ЕВРАЗИЯ :: Нация гаст-блуда

В последнее время в сознание нашего народа активно внедряется термин «российская нация». Все чаще можно услышать о том, что сегодня это уже «состоявшийся проект». Директор Института этнологии и антропологии Российской Академии наук Валерий Тишков, один из наиболее активных идеологов данного новшества, категоричен в своем утверждении: «Только малая просвещенность, узколобый национализм или политические амбиции стоят за утверждением о провале проекта гражданской российской нации».

Еще в 1977 году Верховный Совет СССР на внеочередной седьмой сессии отказался ввести понятие «единая советская нация», считая недопустимым искусственно форсировать сближение наций.

Но сама новость о том, что «проект» состоялся, пока еще сильно преувеличена. Хотя бы потому, что далеко не самые худшие умы России возражают против данного понятия и делают это едва ли только по причине своей «узколобости» или «политических амбиций». Скорее, из-за опасения того, что политический проект официальных этнологов, стремящихся быть «открывателями» хотя бы чего-то нового в теории, может разрушить или, по меньшей мере, покорежить естество бытия людей разной этнической принадлежности на одной земле.

Вряд ли какими-то «политическими амбициями» или тем более «узколобым национализмом» руководствовался в самом конце жизни Александр Солженицын, не скрывавший своих переживаний о народе: «Сегодня та же память «мы – русские» снова стала раздражать слух в обществе. Впрочем, запретность легла не на нас одних: и всякое упоминание о национальной принадлежности считается ныне позорным. Только народу, сохранившему органическую духовную связь с наследием предков, – доступно обогатить и мировой духовный опыт. Нам теперь настойчиво вталкивают рекомендоваться: «мы – россияне». То есть найти себе опору не в духовном наследном сознании, а – по признаку теперешней федеральной принадлежности?»

Благо ли для многонациональной, тем и самобытной, тем и сильной России, что ее сущностью станет обезличенный субъект под названием «российская нация»? Для обезличенного субъекта, скорее, все равно – российская она, или германская, или американская «нация».

Именно «американскую нацию» авторы проекта чаще всего приводят в качестве аргумента актуальности своего новшества. Но американцы стали нацией уже после обретения страны, возведенной на земле, откуда были не просто изгнаны, но и истреблены многие ее коренные обитатели – индейцы. Оставшиеся индейцы, загнанные завоевателями в резервации, даже не признавались частью «американской нации». А народы России родились и формировались на этой земле задолго до возникновения самой России. И они, уже являясь народами, признали Россию своей Родиной. Если отцы-основатели США притесняли и уничтожали индейцев (так формировалась «американская нация»), то Россия творила себя за счет сохранения всех коренных народов – как государствообразующих – на своей территории.

А Солженицын беспокоился не случайно, потому что существует серьезный повод для тревоги. Россию в глобальном мире способен укрепить не безликий суррогат, созданный в «этнологических» лабораториях, а братство народов, ощущающих свое историческое национальное достоинство и этническую самодостаточность. И позицию всемирно известного писателя вряд ли можно называть «малой просвещенностью» или, тем более, «узколобым национализмом», что, кстати, красноречиво звучит на устах человека, считающего себя профессиональным этнологом.

В Россию ее народы входили не для того, чтобы исчезнуть, а для того, чтобы сохраниться, став составной, обязательной частью единого народа страны. И Россия сохранила практически все свои народы, никого не растеряла, потому что историческая сущность России возможна при наличии тверди в виде национально-культурного многообразия и духовного единства. А эффективное взаимодействие, что доказано историей, многих культур на одной земле, обозначенной государством, и обеспечивает единую духовную основу для жизни народа России.

Многообразие национальных энергий требовалось и требуется России для государственной, державной самореализации, а это значит – для выживания и существования на необъятных просторах, предписанных ей исторической судьбой. Для России всегда было жизненно необходимо, чтобы разные племена считали ее своей Родиной, следовательно – искренне дарили свои энергии, аккумулированные самыми разными духовными источниками, самыми разными ландшафтами и просторами для самостояния своей Родины.

Потому и самой России нужны ее сохранившиеся народы, а не исчезнувшие, не потерявшие не только свои языки, но и даже свои имена. Потому что имя задает вектор национального развития, имя направляет народ или в сторону исторической культурной бесконечности, или в исторический тупик. Значительная часть гуманитарной интеллигенции, должно быть, потому и опасается термина «российская нация», что он может отправить наши народы в сторону как раз исторического тупика, где вряд ли людям будет до державного созидания. Державу строят не безликие толпы, а самодостаточные люди, которым держава как раз и нужна для защиты свободы и достоинства в глобальном, совсем не ласковом мире, где никогда не прекращается конкуренция национальных достоинств. А конкурентоспособной может быть не обезличенная «российская нация», а народ, опирающийся в своей жизни на национальное многообразие, данное природой.

