Какая сила движет народами? Что их заставляет созидать и разрушать империи, создавать шедевры, остающиеся в памяти человечества, или вдруг покидать родные места, устремляясь к неведомой цели? Почему мы мыслим и поступаем иначе, чем представители других культур, что отличает «нас» от «не нас»? В конце концов, кто такие «мы», и как эти «мы» соотносятся с индивидуальным «я» - с его действиями, мыслями, снами и скрытыми комплексами?

Ответить на эти – далеко не праздные – вопросы (или, если не дать исчерпывающий ответ, то хотя бы приблизиться к пониманию сути проблемы) пытается структурная социология – наука, возникающая на наших глазах на стыке «классической» социологии, структуралистской философии, этнологии, социальной психологии и юнгианского «глубинного психоанализа».

Выводы, которые можно сделать, исследуя социальное бытие народа и его отношение с национальным коллективным бессознательным, имеют не только сугубо научный, но и прикладной, оперативно-практический характер. Познание собственной социально-психологической природы становится особенно важным сейчас, когда мы – в который раз за свою историю, - оказались в ситуации исторического, парадигмального выбора.

В этом плане, пожалуй, наибольший интерес представляет работа, которая ведется учеными, работающими в рамках Центра консервативных исследований – «интеллектуального штаба», созданного под эгидой социологического факультета МГУ и руководимого создателем неоевразийской научной школы, философом Александром Дугиным. Весомый вклад в создание фундамента будущей структурно-социологической науки вносят как исследования самого профессора Дугина, так и работы специалистов, ведущих исследования в смежных областях знаний.

Прекрасной возможностью ознакомиться с результатами этих штудий (и принять посильное участие в их обсуждении), являются семинары по этно-социологии, которые еженедельно проводит директор Евразийского центра этнопсихологии Павел Зарифуллин. Один из таких семинаров, состоявшийся в минувшую среду в московском представительстве Международного евразийского движения, имел, с нашей точки зрения, ключевое значение для понимания проблематики антропологических исследований, ведущихся русской социологической школой.

Темой разговора стало теоретическое наследие великого русского этнолога Льва Гумилева, основоположника пассионарной теории этногенеза, и одного из тех авторов, чьи разработки легли в основу современной этнопсихологии. Открывая семинар, Павел Зарифуллин затронул тему генезиса взглядов Гумилева: как известно, ученый был идейным наследником евразийцев 30-х годов – Николая Трубецкого, Петра Савицкого; концепции Гумилева явились важнейшим этапом развития евразийства в XX веке. Именно благодаря Гумилеву историософские интуиции ранних евразийцев трансформировались в стройную и непротиворечивую концепцию, опирающуюся не только на исторические и этнографические, но и на естественнонаучные данные.

Немаловажно также и то, что этнографические и лингвистические исследования Трубецкого и его сподвижника, одного из крупнейших лингвистов прошлого века Романа Якобсона, оказали решающее влияние на работы создателя теории структурализма в этнологии Клода Леви-Стросса, и на позднейших философов-структуралистов.

Для евразийской этно-социологической школы важнейшим в наследии Гумилева является то, что он первым дал определение народа – той сущности, изучение которой и является предметом этно-социологии. Народ (или, в гумилевской терминологии – этнос) – это, в первую очередь, био-социальный коллективный организм.

«Необходимо понимать, что языковой, религиозный, культурный или юридический признаки не являются определяющими факторами, которые могли бы повлиять на формирование и развитие этнических систем», - подчеркнул Зарифуллин. Примеры этому можно найти, например, в современной Европе. Провансальцы и бретонцы во Франции говорят на языках, отличных от французского, но при этом являются составными частями французского этноса, и напротив, молдаване и румыны говорят на одном языке, но представляют собой два разных народа. В формировании этнической идентичности решающим не становится и религиозный фактор: к примеру, далеко не все русские – православные. Категория рода, «крови и почвы», общности предков (и первопредков) детерминируют этническое самосознание гораздо в большей степени, нежели абстрактные концепции государственности и «национального единства».

«Этническая система – это биологическое сообщество людей, это системная целостность, объединенная общим происхождением, общим стереотипом поведения, - отметил Зарифуллин. - Этническая общность определяется единством исторической судьбы, и, далеко не в последнюю очередь – единством мифа». Этнос – субъект исторических процессов, и одновременно – носитель национальной памяти, хранитель мифологических архетипов, вновь и вновь обращающийся к «великим сновидениям» коллективного бессознательного.

Природа этнической системы определяется ее месторазвитием - тем географическим «кормящим ландшафтом», где происходит появление, «созревание» и становление этноса. Народ-этнос – это устойчивая эволюционирующая структура, как правило, имеющая довольно сложное внутреннее строение. Гумилев выделяет несколько уровней, из которых складывается любой более-менее крупный этнос. В иерархическую структуру входят как небольшие группы людей, объединенных исторической судьбой, часто эфемерно на короткое время (консорции), так и более устойчивые группы с однохарактерным бытом и общим местом обитания, существующие в течение нескольких поколений (конвиксии – к которым Гумилев относит, например, сельские общины, или средневековые гильдии).

