Кажется, свою наболевшую философию Земля настойчиво доносит до человечества на языке участившихся стихийных бедствий. Что в себе таят метафоры землетрясений, ураганов, наводнений? О чем тревоги бунтующих океанов, смывающих за считанные минуты цветущие прибрежные города? Может ли человечество как-то смягчить сердце безудержной стихии? Даже лидер США – в свое время самой могучей державы мира, накануне необратимого урагана «Рита» публично уповал на молитву, способную предотвратить катастрофу. Наверное, впрямь только молитву и может слышать стихия, только с молитвой она и может считаться.

Несомненно то, что современное откровение природы – тревожное, знаки, которые она подает – это знаки не только физического, но и метафизического бедствия, надвигающейся катастрофы. И кто сегодня в состоянии перевести тревоги природы на язык людей? Естественно-техническая мысль? Философия? Богословие? На мой взгляд – только поэзия! Лишь с поэтической метафорой будет говорить метафора природы, лишь поэту вверит она свое откровение.

С появлением этикоцентричных религий (православия, ислама, буддизма) человек отделил себя от природы, над ней устремил свой взгляд в райское будущее, в бесконечность. И тем самым перестал вглядываться в бытие природы, а в ней за последние столетия многое изменилось. Следовательно, многое изменилось и в самом человеке, ведь он, несмотря на приверженность новым религиозным учениям, отвергающим «язычество», не перестал быть частью природы. И отводя взор от «окружающей среды», человек отвел взор и от самого себя, от сущности своей.

Человек ступил на зыбкую виртуальную почву, которая высится над природой. В действительности такой почвы не существует, она – производная этического самообмана. Потому, если мы продолжим свой грядущий путь по этому же виртуальному ландшафту, окончательно перестанем слышать голос реальной почвы, животворящей земли, мы можем прийти к тупику.

Причем голос земли важно слышать – в своем времени, в своей жизни. Современный голос земли лично я слушаю в книге «Стихия» (2004 год), слушаю – как писатель, слушаю – своей любовью к каждой травинке, песчинке, росинке. Это от самого творящего Мироздания слышу я строгие слова: «А слово обо мне будет произносить дерево – крича; травинка – рыдая; камень – не умея ни кричать, ни рыдать, ни смеяться... Мой камень слышит меня; мой поэт видит меня. Но я даже одному камню своему говорю о себе столько, сколько не говорю о себе за целую вечность всему человечеству».

Современный человек, которому было позволено взлететь в космос, поставил себя над природой - к сожалению, только этот урок он извлек из религиозных учений, обращенных к его достоинству и силе. В итоге человек поставил себя над природой, а не над собственными низменными страстями, не над алчностью и чревоугодием. Но мы слушаем язык земли, вглядываемся в ее грозные метафоры – и понимаем: божественно кроткая природа возвращает свою божественно всемогущую власть, оказавшуюся под ногами у человечества. И сегодня этой своей властью природа уже не возвышает человека над былинкой и песчинкой. И природа этим невозвышением спасает человека.

Земля говорит о себе, что она и есть творец бытия. «Потому – не себя я унизил, оказавшись у вас под ногами. Но я вас возвысил, прежде возвысив мои травы и деревья, растущие из моего сердца. В какую бы из сторон света ветер ни наклонил мои травы, они, даже послушные ветру, будут оставаться в моем сердце, в истине о том, что земля – это я. И в любой из сторон света, куда наклонятся травы, они будут возвещать этому свету об одном: я есть земля» («Стихия»).

Более того, и откровения существующих религий природа не возвышает над истиной травинки, ягоды, степи, горы или оврага.

Свирепый океан – смывающий с земли города, небоскребы, храмы, библиотеки – не зализывает ли по-своему раны на земном теле великой истины, исковерканной, оплеванной, оклеветанной и растоптанной? И не обветшавшие ли каноны, кандалами гремящие на ногах истины о том, что творение мира не прекращается никогда, время от времени смывает свирепый океан?

Земля состоит из человека, а человек состоит из земли и всего, что есть в ней. Но состоят ли из животворящей земли мысль человеческая и дух человеческий? Состоит ли из земли – наша философия бытия? Пока еще не состоит, но – впереди торжество новой истины, которую, повторим еще раз, убедительно и достойно выразит только поэзия. Речь не столько о стихотворной культуре, сколько о парадоксальной философии, которая видит землю – живой и мыслящей. Только поэзии вверит себя природа – после великой и отверженной эпохи язычества.

Но Творец вновь, уже в который раз и неизменно, не оставляет человека одного в пустоте; Он дает человеку твердь – себя, воплощенного в земной тверди.

