УГРОЗЫ ДЛЯ РОССИИ И ПОИСК ИДЕНТИЧНОСТИ

Для того, чтобы Россия могла занять правильную позицию в круговороте происходящих мировых событий, мы должны понять, кто мы и кто не мы, и в какой системе координат мы действуем. Это не вполне очевидно. Наше общество остается глубоко расколотым по мировоззренческому признаку. Оно смущено, растерянно, испугано, подавлено.

Российское общество сегодня пребывает в тайной борьбе за альтернативные самоидентификации, за каждой из которых стоят те или иные группы влияния, те или иные пласты населения, но между которыми не существует ни идеологического, ни политического, ни мировоззренческого консенсуса. Можно провести аналогию с эпохой Петра I, когда перед Россией стоял вопрос выбора дальнейшего пути развития, и в обществе не существовало единства мнений по этому вопросу.

Я сторонник евразийского взгляда на русскую историю. Соответственно, вся система оценок Московской Руси, Петра I, романо-германского ига (так называли послепетровский период Трубецкой и Савицкий) вписывается у меня в рамки оценок классического евразийства.
У современной политической элиты очень много общего с мыслителями романо-германского периода. Присутствует, как и тогда, негативные оценки "особости" русского народа, который считается недоразвитым европейским народом, живущим в отсталой европейской стране. У российского общества не существует консенсуса относительно путей дальнейшего развития России.

Первая модель — это самоидентификация России как некой отсталой, периферийной части западной цивилизации. Это тезис — "Россия есть недоразвитая западная страна". Одна часть таких "западников" считает, что "недоразвитость" проявляется лишь в технологических параметрах, а в остальном Россия — просто особая страна, имеющая право на самостоятельное самобытное существование. Вероятно, подобного взгляда на Россию придерживаются просвещенные патриоты во власти, к которым принадлежит и Владимир Путин.

Другая часть западников убеждена в неисправимой и фатальной отсталости России, в ее тотальной правовой, культурной, интеллектуальной и идеологической недоразвитости, периферийности, маргинальности. Такой позиции придерживаются, например, Чубайс, Кох, Гайдар и другие, т.н. "российские атлантисты".

Для людей, рассматривающих Россию как часть западной цивилизации, опасность кроется в том, что мы можем либо просто не догнать Запад, не влиться в Европу, не развиться технологически или морально, не построить гражданского общества и не создать у себя института свободного рынка (такова позиция западников-патриотов), либо вообще остаться самими собой, утонуть в самобытности, неповторимом укладе, навсегда разойдясь с Западом (с позиции западников-русофобов, это — настоящая "трагедия").

Между двумя разновидностями западников есть и сходства и различия. Но и те и другие, исходя из тезиса "Россия есть недоразвитая западная страна", определяют своих противников. К внутренним противникам относятся все те, кто препятствует вестернизации России, ее атлантизации, ориентации на технологический прогресс, свободный рынок и гражданское общество. К внешним врагам принадлежат те люди, которые отстаивают иную систему ценностей, например, религиозные фундаменталисты. Для западников опасны все те, кто стремится тем или иным способом свернуть с западного пути развития, повести Россию по иному, альтернативному пути.

Сторонники тезиса "Россия есть недоразвитая западная страна" многочисленны в руководстве страной, среди столичной интеллигенции, столичных бизнес-элит, федеральных СМИ. Их значительно меньше в Думе, еще меньше в народе. Чем дальше от Москвы, тем ниже падает их процент во всех слоях общества, включая власть, бизнес, не говоря уже о массах. В абсолютном соотношении — это подавляющее меньшинство россиян, хотя среди федеральной элиты, особенно в исполнительной власти и СМИ, они составляют, напротив, подавляющее большинство. Это очень опасная и неприятная диспропорция, чреватая в дальнейшем серьезными социально-политическими кризисами и взрывами. Вторая позиция — это самоидентификация России как самобытной цивилизации, а, соответственно, уже не "отсталой" и не" западной", потому что общего мерила между Россией и Западом здесь нет. Те, кто придерживается евразийской идентификационной позиции (сознательно или бессознательно), убеждены, что существует особая, присущая лишь русской истории и русскому обществу, система ценностей, возможно, не до конца выявленная, но интуитивно предчувствуемая славянофилами, Данилевским, Леонтьевым, которая позволяет измерять Россию по внутренней суверенной шкале. По мнению сторонников данной идентификационной модели, к которым принадлежу и я, главная опасность заключается в движении на Запад в любом вопросе: в геополитическом, культурном, экономическом, технологическом, медиакратическом. Этот патриотический лагерь также неоднороден. В нем есть чистые националисты, озабоченные интересами только великороссов, славян с изрядной долей ксенофобии. Есть ностальгирующие по советской модели. И евразийцы. Все патриоты отрицают западный вектор развития и отказываются считать Россию "недоразвитой западной страной". Но дальше картина усложняется и начинаются внутренние противоречия. Так, "узкие националисты" считают, что помимо Запада, опасность представляют также те, кто хочет в очередной раз "перерастянуть" Россию, расширить идентификацию за пределы русского этноса. Следовательно, у них есть претензии и к евразийцам и к неокоммунистам. В экстремальных случаях такие "чистые националисты" могут идти на определенный союз даже с "западниками" — их объединяет с ними антикоммунизм.

