В настоящий момент Россия вынуждена реализовывать свои национальные интересы в совершенно новых международных и даже цивилизационных условиях. Казалось, только вчера можно было отделаться констатацией того факта, что мир стремительно глобализируется, повсеместно складывается постиндустриальное общество, основанное на информации, эрозии подвергаются многие государственные институты, а в области безопасности появляются новые, нетрадиционные и асимметричные угрозы (террористические сети, «цветные» революции, манипуляции общественным мнением). Однако, сегодня этого уже мало: болезненное развитие украинского кризиса до предела обостряет противостояние Запада и России, и, стало быть, ширятся меры и контрмеры, предпринимаемые обеими сторонами в этой схватке.

Для безопасности России способность распознать, «схватить», правильно диагностировать произошедшие и происходящие трансформации на примере концепций, разработанных именно за рубежом, будет иметь огромное значение. А для этого необходимо, перво-наперво, не забывать уроков истории.

В соответствии с общей логикой модернизации социальных институтов при переходе от одного историко-цивилизационного контекста к другому (имеются в виду аграрный, индустриальный и информационный типы общества) происходит и эволюция тех закономерностей, по которым, с одной стороны, формируются угрозы и ведутся войны, а с другой - обеспечивается национальная безопасность. Показательно, что даже сам термин «национальная безопасность» неразрывно связан с представлением о «государстве-нации», появившимся в западноевропейском историческом контексте в Новое время и вытеснившим иные формы политико-правовой организации традиционного общества (империи, города-полисы, экстерриториальные религиозные ордена, братства).

Цели войны - защита собственного суверенитета и нанесение поражения противнику - за многие тысячелетия не претерпели принципиальных изменений, однако, в процессе перехода от одного типа общества к другому существенно менялись формы ее ведения.

Для традиционного общества был характерен плюрализм: субъектом ведения войны могли выступать рода, племена, княжеские дружины, ополчения, религиозные общины, ордена, политические группы, этносы, народы и империи. «Права на ведение войны» как такового не существовало, войны возникали по факту, и их разжигателями и участниками могли становиться самые различные группы. Тактика была тесно связана, а иногда и неотличима от стратегии, и в большинстве сражений одновременно решались тактические и стратегические задачи, предопределявшие исход целого похода или войны.

Эпоха модерна и переход к индустриальному обществу оказали огромное влияние на развитие военного искусства. Буржуазные революции в Европе и создание государств-наций вызвали к жизни феномен всеобщей воинской повинности - армии стали более массовыми, однородными, разделяющими цели ведения войны. Первая половина ХХ века с двумя мировыми войнами - это апогей войн эпохи модерна.

С появлением стратегических ядерных сил непропорционально возросла роль чистой стратегии, которая получила возможность непосредственно влиять на ход войны и добиваться решающих результатов путем нанесения бесконтактных ядерных ударов по противнику вне зависимости от его удаления. Впрочем, основной парадокс стратегических ядерных сил заключался в том, что сама реальность их боевого применения заведомо исключала достижение каких бы то ни было целей войны, т. к. была чревата взаимным уничтожением и гибелью всего человечества.

Именно «ядерный тупик» открыл новую страницу в развитии военного искусства. Популяризация своего образа жизни, мыслей, системы ценностей, «лабораторная» разработка и последующий вброс опасных для противника мировоззренческих и идеологических концептов, дирижирование протестными и религиозными движениями, создание «пятых колонн», манипуляция внутренней оппозицией, поддержка диссидентов и перебежчиков, политические убийства и перевороты, - все это постепенно обратилось в новейшую форму ведения войны, оптимально соответствовавшую уровню развития индустриального общества в ядерную эпоху и требовавшую принципиально иной системы обеспечения национальной безопасности.

Неудивительно поэтому, что наличие едва ли не самых многочисленных вооруженных сил вкупе с современнейшими и эффективными стратегическими ядерными силами не спасло Советский Союз от поражения в «холодной войне», т. к. угрозы, которые привели к его распаду, пришли совершенно из другой - небоевой, в традиционном понимании этого слова - сферы. Распад Советского союза в начале 1990-х годов совпал по времени с вхождением человечества в новую эпоху - эпоху глобализации, постмодерна, информационного общества.

Как следствие новой формы ведения войны произошли фундаментальные трансформации во всех без исключения сферах общественных отношений, начиная от политики, экономики, психологии и журналистики, и заканчивая военным искусством, теорией и практикой обеспечения национальной безопасности. Результатом осмысления этих процессов стало появление в конце 1990-х годов в США концепции «сетецентричных войн», отражающей принципы ведения войны в условиях информационного общества.

Перелистывая страницы документов, в которых сформулированы ключевые положения концепции «сетевых войн», невозможно избежать впечатления, что они были написаны какими-то авангардными мыслителями от политической философии или теории науки. Ключ к пониманию «изменений характера войны», по мнению американских стратегов, лежит в адекватной оценке тех процессов, которые происходят в окружающем информационно-психологическом и социо-технологическом ландшафте, т. е. в той среде, где разворачиваются конфликты сегодня, и где они будут разворачиваться завтра.

