"Я — за многополярную глобализацию"

— "ДА": В конце апреля этого года в средствах массовой информации появились сообщения об учредительном съезде Общероссийского политического общественного движения "Евразия". Из них следует, что у "Евразии" уже более 50 представительств по всей России. Значит ли это, что евразийские идеи теперь становятся достоянием широкой общественности, политическим фактором?

— Александр Дугин: Долгое время мы обсуждали евразийские идеи на базе интеллектуальных центров, молодежных, студенческих, профессорских групп, среди энтузиастов-востоковедов. Большинство политических партий, определяющих сегодня лицо Думы, так или иначе восприняли евразийские идеи. Например, коммунисты взяли из евразийской философии много идей, которые не имеют отношения к марксизму. Также очень много, только в своей манере, заимствовал Жириновский в либерально-демократической партии. "Единством" очень многие вещи взяты, и даже у либералов есть определенные элементы евразийства.
То есть нельзя сказать, что мы в самом начале пути — это неверно. Просто сейчас мы объединяем тех, кто нам близок: интеллектуальные центры, политических деятелей. Проявляет заинтересованность экономический сектор — наш российский бизнес, банковская система, экспортная сфера. Дело в том, что бизнесмены, столкнувшись с истинным рельефом международной жизни, с закономерностями, которые они вначале игнорировали, все больше и больше начинают интересоваться некоторыми глобальными закономерностями, взаимодействием глубинных мировых сил. И такое знание становится коммерческой информацией, а незнание может привести к ощутимым убыткам.

С другой стороны, растет популярность евразийских идей в научной, интеллектуальной среде, отмечено увлечение этими вещами в правительственных кругах. Огромен интерес к геополитике, которая в наших российских условиях почти тождественна евразийству. Все это вызвало необходимость оформить наше евразийское движение именно как общественно-политическую силу, предлагающую совершенно новый взгляд на многие стороны экономической, социальной и интеллектуальной сфер. Мы — политическое движение, основанное на мировоззрении, все наши 50 организаций представляют собой объединения разнообразных сил вокруг мировоззренческих ячеек, связанных все эти годы со мной, с нашим центром.

— В названии движения стоят рядом определения "политическое" и "общественное". Значит, "Евразия" заявляет о своем участии в политической жизни России и о своих амбициях на вхождение во властные структуры. Это так?

— Политика — дело рук не политических технологов, некой замкнутой касты; она должна быть сопряжена с социальными требованиями, поверяться общественными движениями, которые должны оформлять, возвышать свои требования до политических проектов. Евразийство в этом отношении наследует славянофильскую идею: государство, общество, дух, идея, плоть — все суть едино, все должно быть неким всеобщим деланием, общенациональной, общесоциальной литургией. Мы являемся преемниками этой холистской (целостной) традиции, и сочетание в нашем названии двух элементов — "общественное" и "политическое" — имеет концептуальное значение. Мы настаиваем на гармоничном единстве двух уровней.

— В чем же выражается политическая составляющая вашего движения? В какой конкретно деятельности?

— Конечно, мы постепенно будем двигаться к полноправному участию в политическом процессе. Но мы не хотели начинать с этого. Мы себя партией не осознаем и, конечно, не являемся пока партией. Ведь большинство сегодняшних политических партий в России на самом деле таковыми не являются, это разного рода конъюнктурные, ностальгические образования, которые объединены не по внутренним признакам. Мы не хотим быть еще одной квазипартией. Это и накладно и не нужно.

Согласно нашему прогнозу, в ближайшее время политические и общественные объединения будут более или менее адекватны общему раскладу социальных и политических сил, мировоззренческих тенденций. Я не исключаю, что в будущем мы станем одним из элементов обширного конгломерата пропрезидентских центристских движений. У нас есть представление о будущем, прошлом и настоящем нашей страны, мы не дискредитировали себя ни коммунистическими, ни псевдодемократическими экспериментами, у нас есть определенная позиция по любому вопросу, например, по вопросам культурным, этническим, по вопросам федерализма, и это не какой-то жалкий лепет и не популистский лозунг, а адаптация нашего мировоззрения к конкретной проблеме. Мало кто из общественно-политических движений в сегодняшней России может похвастаться, что обладает мировоззренческой составляющей.

— Вы говорите, что у вас есть представление о путях развития страны. Они в чем-то выражаются, в каких-то проектах, например?

— Конечно. Вот, например, перед вами мой учебник "Основы геополитики". Это тысяча страниц мелкого текста с картами. Здесь содержится геополитический проект развития Российской Федерации, анализ проходящих процессов, прогностические представления, концепция геополитического будущего России. Этот учебник выдержал четыре издания, по нему преподают в Академии Генерального штаба, Дипломатической академии, во многих региональных вузах. В Челябинском университете два года существует факультет Евразии с двумя кафедрами. Есть и другие книги, где содержатся конкретные проекты, конкретные предложения. Это не публицистические статьи, а концептуальные материалы философско-стратегического характера.