Сторонники неосоветской версии национальной идеи считают основным злом капитализм, либерализм, буржуазный строй. Следовательно, к антизападной ориентации они добавляют социально-экономическое измерение. Для них капитализм — враг номер 1, тогда как для евразийцев экономический аспект является второстепенным.

Евразийцы рассматривают существующую ситуацию в особой перспективе. Их главный враг — западная цивилизация. Они обобщают все антизападные тезисы — геополитические, мировоззренческие, религиозные, исторические, культурные и социально-экономические и готовы идти на любые альянсы со всеми патриотами и державниками (как правыми, так и левыми) для спасения российской самобытности перед угрозой глобализации и атлантизма.

Евразийцы утверждают идентичность России в широком цивилизационном смысле, где общий знаменатель подводится под разные этические, расовые, культурные и конфессиональные сектора. Все вместе они составляют уникальную евразийскую цивилизацию — Россию-Евразию. Политическим и мировоззренческим выражением этой позиции служит возглавляемое мной движение "Евразия".

Для нас, евразийцев, вся угроза для России-Евразии исходит от Запада и от проводников западнических тенденций в России. Мы против растворения России в Западной цивилизации, против пути на Запад, но в отличие от чистых националистов и неокоммунистов мы отлично понимаем, что одна Россия в условиях глобализации просто отсидеться не может.

Российская самобытность и многоукладность существовали всегда. Мы никогда не были и никогда не смогли бы стать такой полноценной западной гражданской страной, как, например, Франция. Цветущая сложность, свойственная традиционному обществу, обществу имперского типа, сохранялась у нас в самые тяжелые периоды. В России никогда не существовало универсальной модели для всех входящих в нее этносов, даже при коммунистах. Всегда сохранялись архаические пласты, сохранялось многоцветье.

Сегодня наша задача именно русскую самобытность превратить в универсальную модель культуры, в некое альтернативное атлантистскому глобализму, но по-своему тоже глобальное мировоззрение. И при наличии общего противника — атлантизма, нового мирового порядка, американоцентричной глобализации, открыто заявляющего о своих планах, намерениях, целях и методах, сделать это возможно. При абсолютной гегемонии США и примкнувшим к ним стран все остальные государства как бы автоматически становятся единым целым. Они по очереди подвергаются бомбовым ударам (вспомним югославов, иракцев, афганцев, ливийцев, не далек тот час, когда к ним присоединятся украинцы или белорусы). Не исключено, что и нас ждет подобная участь. Война в Европе идет уже давно, и она идет не по принципу "мусульманин против христианина". За всем стоит геополитика, противостояние атлантизма и евразийства.

Я был на Балканах, там идет настоящая резня, почти как в Средневековье. Это значит помимо всего прочего, что человечество, постоянно меняясь, остается по сути тем же самым — все также важны и фундаментальны для него этнос и религия, несправедливость и жажда свободы, вера в идеал.

Я не верю в серьезность противостояния "США (Запад) — ваххабизм". Мы знаем, что последняя встреча Бен Ладена с куратором ЦРУ состоялась в августа в Дубае, где он лечился. Об этом сейчас пишут все английские газеты. Но это деталь. На самом деле, так называемый "радикальный ислам" (ваххабизм, "салафизм") есть сила, созданная и постоянно накачиваемая США и направленная против Евразии, против потенциального евразийского альянса, против России, Ирана, Китая, Индии, Европы…

Сейчас, как во время Второй мировой войны, во время других серьезных потрясений, трудно и неожиданно для многих, но все же формируется новая коалиция. Это зреющая консолидация стран, культур, конфессий, общественных организаций, политических движений, недовольных однополярной глобализацией.

Однако неверно считать, что сегодня универсальная обобщающая антиглобалистская модель уже существует. Пока это только процесс, при этом евразийская философия обладает всеми параметрами, необходимыми для того, чтобы стать закваской такого универсального антиглобализма. К тому же, "общий враг" сплачивает и дает некие геополитические, стратегические базовые цивилизационные основы, с которыми уже можно работать. И, конечно, на первый план выходит геополитика. Евразия предлагает некую фундаментальную философию многополярности, когда различие берется не в отчуждающем, а в объединяющем аспекте. То есть мы хотим отстоять свою уникальность (которая в каждом случае различна) перед лицом унификации, которая одинаково гибельна для всякого различия. Мы хотим, чтобы многомерность и многообразие культур, этносов, народов не препятствовали консолидации усилий перед общим противником, а, наоборот, способствовали этому.

