ЕВРАЗИЯ :: Большое аппетитное бабло

История крупного частного капитала в России своеобразна и непроста. Адекватность её анализа, тем более каких бы то ни было прогнозов в отношении её дальнейшего развития, в значительной степени зависит от того, на основе каких признаков мы будет проводить наше исследование.

Путин и его команда не являются ни поборниками национализации, ни последовательными националистами. Россия Путина зависла где-то посредине.

Прежде всего нас интересует новейший период российской истории, когда крупный частный капитал успел как бы родиться заново – после десятилетий советского периода. Хотя, как мы вскоре убедимся, от исторических аналогий нам воздержаться не удастся. Советская модель – это одна из двух крайних точек спектра, внутри которого могут располагаться отношения крупного частного капитала с государственной властью. В СССР вообще не существовало никакого частного капитала и, соответственно, вся политическая интрига, неизбежно сопровождающая такие отношения, была сведена к минимуму.

После развала Советского Союза в экономике России произошли грандиозные перемены. В результате почти тотальной приватизации, сопровождавшейся напёрсточной ваучеризацией, были сколочены миллиардные состояния. Кто-то, с советских времён сидя на подходящем посту, вовремя сообразил, что к чему, кому-то другому декрет о свободе коммерции позволил проявить способности ловкого дельца – в любом случае всё произошло так, как произошло. К началу президентского срока Владимира Путина период трансформации экономической системы практически закончился, экономические ниши в основных чертах были поделены. На некоторых участках борьба между крупными игроками продолжается до сих пор, но то, что вход в эту систему «с улицы» наглухо закрыт – это уже много лет как непреложный закон.

«Современный российский крупный частный капитал перешёл от этапа приватизации к этапу пост-приватизационной экспансии», - делится своими соображениями заместитель главного директора Центра политических технологий Алексей Макаркин. – «Раздел закончился – идёт локальный передел и укрупнение структур. Причём этот процесс протекает на фоне общего экономического роста, так что доходов хватает на всех».

Ещё одной – некоторые аналитики выделяют её в качестве главной – особенностью изменений, произошедших в интересующей нас сфере за пост-перестроечный период, является своеобразная дуэль между частным капиталом и государством. Если снова обратиться к рассмотрению спектра возможных отношений государства и капитала, то ситуацию, сложившуюся по завершении первого и основного этапа приватизации, можно поместить вблизи крайней точки этого спектра, противоположной той, которая соответствовала советской модели.

В девяностые годы – многие это хорошо помнят, в конце концов, не так давно это было – крупный частный капитал чуть было не отождествился с государственной властью. Не случайно в те годы за крупнейшими собственниками страны закрепилось название «олигархов». А ведь олигархия – это очень конкретное понятие, производное от греческого словосочетания, означающего «власть немногих». Под этими немногими и понимались крупные капиталисты либеральной России, самые известные из которых – Березовский, Гусинский, Абрамович – успели помимо прочего стать не только медийными, но и фольклорными персонажами. Формально эти люди не занимали главных постов в государстве, но фактически их влияние на власть было огромным, так что наименование «олигархи» можно считать вполне оправданным.

Тут приходит время ввести ещё один параметр рассмотрения, который по нашему убеждению и является наиболее существенным, определяющим всю ситуацию по самому крупному счёту. Это – соответствие стратегий крупного капитала национальным и общественным интересам страны и народа. В отношении олигархов девяностых с определением этого проблем не возникает. Между либеральным ельцинским олигархатом и национальными интересами России сложились отношения строгого и полного противоречия. Ярче всего это отношение отразилось в доктрине, открыто исповедуемой Михаилом Ходорковским. Бывший олигарх, а ныне – рядовой зек на полном серьёзе выдвигал в качестве своей политической программы интернационализацию российских природных ресурсов. Как самый последовательный и откровенный представитель своего круга «немногих», он и ответил за всех.