Что будет делать Россия в глобальном мире с народом, который не опирается на сотни древних философий, на сотни вековых традиций и языков, созидающих единую любовь к Отчеству? Не только Отечество нам даровано судьбой, но и наши философии, победы и поражения, радости и беды, традиции, языки и культуры, укрепляющие нас в веках, дарованы вместе с нами нашему Отечеству – для укрепления его в огромном мире. России необходимо осознанное единство своего многонационального народа.

Потому «проект», который его создатели спешат назвать «состоявшимся», противоречит истинному укреплению России – как единого государства многих народов. На вопрос о том, кто тот или иной человек «по национальности», вряд ли кто-то здравомыслящий будет говорить, что он «россиянин по национальности».

Историк Николай Карамзин называл нас «российским народом», но это вовсе не есть «российская нация». Слово «народ» в отличие от «нации» определяет то главное, что нас объединяет, – общую Родину, на которой мы живем и развиваемся. Наш народ живет – на Родине и разговаривает на языках многих и многих наций, что свидетельствует о многогранной, оттого и великой, культурной сущности России…

Не должна идеология противоречить правде бытия; не может по-настоящему серьезная гуманитарная наука противоречить (да это и бессмысленно) самой природе-матери, сформировавшей на нашем ландшафте национально-культурное многообразие. Вот в чем суть нашего возражения авторам проекта – не противостоять природе, не поворачивать вспять реку исторического бытия народов, подобно вчерашнему повороту сибирских рек. Не должна идеология идентичности опираться на культурно-научную пустоту, призванную утверждать в нашем сознании существование искусственного явления.

Да, наша Родина – Россия, но как она может быть и нашей национальностью?

Единство нашего многонационального народа держится не на пустой надстройке в виде навязываемого термина «российская нация», оно опирается на общую землю, очерченную границами великого государства, на строительство которого отданы энергии и судьбы многих племен и народов.

Может, проще и удобнее было бы иметь в государстве единую «нацию», но историческая реальность и природная этническая правда в России – другая. И невозможно развивать страну вопреки исторической данности, когда надстройка противоречит базису. Понятие «дружба народов» отвергается авторами проекта как социальный атавизм, но именно оно точнее всего выражало наиболее эффективное в истории нашей древней страны социальное взаимодействие самодостаточных народов. И дружба народов единого мощного государства была надежнее для жизни сотен миллионов людей, чем «нация», когда появились бездомные «мигранты» и голодные «гастарбайтеры», которым негде голову приклонить на своей родине, на той земле, где было разрушено их великое государство. И разве не «дружба народов» продолжает сохранять свои миротворческие функции на постсоветском пространстве?

При этом еще в 1977 году Верховный Совет СССР на внеочередной седьмой сессии отказался ввести понятие «единая советская нация», считая недопустимым искусственно форсировать сближение наций. И неужели народы, испытавшие особый рост национального самосознания в целях исторического самосохранения, после разрушения крупной державы, вдруг, как в сказке, стали «единой нацией»? Потому гуманитарной науке следует быть не просто справедливой по отношению к исторической реальности, но и политически ответственной…

Отдельные политики часто пугают нас возможностью «этнического сепаратизма» в национальных республиках Российской Федерации. Но достойное национально-культурное существование каждого народа, прежде всего, развитие и сохранение языков – будет самой эффективной защитой от «сепаратизма», когда отпадет необходимость даже в мысли о национально-территориальном обособлении. И, напротив, не подобные ли «проекты», представляющие собой поверхностное и тенденциозное восприятие исторической реальности, но реализуемые от имени государства и попирающие саму природу народного бытия, как раз и способны порождать национально-этническое недовольство?

Проект «российская нация» придуман еще и для того, чтобы реже произносить слово «русский» (в жесткой геополитической борьбе это было бы выгодно нашим мировым оппонентам) и решить все «национальные проблемы».

