В какой мере воспроизводят и (или) преодолевают недостатки «классического евразийства» последующие интерпретации этого учения? Пожалуй, крупнейшим научным интерпретатором идеологии евразийства является Л. Н. Гумилев (1912 – 1992) – русский историк, этнолог и философ, автор оригинального учения о природе и жизни этноса. На формирование его взглядов повлияло десятилетнее пребывание в лагере с одним из основоположников евразийства П.Савицким. Опорными для «евразийской концепции» Гумилева были три идеи – причем если первые две были заимствованы, то третья являлась оригинальной.

Первая из них полагает Российскую империю и СССР историческими формами евразийской государственности, ведущими свое происхождение от империи Чингисхана. Вторая определяет тюркские и мусульманские народы Евразии естественными союзниками русских в борьбе против экспансии Запада, союз с которым одинаково губителен для любой «евразийской силы». Третья идея, вызвавшая наибольшие споры среди российских историографов, – идея о том, что татаро-монгольская оккупация представляла собой не иго, а военно-политический союз русских земель и Золотой Орды, направленный в первую очередь против «крестоносной» экспансии западных стран. Несмотря на свой научно-объективистский характер, учение Гумилева тем не менее определяло в качестве движущей силы истории субъективный и волюнтаристский фактор – пассионарность, – связанный с расходованием полученного из природной среды заряда «жизненной энергии». Однако, несмотря на оригинальный и глубокий характер интерпретации Гумилевым истории России, евразийство так и осталось для него преимущественно метафорой – ибо конкретных путей «обустройства» политической и социально-экономической жизни страны на основе новых подходов он все же не предложил.

Такая принципиальная незавершенность евразийского учения создала возможность для возникновения целого ряда его конъюнктурных интерпретаций частью правящих элит стран СНГ. Так, например, в России о своей приверженности евразийству заявляли бывшие советники президента С.Станкевич и С.Шахрай. Но долгое время главным популяризатором этой идеи оставался президент Казахстана Н.Назарбаев, усмотревший ее воплощение в проекте Евразийского союза и в современной модели Евразийского экономического сообщества. Данный проект предполагает объединение всех бывших республик СССР в единое экономическое пространство при сохранении ими своего политического суверенитета. Некоторая двусмысленность проекта позволила его критикам обнаружить в нем стремление казахстанской элиты использовать Россию в качестве «донора» своей независимости, а также увидеть в нем угрозу «размывания» основ российской государственности.

Немалый интерес вызвала интерпретация евразийства, выдвинутая в 90-е гг. российским политологом А.С.Панариным. Суть его версии учения сводилась к тому, что Россия как наиболее развитая в экономическом, научно-культурном и военном отношении страна СНГ должна стать интегратором постсоветского пространства в новую цивилизационную «ойкумену», распространяя свои достижения во всех сферах и противодействуя национализму и изоляционизму. Модель, предложенная им позднее, рассматривает евразийство как культурно-цивилизационную альтернативу «атлантизму» и попыткам внедрения во всем мире западной модели развития. Основу модели должен составить приоритет духовных и коллективистских начал, отличных от западного индивидуализма и меркантилизма. Однако, поскольку данный проект имеет не политологический, а философско-культурологический характер, решения насущных проблем российского общества он не может предложить.

Компенсировать недостатки вышеназванных теорий стремится еще одно «неоевразийское» течение, распространенное в среде национал-патриотической оппозиции, объединившейся против реформ правительства в 1992-1994 гг. Идейными центрами течения стали газеты «День» («Завтра»), журнал «Элементы», а главными идеологами – А.Дугин, писатель А.Проханов, политолог Ш.Султанов, историк Б.Бедюров и др. В современной ситуации фактически единоличным лидером направления оказался Дугин, возглавивший общественно-политическое движение «Евразия», стоящее на позициях «радикального центризма» и поддержки «государственнической линии» Президента России В.Путина. Данная интерпретация евразийства с самого начала отличалась рядом специфических черт.

