«Покажи мне, сколько ты сдаешь бутылок, и я скажу тебе, кто ты» - для художников этот шутливый тест звучит в философском контексте
Сегодня мы разговариваем с Александром Трифоновым всего-навсего о бутылках, или, быть может, о нашей любимой реинкарнации…
«Во многих произведениях бутылка поддерживает диалог с человеком, или совсем заменяет человека».
- Александр, недавно в Московском музее современного искусства на Петровке работал масштабный проект «От штудии к арт-объекту». Музейная коллекция и тщательно продуманный маршрут её осмотра позволяли проследить, как в искусстве XX-XXI веков проявляют себя характерные черты штудии. Было довольно любопытно заглядывать в залы, где пространство экспозиции задавали три тематических раздела: «Канон», «Натура» и «Метаморфозы». Попав в зал «мёртвой природы», то есть натюрморта, удивилась тому, что многим давно бросалось в глаза. Художники часто в своих картинах, рисунках используют бутылку. То задают с её помощью вертикаль, то рисуют её вкусной и мажорной в натюрморте так, что она сама выглядит как фрукт… Что это за игра такая в бутылочку? Исконно русская, что ли?
Насчет того, что «исконно русская», не скажу, а вот то, что для русского художника бутылка больше чем просто бутылка - это факт. Бутылка - это символ свободы творчества, и возник он, как мне кажется, в семидесятые-восьмидесятые годы в самый жесткий период застоя, когда творческие люди, настоящие художники были в загоне. Тогда только на кухнях и в мастерских происходили встречи, где можно было сказать правду, где шли жаркие споры и обсуждения, и непременным символом этого была бутылка. Поэтому в те годы почти не было непьющих поэтов, художников. И бутылка постепенно, сама собой, стала символом подпольной нонконформистской культуры – знаком протеста. За примером далеко ходить не надо, просто можно упомянуть Венедикта Ерофеева и Довлатова.
- Саша, для вас бутылка всегда с метафизическим посланием…
С художественной точки зрения бутылка очень графична, статна, и прекрасно держит композицию, имеет внутреннюю глубину. Я в своих произведениях более сотни раз обращался к этому образу. И изображая бутылку, через какое-то время обратил внимание, что её можно смело видоизменять, нагибать, придавать ей схожие с человеческими формы…
- Да, вы правы. У некоторых художников бутылка вообще выглядит как человек. Дело даже не во «внешности». Хотя бутылка и человек и вправду похожи: горлышко есть у того, и у другого, и туловище, и дно. Правда, не у всякого человека дно нащупать можно…
У Максима Митлянского в картине «Ночной дозор», написанной по мотивам Рембрандта (она, кстати, тоже висела на Петровке), бутылки и разные сосуды как стражники на фоне какого-то кровавого зарева. Чайник с ручкой, как подбоченившийся рыцарь….
Во многих произведениях бутылка поддерживает диалог с человеком, или совсем заменяет человека. Бутылки в моих картинах могут любить друг друга, разговаривать между собой. Или как в картине «Исчерпанная истина», где художники, уже устав от спора и исчерпав истину, растворяются в пространстве и засыпают, над ними твердо и высоко возвышаются исчерпанные бутылки.
«Бутылки чаще всего возникают на картинах более притесняемых и непризнаваемых художников, ведь и те и другие были отвергнуты обществом».
- Вы упомянули Веничку Ерофеева. На выставке, про которую я всё твержу, самым сильным откровением стала инсталляция Бориса Мессерера «Реквием по Венедикту Ерофееву». Мне кажется, что Мессерер использует свои чекушки и керосиновые лампы не только как дань уходящей эпохе. В этой закопченной старой посудине, как ни пафосно это звучит, будто разлита душа человека. Получается, что мы и бутылки - вообще-то сообщающиеся сосуды: сначала вино проливается в нас, а потом всё наше живое как-то проникает туда. Я это поняла, когда стояла рядом с «Реквиемом по Веничке». Теперь точно: в старых восточных сказках духи не спроста прятались в бутылки и керосиновые лампы.
Когда я несколько лет назад впервые увидел эту инсталляцию Мессерера, то был восхищен ею, и по-хорошему позавидовал автору, потому что внутренне она мне была очень близка, там все просто и понятно, без всяких ненужных наворотов. Ящики, бутылки – это реквием по всему «совку». Борис Мессерер сделал его в 2000 году, а в начале того же 2000-го года в галерее А3 у меня прошла персональная выставка «Любовь к бутылке», где было представлено около сорока произведений, на которых обязательно присутствует бутылка.
Директор галереи Виталий Копачев помог собрать много пустых бутылок из подвала и создать из них дополнительные инсталляции в залах галереи. Тогда меня удивило широкое внимание СМИ и зрителей к такому нестандартному проекту, я не ожидал такого внимания. Помню, одна статья о выставке называлась «Певец бутылок». Видимо, для русских бутылка больше чем просто бутылка!
- Знаете, Саша, в музее этом на стенах написаны разные мысли об искусстве, и вот цитату от Рене Магритта можно приладить и к нашему разговору: «Предмет никогда не служит той же функции, что его изображение или название»…
Это вопрос философский. Отображать функцию бутылки и не входит в задачу художника. Предметы – это символы. И бутылка, как я сказал выше, – это символ, даже архетип. И если в начале XX века бутылка активно появлялась в картинах французских художников постимпрессионистов Ван Гога, Сезана, Тулуз-Лотрека, то во второй половине она основательно перекочевала в русское нонконформистское искусство, и мы не можем себе представить, допустим, картины Рабина, Немухина, Краснопевцева без наличия бутылок.
- Вывод напрашивается исподволь…
Я и веду к тому, что бутылки чаще всего возникают на картинах более притесняемых и непризнаваемых художников, ведь и те и другие были отвергнуты обществом.