Людям важно знать, что их национальность, их корни не противоречат единой гражданской общности, что государство не стесняется их происхождения, не стремится их национальные имена прятать под маской явно нежизнеспособного понятия «российская нация». Это необходимо знать людям каждый день и каждый час, и как раз это и способно питать российский патриотизм. Выдающийся патриот России Федор Тютчев из XIX века нас учит: «Единство, – возвестил оракул наших дней, – быть может спаяно железом лишь и кровью...» Но мы попробуем спаять его любовью, – а там увидим, что прочней...» А проект «российская нация» вряд ли способен культивировать любовь к единству у тех людей, имена чьих народов данный термин незаметно отправляет в историческое небытие. Единство тем более невозможно спаять идеологической, якобы научной, химерой.

Каждому человеку, принадлежащему тому или иному народу России (будь то русский человек, представляющий наиболее многочисленный народ, или представитель самого малочисленного народа Севера), необходимо знать, что не только он не чужой своей стране, но и его предки – не чужие, потому история его предков стала историей России. И культурно-историческая данность каждого народа – достояние России, а не балласт, от которого она хотела бы избавиться с подачи современных этнологов. И национальному самосохранению народов нисколько не противоречит то, что они впитывают русскую культуру, расширяя тем самым свои культурные и исторические горизонты. Более того, человеколюбивая русская культура, сама впитавшая философскую мощь культур народов России и более укрепившаяся от этого, способна в ответ укреплять и уже укрепляет национально-культурное бытие в современном мире всех сущих народов России. Культуру, на которой держится духовная мощь России, создает именно многонационально единый народ.

А какую культуру может создать «российская нация»? Она едва ли может создавать серьезную культуру, разве что сленг, попсу, боевики, черный квадрат Малевича, потому может ли она сохранить Россию? Понятие «российская нация» исключает культуру, которая, по сути своей, национальна, потому отвергает саму Россию. На что тогда опираться России, если ее культура извечно состоит из национальных культур и самобытных художественных мировоззрений? Опираться реально можно только на эти культуры, тогда о какой «российской нации» может идти речь?..

Те этнологи, которые горячо отстаивает термин «российская нация», вроде бы стремясь вести Россию в европейскую и мировую «цивилизацию», на самом деле вольно или невольно уводят Россию от ее истинных основ. Только сохранив себя на своих уникальных культурных основах, Россия и будет конкурентоспособной державой в мировой цивилизации, а не жалкой подражательницей чужих традиций. А держится Россия на братстве не безликих, а культурно и исторически самодостаточных людей, признающих корни и культурную самодостаточность и величие друг друга. Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Михаил Шолохов, Сергей Есенин – разве «российские» писатели? На каком «российском» языке они писали? Это – русские писатели, потому что писали на русском языке, тем они и уникальны в мировой культуре; на уникальность русской литературы в значительной мере опирается самостояние как русских, так и всего нашего многонационального народа. Красноречиво признание классика татарской литературы Габдуллы Тукая: «Пушкин, Лермонтов – два солнца – высоко вознесены. Я же свет их отражаю – наподобие луны». А в создании единой духовной основы в виде русской литературы, как известно, участвовали многие российские народы – не только усиливая ее художественными и философскими энергиями, но и непосредственно отдавая из своей среды выдающихся творцов русской литературы.

Может быть, проект «российская нация» придуман еще и для того, чтобы реже произносить слово «русский» (в жесткой геополитической борьбе это было бы выгодно нашим мировым оппонентам) и решить все «национальные проблемы»? Но это могло бы стать зарыванием проблем в песок, а не их решением. Люди, забывшие свое родство, не смогут быть созидателями великого государства. России нужна не политика унификации и усреднения народов (реальное действие проекта именно таково, хотя его авторы и говорят об обратном), а нужна великая политика всемерного национально-культурного развития.

Надо ли форсировать эволюционные события на этнической карте, надо ли вмешиваться в эволюцию этнического сознания, подталкивать его к саморазрушению? Помогать следует – развитию, а не исчезновению народов с этнической карты планеты. Важно, чтобы все языки славили Россию, потому едва ли целесообразно сталкивать преподавание родных языков в общеобразовательных школах России на обочину единого федерального образовательного стандарта. Если и это узаконенное новшество является частью проекта по созданию «российской нации», то, тем более, проект сделает нашей стране только медвежью услугу.

Духовные, политические, социальные последствия этого не научного по сути своей, а политического новшества могут быть негативными, если вдруг наш многонациональный народ будет жить «в навязанном образе». В результате Россия может лишиться своей многовековой опоры на национально-культурное многообразие. Но этого произойти не может, Россия научилась сохранять себя, никогда не отрываясь от своей исторической природы. В бесконечном пространстве своего национально-культурного многообразия, в сотнях сущих языков Россия спасает свою истинность от жизни в резервации искусственного образа.