет на свои места. Сразу становится понятно, что и зачем?

Нынешние элиты абсолютно нерационально боятся какой-то конфронтации или, тем более, открытого столкновения с Америкой или с Западом, они считают, что от этого надо уходить, максимально долго уклоняться. Но здесь надо понимать, что мир может быть либо американским, потому что это является их целью – тогда нам там нет места, нас просто вычеркивают, либо этот мир должен стать русским, т. е. мир должен закончиться на нашем аккорде, на торжестве русской истории, и тогда там нет места Америке, но как тогда уклоняться от столкновения, не понятно? Уклонение от столкновения, от финальной битвы – это и есть предельная нерациональность, т. к. означает наше исчезновение. «Нам необходимо реконструировать Государство как Логос, как Идею. Это чисто философское задание. Поэтому для того, чтобы спасти Россию, надо ее воспринимать как Идею, увидеть, осмыслить, схватить как молнию в ночи» (А. Дугин) [15]. Логос России в эсхатологической идее русской империи конца. Это и есть эталон нашей политической рациональности, которой нам так не хватает.

Консерватизм vs либерализм: выбор финального проекта

Установив эталонную конечную политическую цель существования России как государства, мы обнаруживаем, что тот прагматизм, о котором говорил Путин, и тот, который декларирует Медведев – имеют абсолютно разную направленность.

Нынешний прагматизм Медведева – это модернизация + вестернизация. И уж абсолютно точно, модернизация Медведева – это модернизация без мобилизации, без которой невозможно осуществление усилия всего народа для сверх-рывка государства к великому проекту. Без всеобщей мобилизации невозможно достижение сверх-цели, а значит невозможен и эсхатологический, финальный проект. Прагматизм Медведева – это экономический прагматизм сдачи союзной Белоруссии в обмен на увеличение экспортных пошлин на поставки нефти в эту страну; это сдача стратегических отношений с Ираном в обмен на вступление в ВТО; это установление приоритетных отношений во внешней политике с США в обмен на технологии, которые мы никогда не получим, что симметрично приводит к остыванию отношений со странами СНГ. Прагматизм Медведева чисто экономический и при этом, сугубо либеральный, поэтому он так чисто говорит о демократии, отрицая любую градацию этого понятия. Ибо эталонная и единственная демократия – это американская либерал-демократия, навязываемая всем остальным волевым образом. Да, либерализм – это тоже идея, логос, мотивирующий государство к эсхатологическому рывку. Но это – НЕ НАША идея. Либерализм – это не наш логос, а нажива не может лежать в основе нашего мобилизационного проекта. Принятие либеральных моделей, с экономической мотивацией в своём основании - это предельно НЕ рационально для России.

Прагматизм Путина – это остановка распада страны, т. е. утверждение России – как ценности, России самой по себе, вне зависимости от её актуального состояния и направленности развития; удаление олигархов от власти, выражавших эталон либерального правления эпохи Ельцина; мюнхенская речь, расставляющая все точки над «i» в определении ясной поляризации, обозначение модели «друг-враг» [16]. Наконец, став главой правящей партии, Путин ясно и недвусмысленно сделал ставку на консерватизм, являющийся идеологическим выражением идеи великой России – как проекта, принимающего её сверх идею, как идею торжества русского мира, бросающего вызов глобализирующемуся миру несправедливости. Именно Русский мир – это то, что Путин не раз называл точкой сборки восстановления новой России, готовящейся к финальной битве. Возвращение Путина – есть возвращение патриотического консервативного логоса, придающего осмысленность нашему существованию и ясность направления движения.

Сегодня мы вновь стоим на пороге выбора между консерватизмом и либерализмом. И сколько бы мы не выбирали консерватизм, нас снова и снова ставят перед этим выбором. Не хотите либерализм? Ладно, назовём его модернизацией, а теперь, выбирайте снова. Неведомая сила, вне нашей воли возвращающая раз от раза нас к тому же самому выбору, буквально навязывая либеральные модели развития – есть ни что иное, как логос запада. Чёткий, последовательный, ясно осознающий свою финальную цель. Но их рациональность – это именно то, что должно нас убить. Сильнее нас сделает лишь наш, русский логос, появление которого – так же есть испытание, обнаружить и принят его оказывается не так просто. В конце концов, наш выбор лежит между русской политической рациональностью нашей консервативной, Великой Империей конца и либеральной, экономически мотивированной рациональностью запада, неумолимо ведущей нас к завершению истории на их аккорде. Но нас там уже не будет.

* * *

[1] Алипий (Кастальский-Бороздин), архим; Исаия (Белов), архим. Догматическое Богословие. Курс лекций. Часть III Бог - творец и Промыслитель мира. 2005 г.

[2] А. Дугин Логос российского государства и дефицит политической рациональности в современной России: итоги семинара Социологического факультета МГУ.

[3] Ф. Ницше Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М. ТОО «Транспорт», 1995 г.

[4] Т. Гоббс Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М. «Мысль».

[5] Власть силы, сила власти. Антология. М. Юристъ.

[6] К. Маркс, Ф. Энгельс Соч. Т. 4 с. 447, Т.22 с. 200 - 201.

[7] Анатолий Райх У Лужкова - рак щитовидной железы в прогрессирующей форме.

[8] Томас Гоббс Левиафан. М. Мысль, 2001 г.

[9] Майкл Хардт, Антонио Негри Империя (Empire), М. Праксис, 2004 г.

[10] Карл Маркс Нищета философии. М. Либроком, 2010 г.

[11] А. Дугин Логос российского государства и дефицит политической рациональности в современной России: итоги семинара Социологического факультета МГУ.

[12] А. Дугин Логос российского государства и дефицит политической рациональности в современной России: итоги семинара Социологического факультета МГУ.

[13] Там же.