Если государство имеет какие-либо политические, экономические и прочие интересы, отличные от интересов других государств, то ему необходима государственная идеология, в которой эти интересы могли бы получить системное изложение и теоретическое обоснование. Более того, без обоснования своих целей и задач государство представляет некую аморфную структуру с перманентными рисками распада, поскольку раз за разом будет возникать вопрос о смысле существования такой государственности.

Очевидно, что с подобной проблемой столкнулись все образовавшиеся из бывших союзных республик государства после распада СССР. Бремя государственности свалилось на них в один момент и достаточно неожиданно. Единственное, что объединяло их на тот момент - это решительный отказ от коммунистической идеологии. Как известно, природа пустоты не терпит и «вакантные» места заняли либеральные идеи с изрядной долей национализма (бывшие прибалтийские республики), националистические идеи с некоторым налетом либерализма (Украина, Молдавия и бывшие республики Закавказья), национализм в сочетании с религиозным фундаментализмом (бывшие республики Средней Азии). В ельцинской же России доминировал либерализм западного образца. Напоминание о событиях 90-х лишний раз констатирует факт, что без государственной идеологии даже в суррогатном виде ни одно государство существовать не может.

Дальнейший ход исторических событий внес свои коррективы в понимание национальных и государственных интересов и приоритетов. Далеко не всегда эти коррективы носили безболезненный и мирный характер, и процесс этот продолжается по сей день. Соответственно, потребовались и изменения идеологических форм. Потребность в конкретизации общенациональных задач и перспектив, а также способов их реализации, породила на постсоветском пространстве череду проектов формирования «национальных идей». Однако, как правило, после активной рекламной кампании реальная деятельность в рамках этих проектов быстро сворачивалась, а авторы убеждались в неэффективности затраченных усилий и средств. Россия не осталась в стороне от этого процесса, но с тем же результатом: о широко анонсированном в свое время «Русском проекте» под эгидой партии «Единая Россия» сегодня уже мало кто помнит. Ставшая же актуальной в связи с событиями на Украине концепция «Русского мира», судя по всему, почила в бозе, даже не успев обрести какую-то официальную «упаковку».

На упомянутой Украине, кстати, тоже через это прошли. С горькой иронией можно заметить - с несколько большим «успехом». В конце 2008 года на страницах весьма солидного украинского делового еженедельника «Контракты» было анонсировано очередное начинание по формированию украинской национальной идеи под громким названием «Проект «Украина». При этом авторы проекта, основываясь на идеях западного либерализма, объявили евразийство своим основным идеологическим противником. Разумеется, евразийские идеи и личность профессора Александра Дугина были представлены в искаженном вульгарном виде. Утверждение, что евразийская теория основывается на формуле времен Ивана Грозного «Москва - Третий Рим, оба Рима пали, Четвертому не бывать», особой мессианской роли русского народа и изображении США в виде современного антихриста, является не чем иным, как сознательной попыткой опошлить евразийские идеи. При этом евразийство преподносилось тогда чуть ли не как официальная идеология Кремля. Что ж, как мы видим, в сторону евразийской идеологии, равно как и России Киев действительно не повернул - поэтому «Проект «Украина» и можно назвать «действенным». Однако на Запад Киеву при всем своем желании так и не удалось пробиться. Оказалось, одного желания мало: Запад попросту не пускает к себе, требуя от Украины все новых и новых жертв.

Впрочем, мы немного отвлеклись. Неудачи отечественных авторов проектов национальных идей происходят из-за ряда системных ошибок и пренебрежения фундаментальной теорией, которая говорит, что невозможно искусственно выработать национальную идею, тем более «навязать» ее национальному обществу, поскольку ее автором должно быть само общество, сам народ. Отдельные идеологемы, конечно, имеют конкретное индивидуальное авторство, но в своей совокупности, «овладев массами», по определению Карла Маркса, теряют индивидуальность. Срабатывает идеалистический подход к превращению идей в «материальную силу» исключительно средствами пропаганды. Следующей ошибкой является отождествление национальной идеи и государственной идеологии, нации и национальности.