Сетевая логика проникает не только в фундамент организации социальных институтов или архитектуру информационно-технических сред, но подвергает эрозии привычные рациональные структуры в психологии личности. Как известно из когнитивной психологии (от лат. cognition - знание, познание), каждый человек воспринимает внешний мир, других людей и себя сквозь призму сформировавшейся познавательной системы, «персональных конструктов». Разработчики «новой теории войны» утверждают, что сегодня изменения происходят и на глубинном уровне человеческого сознания. Не только человек создает новые научно-технические достижения, но и они в свою очередь оказывают фундаментальное влияние на психику человека, его сознание, внутренний мир. Как когда-то на смену архаичному, мифологизированному, «волшебному» мировоззрению человека традиционного общества пришли строго рациональные, наукообразные клише эпохи модерна, так сегодня сами последние вытесняются новым культурным кодом постмодерна.

Таким образом, «сеть» - это новое многомерное информационно-психологическое и информационно-техническое пространство, пронизывающее как сферу коллективных взаимодействий, так и индивидуальный мир человека. В этом пространстве в современном обществе протекают все без исключения процессы, основными участниками которых становятся субъекты, вовлеченные в «обмен информацией» - ее производство, распределение, потребление, доступ, обратную связь и т. д. Следовательно, при проведении военных операций стратегическое преимущество получит тот, кто сможет лучше понять и использовать в своих интересах те законы, по которым новая сетевая среда функционирует.

«Сеть» в широком понимании включает в себя одновременно различные составляющие, которые ранее рассматривались строго раздельно. Вооруженные силы, системы связи, дипломатия, информационное и пропагандистское обеспечение операций, социально-экономические процессы, академическая наука, технические инновации, равно как и внутренний мир, психология отдельно взятого человека и группы людей или даже географическая среда и климат, - все это отныне видится как взаимосвязанные элементы единой «сети», между которыми должен осуществляться постоянный информационный обмен.

Смысл военной реформы в рамках «новой теории войны» состоит в том, чтобы сконфигурировать вооруженные силы в соответствии с принципами, максимально отвечающими логике сетевой (или «осетевленной») реальности, что даст им стратегическое преимущество над оппонентами. Сами вооруженные силы должны быть трансформированы в мощную и всеобъемлющую сеть, которая интегрирует (качественно при этом изменяя) все ранее существовавшие модели и концепции противоборства, как боевого, так и небоевого. Война, как и обеспечение национальной безопасности в широком смысле, становится сетевым явлением.

Характеризуя масштабы «сетевой войны», ее разработчики пишут о четырех смежных областях, в которых возникают, разворачиваются и протекают современные конфликты: физической, информационной, когнитивной и социо-культурной. Каждая из них имеет важное самостоятельное значение, но решающий эффект в «сетевых войнах» достигается синергией, однонаправленным действием различных сил в зонах, образуемых на пересечении всех этих сегментов.

Физическая область - это традиционная сфера войны с древнейших времен, в которой происходит столкновение физических сил во времени и в пространстве. В информационную эпоху физический аспект следует рассматривать как некий предельный эффект действия сетевых технологий, основная часть которых расположена в иных областях, но которые проецируют в физическую область свои эффекты.

Информационная область - это сфера, где создается, обрабатывается и распределяется информация. Эта область покрывает системы передачи информации, различные механизмы ее добывания, математические модели обработки информации и т. д. Это преимущественная среда эпохи сетевых войн, которая выделилась в самостоятельную категорию - «информосферу» - наряду с физическими средами и приобрела важнейшее, если не центральное значение. Информационная область в эпоху сетевых войн связывает между собой все уровни ведения войны и является приоритетной.

Преимущества или недостатки в накоплении, передаче, обработке и безопасности информации приобретают постепенно решающее значение. Конфликтогенные процессы, развертывающиеся на пересечении физической и информационной сфер, в современной литературе принято называть «информационным противоборством». Но теория «сетевых войн» идет еще дальше, вовлекая в свою воронку когнитивное и социо-культурное пространства. В этом ее принципиальное отличие от обычных «информационных войн».

Когнитивной областью является сознание любого человека, рассматриваемого в качестве потенциального участника конфликта, его мышление, механизмы принятия решений, бессознательные установки, феноменологические структуры, альтернативные мотивации. Именно здесь выигрывается большинство сражений, в том числе еще и не успевших начаться.

Социо-культурная область представляет собой поле взаимодействия людей, где преобладают исторические, культурные, религиозные ценности, коллективные психологические установки, этнические особенности. В социальном пространстве развертываются отношения между людьми, выстраиваются естественные иерархии в группах (лидеры, ведомые и т. д.), складываются системы групповых отношений.

В ситуации модерна когнитивная и социо-культурная сферы являлись объектом образовательного, мировоззренческого, а иногда и пропагандистского воздействия. Процессы, происходившие в них в рамках традиционного и индустриального обществ, были относительно инертны, ибо жизненные установки людей формировались многие годы и практически не менялись на протяжении целых поколений или даже многих сотен лет.

Наступление информационной эры и феномен «массовой культуры» коренным образом изменили положение вещей, открыв широкий спектр возможностей для целенаправленного, а главное оперативного воздействия на объекты в когнитивном и социо-культурном пространстве. Новейшие исследования в области психологии и физиологии выделяют те знаки, цвета, сочетания звуков и фигур, которые влияют у людей разных культур на психические, нервные и даже биологические центры. Самое «пустяковое» и нейтральное на первый взгляд сообщение может быть неслучайным кодом, к которому «привязываются» системы побудительных ассоциаций и стереотипов поведения, структурирующие сознание и психику человека. Все это, как считают американские стратеги, может и должно быть поставлено на службу национальным интересам США.