Политически и философски Европа едва ли способна освоить евразийство, да и сами основатели этого течения относились к романо-германской культуре весьма прохладно. Однако основной сближения может выступать в политике отвержение радикального либерализма (а это характерно и для социал-демократов и для правых европейских республиканцев — голлистско-аденауэровского типа), а также "экономическое или энергетическое евразийство" в сфере чисто материальных интересов. Общие интересы могут возникать и в практической материальной сфере — в области энергоресурсов, которые в современном мире ограничены. Так на уровне энергетики есть множество общих интересов между Россией и Евросоюзом. Культурные различия в данном случае не мешают стратегическому партнерству на экономической и энергетической почве. У нас есть сегодня возможности заключать геополитические альянсы с разными державами на разных условиях. С Ираном нас сближают региональные интересы в Средней Азии, общая стратегия в политике и экономике. С Индией — то же самое, только в Восточной Азии. С Японией — экономические и ресурсные интересы на Дальнем Востоке, общие трения с Китаем. В краткой перспективе и Китай может быть рассмотрен как тактический союзник России, но в долгосрочном плане выполнять серьезную евразийскую роль регионального и тем более, глобального масштаба Китай не в состоянии.

У нас с китайцами довольно невысокая степень геополитической комплиментарности.

Но, безусловно, главная опасность, для противостояния которой можно солидаризироваться даже с китайцами, — это Запад во главе с США. Если посмотреть на происходящее в мире, то в США, за кулисами демократического фасада, мы увидим четко действующий мощный механизм, который, независимо ни от чего, двигается к своей цели.

Есть некий модуль, который пронизывает все американское общество. Есть некая парадигма, в соответствии с которой принимаются все решения во властных структурах. Это "атлантистский завет" — то, что они называют "manifest destiny". Гетерогенность, разнородность, американского общества странным, даже загадочным образом совершенно не препятствует предельной консолидации и преемственности внешнеполитического курса США, не взирая на трения между партиями и поколениями политиков. Меняется только фасад, основной "морской код" остается постоянным. На все случаи жизни готов конверт с запечатанным посланием Левиафана. В критические моменты такие послания распечатываются, и становится ясно, что делать. У этого завета Левиафана есть и явные носители — таковы американские геополитики, которые предельно ясно осознают логику этого кода и транслируют ее через систему особых фондов и организаций типа CFR, "Совета по Международной Политики", где большую роль играет Збигнев Бжезинский.

У России-Евразии тоже есть аналогичный код парадигма "сухопутной цивилизации". У нас тоже есть своя "проявленная судьба", но она радикально отлична от судьбы Запада. Цивилизационные константы явно проступают при осмыслении русской истории — причем на всех ее этапах. Но складывается впечатление, что это происходит спонтанно, бессознательно, а на субъективном уровне элиты часто уклоняются от предначертания, кидаются в крайности, стремятся сойти (или бывают сбиты) с магистрального евразийского пути.

При этом часто наше русское общество кажется извне сплоченным, а элиты при этом действуют хаотично и разрозненно. В США же наоборот — общество внешне кажется разбросанным, но элиты действуют солидарно и жестко. Вообще говоря, тип истинной элиты Америки — WASP или даже новые типы элитных афро-американцев (типа Кондолизы Райс) — имеет очень много жестко-тоталитарных черт, в то время как привыкшее к авторитарности евразийское общество несет внутри себя значительную степень свободы. Обычные республиканская партия США, в отличие от крайних, не ставят под сомнение необходимость доминации Америки в мире. В этом они не расходятся с демократами. И у тех и у других есть общая цель, единый планетарный идеал: рыночный демократический мир под эгидой США, представляющий собой перенесение американской политико-социальной и экономической модели на всю планету — melting pot из народов, культур, религий, рас.

Спор между чистыми глобалистами (демократами) и чистыми атлантистами (республиканцами) ведется лишь о степени, формах и моделях управления миром со стороны США. Глобалисты говорят, что надо предоставить определенное право голоса и другим странам, кроме Америки. Атлантисты утверждают, что в "мировом правительстве" должны быть только американцы, и что правление должно основываться в значительной степени на прямом применении силы против непокорных со стороны США и их партнеров по НАТО. Впрочем, демократы не отрицают и этого.

Я начал с того, что в нашем обществе есть достаточно мощный слой, рассматривающий Россию как "недоразвитую западную страну". Есть также множество тех, кто так не считает. Самое главное, что в российском обществе нет консенсуса относительно самоидентификации России. А раз так, то из этого логически вытекает неопределенность относительно характера основной угрозы, того, откуда она исходит, и как следует ей противодействовать.

Можно, наверное, сказать, что главная угроза целостности и идентичности страны присутствует сегодня внутри самого общества.

Наша евразийская идея состоит в противопоставлении однополярному общепланетарному глобализму под эгидой США альтернативной модели глобализации — многополярной или региональной глобализации. Наличие общего противника сплачивает самых разнообразных участников этого альтернативного проекта, дает некие геополитические, стратегические, базовые, цивилизационные основы, с которыми уже можно работать. Евразийство предлагает свой интегрирующий проект и внутри страны. Пожалуй, это единственный путь реального объединения различных общественных сил России вокруг наиболее общей и приемлемой формы Национальной Идеи. Евразийство есть гарант безопасности нашего общества и в стратегическом, и в цивилизационном, и в политическом смыслах.