Чтобы попытаться разобраться в государственной идеологии России, проведем краткий анализ общественно-исторического развития нашей страны со времен Петра I. Представители классического евразийства первой четверти XX века полагали петровские реформы отклонением от истинного исторического пути развития России, а все последующие общественные катаклизмы - прямым следствием этих реформ. Один из основоположников евразийства, князь Николай Трубецкой, имея ввиду Петра I, писал: «Ни одному из иностранных завоевателей еще не удавалось до такой степени разрушить национальную культуру и формировавшийся веками национальный уклад».

С точки зрения западных историков царю Петру не удалось сделать Россию «нормальным европейским государством» в смысле полного приведения общественных отношений к европейскому стандарту того времени. Но благодаря реформам Россия, до этого ассоциировавшаяся с Московской Русью, стала мировой державой, Европа была вынуждена начать считаться с Россией как с равноправным партнером. «Окно в Европу» было жизненно необходимо, не следует забывать, что вся кухня мировой политики того времени готовилась именно в Европе. И вывод может быть только один, тысячекратно сделанный и описанный: в исторической обстановке конца XVII - начала XVIII веков реформы Петра носили исключительно прогрессивный характер.

Другое дело, что эти реформы были половинчатыми, не затронули и даже законсервировали общественные отношения, ставшие тормозом социально-экономического развития России. Более чем 150 лет с петровских времен просуществовало крепостное право, более чем на 100 лет запоздала Россия с промышленной революцией. Что и предопределило к концу XIX - началу XX века ее отставание от других мировых держав, прежде всего в экономическом плане.

Сложно сказать, насколько оказалась бы возможна социалистическая революция в России, если бы Петру Столыпину удалось довести до конца земельную реформу, а Первая мировая война началась бы несколькими годами позже. В этом контексте весьма двусмысленно звучат слова другого видного представителя классического евразийства, Георгия Флоровского о том, что русская революция - это суд над послепетровской Россией.

Вышесказанное - не критика евразийства как такового, а констатация факта, что идеи не существуют вне исторических условий. Нет и не может быть абсолютной идеи на все времена! Судить о прогрессивности или консерватизме той или иной идеи возможно, исходя из конкретного исторического результата.

Реформы Петра Великого, несмотря на свою ограниченность, сделали Россию мировой державой, реформы же Бориса Ельцина, несмотря на их радикализм, привели не только к утрате этого статуса, но и разрушили экономику, поставили Россию на грань территориального распада. Хотя и те, и другие базировались на «западных», как сказали бы сегодня «либеральных» ценностях.

Вывод напрашивается, может и парадоксальный, но вполне соответствующий диалектическому ходу исторического развития: в современных исторических условиях либеральная идея, опирающаяся на принципы Французской революции XVIII века, утратила прогрессивность и превратилась в свою противоположность. Евразийство же, предтеча которого в XIX веке - славянофильство - играло роль консервативного начала, наоборот, становится прогрессивной идеологией.

Было бы крайне наивным и недопустимым ограничиться вышеприведенным выводом и на том успокоиться. Между научной теорией и идеологической моделью, взятой на вооружение государством и основывающейся на этой самой теории, существуют значительные различия. Для науки монополия на истину смерти подобна, равносильна застою и деградации. Научная дискуссия не только допустима, но и необходима. Идеология же государства не может базироваться на плюрализме мнений, разнонаправленные тенденции в руководстве - верный путь к хаосу.

Ряд исследователей весьма обоснованно указывают на сложность и абстрактность большинства формулировок в работах теоретиков евразийства. С одной стороны, это служит препятствием для широкого признания евразийских идей, с другой - позволяет идейным противникам препарировать евразийскую теорию в искаженном и опошленном виде. Тогда как формулировки положений государственной идеологической модели должны носить предельно краткий, в то же время четко выраженный и понятный массам характер.

