Сегодня почти ни у кого не вызывает недоумения, что ориентированные на Запад политологи внезапно становятся «патриотами». Один мой знакомый попытался объяснить это на примере члена американской неправительственной организации Совет по внешней политике (Council on Foreign Relations – CFR) Сергея Караганова. Считается, что эта организация, как противоположность американским неоконсерваторам, действует по сетевому принципу. А самое главное в нем – интенсивность информационного обмена, при помощи которого элементы сети продолжают принадлежать ей и действовать в соответствии с общим информационным полем. Соответственно, когда интенсивность «прокачки» узлов падает, это сказывается на их статусе, риторике и принадлежности. Предполагается, что именно так произошло с Карагановым. Особенно в ходе все более ухудшающихся отношений между Россией и США. Записных шпионов в сети нет, говорил мой знакомый, все решает интенсивность прокачки информационного пространства.

Но случай с Карагановым может иметь и другое объяснение. Французский философ из «новых левых» Жиль Делез описывает сознание, как постоянное противостояние «хаоса шизофренической бездны» и «параноидальной сферы власти». Первую он уподоблял толпе кочевников, которые разбегаются по плоскому пространству и занимают его полностью. Неровности ландшафта, его неоткрытость, разграничения видятся для этой толпы препятствиями, которые порождены «параноидальной сферой власти». Она же в свою очередь организована строго вокруг одного центра и стремится подтянуть к нему все, что попадает под ее влияние. «Разбегаться по плоскости» при наличии такого соседа становится проблематичным. Сам Делез, как постмодернист и противник всякой формы власти, разумеется, был сторонником «кочевой» формы сознания.

В американской внешней политике эти две линии прекрасно иллюстрируются позициями двух противостоящих группировок неоконсов и CFR. Есть неоконсервативная линия, которую можно назвать националистической. Она соответствует «параноидальной сфере власти», где в центре стоят национальные интересы США, геополитика классической «морской державы». Неоконсов принято считать сторонниками «жесткой линии» внешней политики. Они четко разделяют «наше» и «не наше». Против «не нашего» воюют, а «наше» - это то, что безропотно служит Америке. США становится центром, где проживает «золотой миллиард», а весь остальной мир превращается в провинциальные колонии.

С другой стороны стоит «кочевая геополитика» CFR. Эта линия принципиально децентрализована, демократична. Это позволяет сети Совета по внешней политике распространяться практически в любой стране. Он осуществляет аналитическую, мониторинговую деятельность, для этого создаются соответствующие структуры. Большое внимание уделяется открытой экономике и свободной циркуляции финансовых потоков. Если «запрещают мониторить», то они ничуть не менее, а зачастую может и даже больше способны расчистить пространство сети от «неровностей», порожденных суверенитетом той или иной страны.

Принцип открытости, доступности здесь ценится гораздо выше американских интересов, интересов центра. Суверенитет США, кстати, здесь создает точно такие же проблемы, как и суверенитет любой другой страны. Американские национальные интересы, которые продвигал неоконсерватор Джордж Буш, создали для CFR столько «неровностей», так дискредитировали «все американское», так сильно все затянули к центру, что пространство стало не только «не плоским», но и поставило под сомнение принцип «открытости». Можно предположить, что именно поэтому преемником Буша-младшего стал чернокожий демократ Барак Обама, которого восприняли как полную противоположность уходящего президента. Новый АнтиБуш, кстати, является членом CFR.

Таким образом, можно констатировать, что у неоконсерваторов и Совета по внешней политике принципиально разные не только средства, но и цели. Фактически задачей CFR является создание «сетевого континента», расползающегося в разные стороны. Он ориентирован не на США, и вообще не на какое бы то ни было территориальное образование. Это новое «плавающее пространство», которое, тем не менее, будет объединять сетевым образом сторонников «открытости», космополитизма и глобальной финансовой модели.

Интересно, что в этом смысле сама геополитика практически полностью меняет свою структуру. Противостояние идет теперь не по географическому принципу – континент на континент. Само пространство, как принцип, становится противником сети. В этом смысле США со всеми своими национальными интересами перед лицом «плавающего континента» для России уже перестает быть врагом. Неоконсерваторы, правда, вряд ли осознают это в ближайшем будущем, пока их линия еще сочетается с идеей мировой «открытости», которую они используют для своих геополитических интересов. Но для самой «открытости», которая уже имеет целый социальный класс и обеспечивает колоссальные финансовые потоки, это может стать проблемой.

Отсюда, кстати, становится понятным осторожный интерес CFR к российскому главе Дмитрию Медведеву, что было выражено приглашением выступить на собрании членов организации в ходе вашингтонского саммита «большой двадцатки» по мировому финансовому кризису. «Сетевому интересу» противоречит консолидация пространственных образований. И, возвращаясь к Сергею Караганову, можно сказать, что ничто не мешает ему выражаться в патриотическом ключе. Он является сторонником совсем не американских интересов.

Идея «плавающего континента» принадлежит эпохе постмодерна, пику развития информационных технологий и торжеству идеологии либерализма, которая претерпевает трансформацию. Индивидуум, как существо, имеющее конкретную организацию, тоже становится «неровностью», препятствием для «свободного» производства потребностей в любой точке земного шара. Человек может менять пол, религию, идеологию, расу, национальность и прочее. Это становится нормативом «плавающего континента». При этом определяющим становится не то, какую идентичность примерил на себя распадающийся индивид, а то, с какой интенсивностью он ее променяет на вторую, третью, четвертую…

Человек развоплощается. С ним развоплощается и воля к власти, которая была одним из основных императивов модерна. Собственно альтернативой ей и становится сеть. Рене Декарт сказал: «Мыслю, значит существую». Познание, осознание, детерминация, развитие науки были главными принципами модерна. Позже соратник Делеза Мишель Фуко описал «волю к знанию» и сравнил ее с «волей к власти» Фридриха Ницше. Слова Декарта после этого звучали, как «властвую, значит существую». «Человек плюс власть» были формулой модерна. На его место пришла «постчеловек плюс сеть».

Понятно, что в такой ситуации исторические противники либерализма - коммунизм и фашизм никакой конкуренции «плавающему континенту» составить не смогут. Они жестоко расплатились за попытки отойти от основных критериев модерна, а сеть и вовсе превращает их в одну из разновидностей «торговых идентичностей», развоплощая вместе с человеком.

В итоге встает вопрос о некой четвертой политической теории. Понятно, что если она претендует на возвращение политического, то основным из ее критериев является «воля». Однако, вопросом остается то, чья это воля. Ни о каком человеке здесь, конечно, речи быть не может, его эпоха закончилось. Можно предположить, что формулу субъекта четвертой политической теории будут выражать оставшиеся после развоплощения человека элементы фашизма и коммунизма. От первого убираем расизм, от второго материализм. Именно на этом минимуме человеческого фактора построены интуиции национал-большевизма, утверждавшего Империю, торжество пространства, как высший принцип. Это версия.

Ясно одно – если постчеловек «плавающего континента» будет стремиться разгладить пространство, стереть границы, тоталитаризировать принцип «открытости», то «не человек» четвертой политической теории будет ему в этом противостоять, создавая новые мифы, пространства, общности, «террористически» наполняя постмодернистские симулякры содержанием. «Кочевники Делеза» будут попадать в «болота», биться лбом об деревья и натыкаться на неприступные стены.