Мы издали серию всех классиков русского евразийства с моими комментариями, это томов 15, и продолжаем ее издавать. Мы не только воссоздаем евразийское наследие, мы его реанимируем и переверстываем на современный лад, добавляем новейшие компоненты: геополитическую методологию, новейшие модели по истории религии, философские вопросы. В июле 2002 г. мы организовали — актуальнейшую конференцию "Угроза ислама или угроза исламу?", которая прошла в "Президент-отеле", где были представители посольств всех исламских государств, главный муфтий России, огромное количество ученых, специалистов. Там были даны: проект решения исламского вопроса в России, рекомендации по учету исламского фактора в странах СНГ, осмысление того, способствует он интеграции или нет, модель отношений России с другими исламскими государствами — какие из этих отношений являются приоритетными, какие второстепенными. То есть, мы ведем именно практическую политическую деятельность. От обычной политики она отличается тем, что не прибегает к популизму, шоу-бизнесу и коррупции. Таким образом, пока мы сосредоточились на том, чтобы сделать первый шаг — от чистой философии к политической деятельности.

— Как трактуется термин "Евразия" с точки зрения геополитики? Что такое, на Ваш взгляд, евразийское пространство в географическом, политическом, культурно-историческом планах?

— Евразия для меня — понятие геополитическое. Оно связано с распределением сил в той картине, которую геополитики предлагают в качестве базовой схемы. Существует борьба морской и сухопутной цивилизаций. В ХХ веке морская цивилизация все больше отождествляется с англосаксонским миром, атлантическим фактором. Евразийство — это тот блок, который связан с Россией, Советским Союзом или неким его аналогом — современной Россией плюс СНГ. А между этими двумя блоками — морским (атлантическим) и сухопутным (евразийским) — идет непримиримая дуэль, не зависящая от режимов. Между королевской Англией и царской Россией шла борьба двух монархий. Потом эта борьба приобрела характер противостояния капиталистического лагеря с социалистическим.

Сегодня Россия демократическая и Запад демократический. Казалось бы, тема снята. Ничего подобного — НАТО расширяется на восток, МВФ просто уничтожает и душит российскую экономику. И опять мы оказываемся среди стран-париев, что уже совсем кажется непонятным. Между тем геополитика это прекрасно объясняет. Евразия — это не географическое и не континентальное понятие. Это тот уровень развития русского народа, русской государственности, в который она вступила начиная с возвышения Московского царства. Перед этим Евразия была империей Чингисхана.

Евразийство может быть относительным и абсолютным. Абсолютным евразийством является империя Чингисхана, и наследниками этой империи стали сначала Московское царство, а потом — собственно Россия и СССР. Нынешняя Россия является единственным адекватным ядром этого евразийского направления. Но Евразия не имеет четко очерченных границ. Евразия — это цивилизационная структура, это геополитический полюс. Следовательно, мы не можем говорить, что Евразия и Россия совпадают по границам. Нет. Они совпадают по историческому направлению, по вектору развития. И именно на этом основана вся философия евразийцев. Традиционно они были тюркофилами, безусловно, но в очень конкретном, "чингисовском" смысле, потому что тюрки первыми создали сухопутную империю, а потом передали эстафету Московскому царству, которое, опять же пользуясь наследием Чингисхана, создало свою собственную модель. И корни России, с нашей точки зрения, лежат отнюдь не на Западе. Мы не часть Запада, мы — самостоятельный мир, больше связанный с Востоком, но с Востоком Турана, с Востоком варваров — степных кочевников и жителей лесов — славян. Нельзя отождествлять Евразию с государством или с этносом, например, с русским, хотя великороссы, которые появились в результате слияния восточно-славянских племен с уграми и тюрками, являются наиболее приоритетным евразийским этносом, наиболее типичным. Следовательно, они наиболее соответствуют исполнению цивилизационной геополитической исторической миссии, но не потому, что "избранные", просто они "наиболее евразийские" среди всех остальных евразийцев.

Оставаясь в рамках исторической преемственности, евразийством следует называть именно это движение русской государственности, обращенное к Востоку — к Владимирской, а потом Московской Руси, к Ивану Грозному, к тюркофилии, к очень доброжелательному отношению к восточным культурам, но, тем не менее, к утверждению своей собственной уникальной самобытности, особенно перед лицом глобализации. Евразийцы задавались вопросом: что хуже было для России — монгольское завоевание либо польско-литовское? Ответ очевиден. Мы видим, что русские, попавшие под западное влияние, утратили свою самобытность, стали восточной периферией западного мира, а русские, которые освобождались постепенно из-под монгольского контроля, не только становились сплоченными, но и восприняли гигантский имперостроительный импульс независимости, суверенности, цивилизационной самобытности.