Решить эту проблему не так уж и сложно - в частности, путем продуманной популяризации евразийских идей. Однако, не стоит впадать и в эйфорию по поводу одобрения политики Владимира Путина. Россию подстерегает ряд очень серьезных проблем, в том числе и идеологического характера.

Индивидуалистические либеральные идеи по-прежнему остаются притягательными для масс, апеллируя к высоким потребительским стандартам и материальному уровню жизни западного общества. Можно сколь угодно долго критиковать «общество потребления», но отрицать, что в условиях современного способа производства потребительская модель стала общемировой, невозможно. Пропагандистские усилия по противопоставлению духовного начала материальному изначально будут неэффективными, ибо невозможно объяснить человеку, почему он должен жить бедно, если он видит другие примеры и хочет жить богато и хорошо. Не стоит забывать и том, что на этом сломала шею коммунистическая идеология. Высокий материальный уровень жизни западного общества по сравнению с хроническим советским дефицитом сыграл большую роль в пропаганде «американского образа жизни», чем все мероприятия ЦРУ и Госдепа вместе взятые.

Какой выход можно предложить из этой ситуации?

Во-первых, честно признать, что в настоящее время Россия не имеет ни достаточных материальных ресурсов, ни справедливого социального способа их распределения. Однако, альтернативы не существует - либеральная модель категорически неприемлема для России! Доказательство тому - экономический хаос, социальная напряженность и политическое унижение прошлого десятилетия.

Во-вторых, политическим и бизнес-элитам необходимо согласиться с тем, что путь России - это социально сбалансированная экономика и социально ориентированное общество. Задача не из простых и не из одномоментных, но тоже безальтернативная. Увеличение доли государственной собственности в народном хозяйстве и усиление государственного регулирования в экономике не подлежат сомнению, равно как и доминирование государства в социальной сфере. Средний класс в России без государственной поддержки - блеф чистой воды. Противоположные же тенденции - это постоянные угрозы социальных революций.

В-третьих, адепты либерализма и евроинтеграции не желают замечать, что набор идей западной модели преподносится во внешнем, так сказать «экспортном» исполнении. На самом деле «неконтролируемой» демократии нет нигде, если, конечно, таковой всерьез не считать разрешение однополых браков, легализацию марихуаны и рисование карикатур на пророка Мухаммеда. Впрочем, чем все это заканчивается, мы хорошо знаем.

Как-то упускается из виду, что страны «золотого миллиарда» не возникли из небытия, а прошли долгий и нередко кровавый путь развития, в котором были и жестокая эксплуатация колоний, и социальные революции, и борьба за права профсоюзов. И без всего этого не было бы и высокого уровня жизни. А знаменитый «скандинавский социализм» означает самый высокий в мире уровень налогов и жесткое государственное регулирование экономики, что никак не вписывается в либеральную концепцию свободного предпринимательства.

Кроме того, на Земле проживает еще пять миллиардов человек, которые тоже были бы не против воспользоваться благами цивилизации, и мешает им уж никак не упрямое нежелание принять «демократические ценности». Чем мы лучше этих пяти миллиардов? И как бы ни маскировались за высокопарными изречениями сторонники «европейского выбора», все равно отовсюду лезут иждивенческие ожидания и настроения. Мы хотим в Европу, потому что мы хотим жить как европейцы, палец о палец при этом не ударив!

Отсюда возникает пропагандистская задача: необходимо перенаправить пассивные ожидания благ и подачек со стороны Запада к осознанию того, что приблизиться к европейским стандартам жизни можно только потеснив страны Запада - отнять часть пирога, поскольку добровольно им никто не поделится.

В конце концов, не столь важно, будут ли положения теории евразийства официально провозглашены государственной идеологией. Существенным представляется последовательное продвижение по пути, выбранному Россией, четкая формулировка целей Российского государства и способов их достижения, что и составляет, собственно говоря, государственную идеологическую модель.