Александр Дугин

СТАРООБРЯДЧЕСТВО И ЕДИНОВЕРИЕ

Тема Единоверия очень важна, несмотря на весьма сложное отношение к ней со стороны самих староверов, традиционно считающих это уловкой Московской Патриархии против них. На самом деле история Единоверчества, напротив, представляет собой стратегическую линию привития Старой Веры (подлинного Православия к древу синодальной Церкви).

Сам Никон после низложения молился по Старым Книгам, Иоанн Неронов занимал единоверческую позицию. Позже вся дашковская инициатива - разгромленная Бироном - по восстановлению Патриаршества на Руси была по сути криптостарообрядческой и единоверческой. К этой группе дашковцев принадлежал и мой предок Сава Дугин (обезглавлен западниками за Веру и любовь к Родине в Санкт-Петербурге). Позже среди единоверцев возникла идея сестрообрядчества, т.е. рассмотрения различных толков и согласов Старой Веры как ответвлений Единой Церкви. Нигде в староверческой среде нет такого универсализма и такой терпимости, как в Единоверии, при полной солидарности с концептуальными, эсхатологическими и обрядовыми положениями Древлего Благочестия.
Не следует понимать Единоверие как ещё один соглас или как хитрую стратегию Московской Патриархии по перевербовке раскольников. У Московской Патриархии сейчас и своих проблем хватает - одни зарубежники, меневцы, укаинцы-самостийники, кочетковцы и внутренние скандалисты чего стоят. На самом деле, Единоверие есть процесс - процесс внутрицерковной консервативной революции - не просто назывной, смутной, но конкретной, обрядовой, бытоисповеднической, иеро-исторической, национальной, эсхатологически заострённой.

Я убеждён, что только в единоверии как в процессе есть перспективы для оздоровления Русской Православной Церкви, возможность вернуться на твердую незыблемую почву, вне которой наша Церковь обретается с конца XVII века. Всё больше иерархов понимают эту необходимость, как понимали её в начале века все церковные вожди Русской Православной Церкви от патриарха Тихона до еп. Андрея (кн. Ухтомского). Тот в Русской Православной Церкви, кто стоит на жестко анти-старообрядческих позициях, - рано или поздно обнаружит свою раскольничью, антинациональную, сектантскую сущность. А то, что сами староверы не проявляют к единоверию положительного интереса, можно понять. Столько веков гонений, столько всего пережито, что переступить это не просто. Перед Старой Верой официоз должен искренне покаяться, должен заслужить прощение. И не важно, что сторонники истины в меньшинстве, слабы и внешне жалки, а наследники губительного конформизма относительно процветают и богатеют. В том и нравственность Христианства, что презирает она внешний блеск, а почитает внутреннюю Правду.

Следует уточнить, что надо понимать под Единоверием. На самом деле, в русском религиозном контексте это понятие имеет однозначное толкование. Это не эзотеризм и не попытка сочетать синкретически различные Традиции. Речь идёт об особой форме исключительно русского Православия, где признаётся и практикуется старый обряд, где службы и ритуалы совершаются по дониконовским образцам, где строго соблюдаются нормы дореформенного Православия, которое существовало на Святой Руси.

Никон всё же сложнее, он не просто урезал сакральность, он способствовал нарушению пропорций Святой Руси. В чём-то он был близок хлыстам - Новый Иерусалим и т.д. Это очень по-монтанитски, по-мюнцеровски. Питерим Нижегородский, активнейший никониянин и гонитель старообрядчества был саваофом хлыстовского корабля, кружился вовсю, другими срамными вещами занимался, а староверов ненавидел, так как считал, что именно они ветхозаветные, разрывают благодатную возможность затрубить в трубушку на радениях, говорят, что всё кончено, что уже ничего нет...

Единоверие - это Православие, причём строгое, ортодоксальное, догматически и ритуально наследующее церковное христианское предание. Единоверие есть фактически старообрядчество, только с одним исключением - единоверие признает эффективность передачи таинства священства и в Московской Патриархии и является составной частью Русской Православной Церкви. Единоверческие иереи рукополагаются от Русской Православной Церкви в те периоды, когда в единоверии отсутствуют архиерейские степени.

Признавая историческую и духовную правоту Аввакума и его последователей, единоверие исповедует несколько иную экклесеологию, не настаивая в отличие от всех староверческих согласов на еретической природе пореформенной, никонианской Церкви. Разделяя в общих чертах эсхатологические позиции старообрядцев единоверие не делает окончательного вывода относительно фатального состояния мира, России и Русской Церкви, утверждая, что все мы можем - или по меньшей мере должны - стараться всё с Божией помощью исправить, защищая Церковь, Православие, Государство, Народ от реального антихриста, который вполне проявлен во внеправославных ересях и особенно на сатанинском Западе.

К единоверию довольно скептически относятся сами старообрядцы - разделённые впрочем на отдельные согласы, считающие друг друга, как и Русская Православная Церковь, в свою очередь - ересями, полагая, что единоверие есть уловка господствующей Церкви для соблазнения Древлеправославных, чтобы они покинули раскол. В определенные периоды русской истории такой роли единоверия нельзя отрицать. Но есть и обратная позиция - многие завзятые никонианские преследователи и гонители брынской веры - так уничижительно никониане называли ревнителей древлего благочестия - видели в единоверии лишь разновидность старообрядчества с особым решением вопроса о иерархии и передачи священства.

На рубеже XIX - XX веков единоверие привлекало лучших пастырей русской церкви и в той или иной степени к нему тяготели вожди Русской Православной Церкви начала века, как только бремя романовского официоза ослабло. Выдающимся детялем единоверия был епископ Андрей (кн. Ухтомский). Но определенные шаги в этом направлении делали и патр. Тихон, и Антоний (Храповицкий) и митр. (позже патр.) Сергий (Страгородский). Самые разные фигуры русской церковной истории тяготели к тому, чтобы в чрезвычайных условиях ХХ века преодолеть драму раскола русской церкви.

Единоверие есть активный путь по преодолению раскола, но не через компромисс, а через всеобщую, общецерковную, общенациональную метанойю. На сегодняшний день единоверческих храмов в России не много. Один из самых ортодоксальных центров находится в Михайловской слободе, настоятель храма игумен о. Иринарх.

Недавно о. Кирилл (Сахаров) высказал любопытное замечание относительно того, что в Московской Патриархии происходит повышение интереса к Старой Вере из-за повышения количества попов-великороссов, тогда как до определенного момента подавляющее число иереев Московской Патриархии традиционно состояло из малороссов. Это исторический факт, начиная с раскола, а при Прокоповиче существовали правила вообще не позволяющие великороссам становиться архиереями, так как тогда еще было живо осознание геополитической подоплеки раскола (старовер = великоросс).

Автокефалия малороссийской церкви вывело многих кремней никонианства из игры, из-за чего создались объективные предпосылки для духовного москвоцентризма. Не исключено, что такой единоверческий эволюционный процесс сможет создать в Русской Православной Церкви принципиально новый расклад сил. Всё это назревало на соборе 1917-1918 годов (в предсоборных документах), к этому возвращались архиепископ Андрей (Ухтомский), патр. Сергий (Страгородский), Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971. Показательно, что на не столь давних совещаниях Патриарх Алексий II дал недвусмысленное указание иереям крестить всех трёхпогружательно, причём желательно по полному, т.е. по старому чину. Также на последнем заседании Синода митр. Кирилл (Гундяев) озвучил стратегию на активизацию контактов Русской Православной Церкви со старообрядцами. А это очень важный процесс.