Так, признав вполне соответствующими запросам современной эпохи и долгосрочным интересам России культурно-цивилизационный и геополитический анализ «классических» евразийцев, «дугинцы» дополнили его целым рядом новых идей. В том числе – примирительной по отношению к Советской власти политической доктриной участников сборника «Смена вех» и взращенным на ее основе национал-большевизмом Н.Устрялова. В русле данного подхода Россия рассматривается как «идеократическая» континентальная держава, одновременно противостоящая как либеральной западной цивилизации, так и любому узкому «внутреннему» национализму (русскому, украинскому, татарскому, чеченскому и др.). Причем это противостояние Западу доводится у «неоевразийцев» из «Элементов» и «Завтра» до «логического конца»: течение явно тяготеет к порожденному особенностями «континентально-автаркического» государства и «духом соборности» русскому социализму и полагает капитализм, рынок, либеральную демократию и права человека порождением западной атлантистской цивилизации. Следуя этому принципу, Дугин и его единомышленники положительно оценивают советский период истории и прежде всего – эру правления Сталина, воплотившую в жизнь идею об особом «русском пути» и создании великой континентальной державы. Заметно расширяют они и «теоретическую базу» своего учения – в его состав входят теперь не только классическая «евразийская геополитика», но и концепция этногенеза Л.Н.Гумилева, теория элит В.Парето, классическая немецкая геополитика (К.Хаусхофер, К.Шмитт, О.Маулль и др.) и концепции «Третьего Пути» между социализмом и капитализмом. Заметно расширяют «евразийцы-необольшевики» и круг сторонников России в борьбе с атлантистским Западом: в число сторонников попали не только мусульманские страны (среди которых особо выделяют Иран), но и европейские «новые правые», и «национал-большевики» – А. де Бенуа, Р.Стойкерс, Ж.Тириар, М.Шнайдер и др.

Данная концепция, несмотря на ее безусловную оригинальность и эвристическую ценность, вызывает еще большее число вопросов, нежели изначальное «каноническое» евразийство. Апология изоляционизма и фактически тупиковой мобилизационной модели развития, очевидный дефицит объективного политологического, социально-экономического и социокультурного анализа, опора на мифологемы и идеологическая эклектика, фактическая подмена Евразии «Европой от Дублина до Владивостока» (Ж.Тириар) и намерение вовлечь Россию в небесспорные с точки зрения ее интересов геополитические альянсы – далеко не полный перечень уязвимых мест «евразийства по Дугину».

Недостатки и спорные стороны евразийства как доктрины, на наш взгляд, все же не означают ее полной несостоятельности и «неадекватности» потребностям современной российской ситуации. Избавив евразийство от «мифопоэтического» налета, конкретизировав его культурные и цивилизационные императивы, его можно использовать для поисков выхода из современного российского системного кризиса. Чем же способно помочь евразийство решению современных российских проблем?

Так, существующий сегодня кризис национальной идентичности и идеологии, утрата чувства исторической перспективы и колоссальное самоуничижение, обернувшаяся огромными издержками попытка либерально-реформаторского «прорыва в цивилизационное сообщество» – требуют новой национальной идеи. Идеи, которая примиряла бы «красных и белых», восстанавливала бы у людей чувство страны и исторического времени, укрепляла бы сознание «общей судьбы» и принцип «единства в многообразии». Такой идеей вполне могло бы стать модернизированное евразийство.

Непоследовательность и низкая эффективность российской внешней политики последнего десятилетия, колебавшейся между союзом с Западом и союзом со странами Востока (прежде всего – Китаем и Индией), лишь подтверждает необходимость восстановления Россией державного статуса и превращения ее в самостоятельный мировой центр силы и геополитический балансир. А это неизбежно означает восстановление ее доминирующих позиций в Евразии, сплочение ею на принципиально новой и добровольной основе стран СНГ.

Кризис в сфере межнациональных отношений требует новой объединяющей идеи, новой модели сосуществования российских народов. И поскольку в России в силу ее природно-географических и историко-культурных особенностей практически невозможен «плавильный тигль» по американскому образцу, сплавляющий этнические общности в единую нацию, – обоснованная евразийцами модель совместной жизни «разнонациональных» общностей является особенно актуальной.

Наконец, представления евразийцев о координирующей и направляющей роли государства особенно актуальны в условиях, когда либеральная модель «государства – ночного сторожа» оказалась неадекватной природно-климатическим, национальным и хозяйственно-территориальным особенностям России. Все изложенное – лишь императивы, которые еще предстоит наполнить конкретным содержанием, увязав их с решением задач по построению национальной модели демократии, гражданского общества и рыночной экономики.

Сергей В. Бирюков