ЕВРАЗИЯ :: Шалтай-Болтай сидел…

Современная ситуация в западном мире и в России в частности – в данном случае, к сожалению, уместно говорить о России как о части Запада – характеризуется острым конфликтом между реалиями общественно-политических отношений и доминирующими моделями, призванными эти реалии описывать. На сегодняшний день можно с уверенностью констатировать, что идеология эвфемизма достигла пика своего развития, одновременно ступив на порог кризиса.

Российская же, с позволения сказать, политика сегодня, напротив, представляет из себя отчаянную попытку обойтись вовсе безо всякого различения.

Что мы имеем в виду под идеологией эвфемизма? Вся совокупность дискурсивных практик в области социального и политического, включая как примитивный пи-ар, так и академическую науку, базируется на совершенно неадекватных, методологически несостоятельных положениях.

В первую очередь это касается догмы о всеобщем равенстве индивидов и вытекающем из неё требовании обеспечения равенства прав и возможностей. Во многом неспособность современных обществ справиться с вызовами мирового системного – а не просто экономического – кризиса обусловлена именно этой неадекватностью интерпретационных моделей. В то время как налицо вопиющее неравенство – статусов, способностей, предрасположенностей и мотиваций, систем идентичностей, потребностей, наконец, - господствующая парадигма стремится эти различия игнорировать. Как результат, вместо того, чтобы выполнять роль интерфейса общественных процессов, она их грубо искажает и фактически подрывает.

Но речь идёт не просто о человеке в его социальном измерении. В современном общественном сознании за последние несколько десятилетий прочно утвердилось негласное табу на проведение любых сколь бы то ни было уверенных и категоричных разграничений. Важнейший инструмент любого анализа – различение фактически отвергнут и наукой, и общественной мыслью, в результате чего сама общественная функция этой мысли оказалась полностью парализована. Общество оказалось лишено способности саморефлексии и, зачарованное идеей равенства, превратилось в заложника грубых манипуляций. В итоге сегодня, когда весь мир вступил в фазу глубочайшего системного кризиса, несущего приговор вековой парадигме общежития, оно не способно отдать себе в этом отчёт даже на самом высоком экспертном уровне.

Скованное суеверным и глубоко иррациональным, имеющим, по всей видимости, травматическое происхождение, требованием политкорректности, современное общественное сознание последовательно отказывает себе в способности видеть различия даже там, где они вопиют о себе. В результате оно не просто требует равенства условий для неравных по природе вещей, но грубо игнорирует неравенство там, где оно уже наглядно проявляет себя в многообразии форм: в области этно-культурных, психологических, мировоззренческих различий – не говоря уже о различиях на уровне способностей и уровня развития индивидов.

В результате все учреждённые на такой идеологической основе социальные институты вместо того, чтобы быть вместилищами реальных общественных отношений, воплощают голое и беспочвенное желание всеобщей неразличимости и, как следствие, ведут общество к катастрофе.

К сожалению, Россия активно перенимает у стран Запада эту провальную манеру. И делает она это, сколько можно судить, отнюдь не из лучших побуждений, а из банального желания сойти за своего, продиктованного внушённым чувством неполноценности. Преуспев в этом порочном стремлении, Россия искренне убеждает себя и других в том, что болеет за права человека и в качестве поощрения допускается на саммит смертельно агонизирующих капитализмов. Что же до внешнеполитической ориентации, то тут она даже лидирует среди остальных – и с большим отрывом.

Возникает вопрос: а заслуживает ли право на государственную власть тот, кто стесняется обнаружить себя в истории?

Упорный отказ проводить разграничения и давать категоричные оценки меньше всего совместим с политическим мышлением, как его определял выдающийся немецкий правовед и политолог Карл Шмитт. По Шмидту политика зиждется на фундаментальном принципе «друг-враг», без различения друга и врага она в принципе не возможна. Российская же, с позволения сказать, политика сегодня, напротив, представляет из себя отчаянную попытку обойтись вовсе безо всякого различения. Это очень хорошо видно, в частности, на примере российско-американских отношений. Как справедливо заметил известный политолог Сергей Кургинян, разброс содержания публичных высказываний современных политиков и военных в отношении США графически описывается синусоидой с постоянно возрастающими амплитудой и частотой.

Это буквально значит, что сегодня МИД заявляет о том, что России «интересны предложения новой американской администрации по ядерному разоружению», на следующий день начальник Генштаба даёт пресс-конференцию, на которой говорит о том, что ядерные вооружения есть важнейшая составляющая российских ВС, в связи с чем в перспективе планируется их качественное и количественное наращивание. Подчёркнуто указывая на Америку как источник мирового экономического кризиса, Россия принимает предложенные Вашингтоном правила игры и продолжает в общем со всеми западно-европейскими странам вагоне двигаться к обрыву. Примеров такого рода шизофренических проявлений можно привести сколь угодно много.

Хроническая боязнь любой внятной определённости составляет отличительную специфику действующего политического руководства нашей страны. Лишь иногда эта пелена бреда прорывается, и на самом краю пропасти политическое руководство, как правило уже в роли высшего военного командования, действует так, как того требует здравый смысл - а затем снова погружается в болото синкретизма.

В итоге вместо того, чтобы, как положено любому нормальному государству, делать историю, Россия плывёт по течению как какое-то парализованное животное, иногда вяло загребая воду лапами непонятно в каком направлении – бесконечно собирается бороться с коррупцией, бесконечно готовит реформу армии на постоянно уточняющихся принципах... Не говоря уже об откровенной маниловщине в виде всякого рода нано-инноваций. И всё это на фоне полной геополитической дезориентации.

Повторимся, что речь идёт не просто о слабости или нерешительности политического класса – это было бы полбеды. Речь идёт об отсутствии мужества применить на практике законы формальной логики, ведь уже одно это означало бы обнаружить себя в истории.

Возникает вопрос: а заслуживает ли право на государственную власть тот, кто стесняется обнаружить себя в истории? Мы полагаем, что ответ на этот вопрос в самом скором времени даст пресловутый мировой кризис. Ибо при всех негативных сторонах кризиса у него есть одно совершенно замечательное, даже чудодейственное свойство – он забирает у нас то, что принадлежит нам не по праву.