На более высоком уровне конвиксии могут объединяться в субэтносы – к таковым, в случае русского этноса, можно отнести поморов, казаков, сибирских «старожильцев» или некоторые этно-конфессиональные группы: например, старообрядцев или духоборов. Сам же этнос как правило включен в более общую систему – суперэтнос. По Гумилеву, суперэтническая целостность (исламская, западноевропейская, византийская и т. п.), определяется общностью мировосприятия входящих в нее этносов, их взаимной комплиментарностью, и сосуществованием в одном географическом ландшафтном регионе. «Подобно этносу, суперэтнос в лице своих представителей противопоставляет себя всем прочим суперэтносам, - писал Лев Гумилев. - Суперэтнос определяется не размером, не мощью, а исключительно степенью межэтнической близости».

Этносы, как было сказано выше, эволюционируют, проходя в своем историческом развитии несколько периодов, сопоставимых с фазами развития живого организма. При этом большинству народов свойственно синхроническое видение истории – отношение к событиям прошлого не как к мертвым артефактам минувших веков, а как к тому, что продолжает оказывать влияние на настоящее и будущее. Еще большее воздействие на самосознание и самовосприятие этноса оказывает мифология, постоянное обращение к той точке национальной истории, откуда народ ведет свое начало: точка отсчета может быть какой угодно – от явления на землю тотемного первопредка или культурного героя, до принятия декларации независимости.

Лев Гумилев в своем основополагающем труде «Этногенез и биосфера Земли» выделяет ряд последовательных фаз существования этноса: подъем, акматическая фаза (период наивысшего напряжения сил этноса), фаза надлома, инерционная фаза («золотая осень» цивилизации), и, наконец, фаза обскурации, следствием которой становится гибель этноса или превращение его в реликт, пребывающий в состоянии гомеостаза.

Как известно, движущей силой этнического развития, по Гумилеву, являются пассионарии – «особи, обладающие врожденной способностью абсорбировать из внешней среды энергии больше, чем это требуется только для личного и видового самосохранения, и выдавать эту энергию в виде целенаправленной работы по видоизменению окружающей их среды».

От количества пассионариев в этнической системе, и от отношения самой системы к этим «ненормальным» особям зависит то, в какой фазе своего существования находится этнос. С другой стороны, Гумилев полагал, что частота появления пассионариев связана с пассионарным напряжением этноса – т. е. с общей активностью этнической системы. От этого же зависит и степень пассионарной индукции – способности членов системы изменять свое настроение и поведение в присутствии более пассионарных личностей.

Уровень пассионарности личности определяется способностью индивида к сверхнапряжению и жертвенности ради достижения некоей абстрактной, и, с точки зрения обычного «гармоничного» обывателя, иллюзорной цели. Действия человека, пребывающего на высшей стадии пассионарности, определяется «воображаемым» - imaginaire, в терминологии Жильбера Дюрана.

Далее, по степени убывания пассионарности, можно выделить тех, чьи поступки мотивированы волей к власти, стремлением к идеалу успеха или поиску удачи с риском для жизни. На среднем уровне находится «гармоничный человек» - такие индивиды, чья жизнь определяется здравым смыслом и житейской мудростью, составляют большинство любого этноса, особенно в некритические фазы его развития.

Гумилев также выделяет субпассионариев – тех, кто «в силу неспособности абсорбировать из окружающей среды достаточное количество энергии не могут полноценно адаптироваться в среде». Субпассионарии не могут контролировать свои вожделения и потребности, что, как правило, выражается в паразитическом, криминальном и антисоциальном образе жизни таких индивидов. На конечных стадиях этногенеза, со снижением общей активности этноса, процент субпассионариев увеличивается – возникает и набирает силу то, что Вильфредо Парето называл «антиэлитой», а Гумилев – «антисистемой».

По мнению Павла Зарифуллина, сопоставление схемы развития этносов по Гумилеву и русской истории показывает, что и хронологически, и по состоянию пассионарности общества, начиная с XIX века, русский этнос переживает фазу надлома – «возрастную болезнь» любой этнической системы, «прожившей» около 600-850 лет. Надлом характеризуется внутрисистемными конфликтами, расколом этнического поля (резкого расхождением стереотипов поведения и ментальности в рамках одной этнической системы) и ростом количества субпассионариев.

«Данный период опасен и непредсказуем – этно-социальный надлом может привести гибели этноса, но может завершиться переходом системы в инерционную фазу (с некоторым подъемом и последующим плавным снижением пассионарности), или даже привести к новому пассионарному всплеску», - отметил Павел Зарифуллин.

Избежать гибели возможно – если ответственная и национально мыслящая государственная элита будет в состоянии понимать состояние этноса, и на строго научной основе анализировать и прогнозировать этно-социальные процессы. Теория этногенеза, созданная Львом Гумилевым, - это «sine qua non», необходимое условие для формирования такого знания.