— Вы уже произнесли слово "глобализация". Мне кажется интересным рассмотреть это понятие в контексте евразийских идей. Ведь процесс, называемый глобализацией, фактически означает распространение "единственно правильной" цивилизации, которую Вы называете атлантизмом. Следует ли отсюда, что концепция глобализации мира и концепция евразийства являются антиподами?

— Глобализация вообще очень двусмысленный термин. Создается впечатление, что говорится о разнообразных контактах между народами мира, о повсеместном диалоге. На самом деле, речь идет совершенно об ином. Меньшая часть человечества (конкретно, американская и западноевропейская часть) диктует остальным свою модель, которая является результатом ее уникального пространственного, исторического и географического развития. Вот в этом и заключается так называемая однополярная или атлантистская глобализация. Она представляет собой не что иное как процесс распространения американской модели, социально-экономического и политического устройства, американского контроля, американского геополитического могущества, американского образа жизни на все регионы земли, чтобы постепенно искоренить самобытность каждого из них, — не только русского, но и турецкого, и арабского, и иранского, и японского, — абсолютно всех, и создать для всех единую модель, скопированную с американской. Ясно, как может относиться к этой ситуации евразийство, которое традиционно рассматривает в качестве позитива отстаивание восточными регионами независимости от универсализирующих тенденций Запада. Никогда еще Запад не был так нагл, столь дерзок и решителен в навязывании исполнения своей псевдомиссианской задачи, как сегодня.

Однополярная глобализация является для евразийства главным врагом. Но евразийство противопоставляет глобализации не проект полной закрытости или изоляционизма перед лицом этой угрозы. Евразийство осмысляет этот вызов, осознает его историческое значение, цели, причины и ориентации и предлагает преодолеть, превозмочь этот импульс через новый ответ. Мы должны мобилизовать сейчас на борьбу с глобализмом потенциал всего евразийского континента. Это требует не только, скажем, опоры на патриотизм и государственность. Надо придать патриотизму новое измерение. Против глобализационного вызова выступают и русские, и татары, и тюрки, и мусульмане, и буддисты, и иудеи, следующие своим традиционным наставлениям, поскольку это для всех одинаковая смерть. Сознательные элементы самых разнообразных направлений должны сплотиться и предложить очень широкую модель сосуществования различных конфессий, различных этносов в едином стратегическом блоке, достаточно объемном для конкуренции с атлантизмом и достаточно открытым внутри себя и по отношению к своим непосредственным союзникам или стратегическим партнерам на Востоке и на Западе. Речь должна идти о проекте континентальной или частичной глобализации, противостоящей тотальной однополярной глобализации, то есть об идее многополярной глобализации. Мы готовы к диалогу культур, мы готовы полностью открыть наше евразийское общество тенденциям, идущим с Востока и Запада, но при сохранении нашей идентичности. Вот в чем состоит суть евразийского проекта. И согласитесь, он не совпадает ни с советской моделью, хотя есть переклички, ни с царской моделью, хотя тоже есть переклички, ни с демократической моделью. Это нечто новое, чего еще не было.

— Считаете ли Вы, что существуют какие-то политические ответы на вызовы глобализации?

— Конечно. Во-первых, в концепцию национальной безопасности России не без нашего влияния включен тезис о многополярном мире как главной цели России. Это фактически означает, что наше государство, с точки зрения национальной безопасности, руководствуется евразийской моделью, потому что концепция многополярного мира — другое название для евразийской модели прогнозирования и реализации будущего. Мы видим, что наш президент утверждает, что Россия является евроазиатской страной.

Мы с оптимизмом смотрим на те процессы, которые разворачиваются в России при нынешнем президенте. Он много совершил ошибок, многие вещи нас удручают, но позитивные сдвиги превосходят все недостатки, тем более, что часть их можно списать на историческую инерцию. Мы считаем, что Россия в ближайшие годы перейдет на евразийские рельсы — ведь это единственное, что ей остается. Поразительно, что еще в начале ХХ века пророки евразийской идеи видели все эти закономерности. Они говорили, что коммунизм падет из-за отсутствия духовной составляющей, что советское пространство может стать жертвой атлантических западных проходимцев, но они говорили также, что в этом случае — единственный путь — это евразийский путь. К сожалению, те великие люди не дожили до этого момента, да и потом, наверное, им было очень грустно видеть, что происходит в России в этот период. Они никогда не хотели зла для своей Родины, были горячими русскими патриотами, и считали, что Советская власть должна эволюционировать в евразийском мировоззренческом ключе. Это был бы выход бескровный. К сожалению, получилось не так, тем не менее, этот вектор в конце концов возобладает.

— Спасибо. Желаю успехов евразийскому движению и выражаю надежду, что мы еще встретимся на страницах "Диалога Евразия".