Нам необходимо слышать то, что земля сама воплощается в истине, воплощается в мысли; в откровении о том, что если не перестают восходить травы, волноваться океан, рождаться люди и звери – значит, творение мира воистину не прекращается. Истина – постоянна и тверда, как земля. Но та истина, в которой воплотилась сама земля, не закостенела, не окаменела.

Сегодня поэтическое знание являет нам предельную простоту, ясность, основательность и неизбежность истины: земля есть воплощение самого Творца. Прозрачность философии, ее несочиненность способно нам являть поэтическое знание.

Мы видим: философия не есть просто изворотливые движения человеческой мысли. Философия есть восхождение ростка на свет, шевеление ветки на дереве, течение реки, выход птенца из яичной скорлупы, шумные удары дождевых капель по жестяной крыше, отсвет звезд на воде...

Все это – само по себе есть истинная мысль Творца, мысль Бога. Слышим ли мы эту мысль? Видим ли того, кому она принадлежит?

Спасаемся ли возле этой мысли – не отвергающей святые писания прежних пророков, не отвергающей и те пустыни, горы, города, селения, где им снились священные сны?

Но сегодня – время поэтического слова, писательского откровения. Наверное, в современную эпоху можно говорить и о новой священной миссии, возложенной историей на литературу. Более того, сегодня именно на литературе – священная миссия. На новое – планетарное! – служение история призывает поэзию.

И вновь на особое служение история призывает и поэта, которому вверено воплощать тревогу земли в понятные для мира слова.

Племя поэта нужно истории, чтобы оно внимало Творцу, внимая голосу земли. Сегодня этот голос отдельные люди слушают – укрывшись в храмах, потому что и там не перестает звучать голос земли, ведь и там прославляется – Творец. Но литература слушает этот голос – выйдя из храма, под открытым небом, под солнечным и лунным светом, под животворным дождем, под пречистым снегом.

Поэзия слышит голос земли; а в родной поэзии этому голосу сосредоточенно внимают многие поколения людей, которые в глубине души всегда знали, кто есть их земля. Называли ее матерью, гибли за нее в сражениях.

Язычники молились ее деревьям, камням. И камни, деревья, грозы, пески, воды – разговаривали с язычниками, то есть – с нашими предками, увидевшими землю раньше нас, как с родственниками. Будто в гостях друг у друга были люди и природа – на непрекращающемся пиру единства. И самым почитаемым на этом пиру был – Творец. Это сегодня мы возомнили себя главными на свете и своим вероломством расстроили священный пир единства.

Творец говорит голосом земли; земля говорит голосом творца. И поэзия слышит это! Слышали Михаил Лермонтов, Федор Тютчев, Михаил Пришвин, Сергей Есенин, Лев Гумилев, Владимир Вернадский, Лев Толстой, будто до сих пор идущий по борозде за сохой.

Лучшие стихи и романы в нашей многовековой литературе будто до поры еще боялись знать о том, кто есть наша земля. Но уже эта боязнь литературы знать об истине очевидное и неизбежное делала нашу литературу божественной, могучей; эта трепетная и чистейшая боязнь делала нашу литературу пронзительной, делала нашу литературу близкой – людям и Богу, родной – травам и пескам.

Стихия создает великую гармонию между землей и небесами. Они навсегда поняли и приняли друг друга – неизменными. И человеку – завещано быть солидарным с волей и истиной земли, единой с небесами вселенной. Быть солидарным – с травинкой, песчинкой, деревом, ручьем, муравьем.

Мы молимся Творцу; но и деревья, травы, пески и воды тоже молятся сотворившему их. Их молитва, быть может, скорее доходит до Творца. Потому любить природу – значит, не прерывать их молитву, которая – и о нашем бытии тоже. Наше бытие живо, может, лишь молитвами трав и песков...

Говорят, что в современном мире понизился статус литературы – по сравнению с советским временем. Но это литература до поры затаилась накануне своей грандиозной эпохи. Литература – как отшельник в пустыне – уединенно, в посту, молитвах, самоотверженно соблюдая обет безмолвия, очищает себя для истины.

Книга бытия не перестает писаться; и книга эта – поэтическая, то есть обозревающая творящийся мир не стандартно, а парадоксально. Поэтическая книга бытия видит Творца, из чьей плоти состоит белый свет и все сущее на белом свете.

Почему поэзия во все века велика, недосягаема; почему истинных поэтов на земле всегда меньше, чем пророков? Потому что поэзия слышит и видит непрекращающееся творение мира; и Творца мира всегда, со времен предвечности до нынешнего мгновения, видит в лицо, видит неизменным. И откровение его о том, что он сам есть весь белый свет, поэзия слышит от него самого.

Несомненно, наша литература сегодня вновь ответственна за духовное и этическое мироустройство. Впрочем, за это всегда и была ответственна только литература, потому что лучшие произведения человеческого духа, помогавшие миру оставаться собой, всегда – поэзия.