Путинская установка на «равноудаление» олигархов от власти предознаменовала слом атлантистской олигархической стратегии и триумф национально-ориентированной государственности. Впрочем, с последней не всё так просто. Если олигархи типа Ходорковского и Березовского представляли собой эталон анти-государственности, то победившая их система «путинской вертикали» далеко не являет собой пример последовательной, идеологически выверенной стратегии противоположного толка. Путин и его команда не являются ни поборниками национализации, ни последовательными националистами. Россия Путина зависла где-то посредине. Сколько она в таком положении сможет ещё провисеть – никому не известно, но двусмысленность ситуации на лицо.

Не обещает ли нам восстановление института кровного наследования возвращения к самим себе?

«Кадровый состав крупных частных собственников за восьмилетку путинского правления практически не изменился – за исключением нескольких зарвавшихся, чьи истории у всех на слуху», - говорит генеральный директор Центра политической информации Алексей Мухин, однако при этом отмечает: «В начале путинского срока это тоже не были олигархи в полном смысле этого слова, но они принимали участие в принятии в том числе и политических решений. Сегодня же они вынуждены быть социально ответственными».

С ним соглашается и Алексей Макаркин, обращающий внимание на заметное невооружённым глазом снижение политической активности олигархата. Причём это снижение, вне всякого сомнения, продиктовано сверху. «Снижение политической активности – это одна из основных тенденций в развитии крупного частного капитала за последние годы», - говорит эксперт. – «При этом, однако, сохраняются определённые возможности для лоббирования интересов». Господин Макаркин отмечает, что бизнес-сообщество в основной своей массе смирилось с таким положением дел и даже обнаруживает отсутствие ярко выраженной корпоративности, предпочитая возлагать ответственность за неприятности с законом у отдельных своих представителей на них самих.

По вопросу об оценках изменения долей капитала, находящихся за рубежом и внутри страны, среди экспертов нет единодушия. Алексей Мухин считает, что за все восемь лет путинского правления соотношение практически не изменилось и составляет примерно две третьих капитала внутри страны к одной, находящейся за границей. Алексей Макаркин, напротив, считает, что именно в последнее время значительная часть капиталов вернулась в страну, в основном в виде инвестиций, но и он указывает на то, что крупные собственники предпочитают оставлять некоторую часть средств за рубежом в качестве своеобразного «страхового фонда». О каком же страховании идёт речь?

«В девяностые для самих олигархов была абсолютно очевидна полная иллегитимность их положения», - отмечает в свою очередь ведущий специалист Центра геополитических экспертиз при Госдуме РФ Валерий Коровин. – «В любой момент была опасность того, что всё отнимут и всех посадят. Поэтому они старались перевести все деньги за рубеж, надеясь на то, что там они будут надёжно сохранены. Враждебный Запад действительно должен быть им благодарен за то, что они сотворили с нашей экономикой, однако, по прошествии времени стало ясно, что никаких реальных гарантий нет и там, и никому они после всего на Западе не нужны».

Кстати, на трудности встраивания отечественных предпринимателей в западную финансовую систему указывают и другие эксперты. Алексей Макаркин, в частности, отметая политические соображения, говорит о весьма слабой корреспонденции российской и западной предпринимательской культуры, служащей причиной определённого недоверия к нашим игрокам на западном рынке.

«Что же им после этого остаётся», - продолжает господин Коровин. – «Вернуть эти деньги обратно и закопать у себя в огороде, окружённом ядерными ракетами. Эдакий патриотический олигархат – примерно это сейчас мы и наблюдаем».

Однако проблема несовпадения капитала и государственной власти никуда не исчезает. Получается, что крупные собственники не могут по-настоящему уютно почувствовать себя ни за рубежом, ни на родине. Каким же образом может быть решена задача надёжной привязки реалий крупного частного капитала к национальным интересам России?

Господин Коровин предлагает свой оригинальный рецепт: «Все мы знаем, что наши крупные собственники – воры. И они сами это прекрасно осознают. Отнимать у них всё обратно – не выход. Те, кто будут отнимать, силовики наши, например, себе всё и заберут – и будет просто очередное поколение воров. Для того, чтобы остановить этот круговорот, необходимо узаконить их воровство, законодательно закрепив их право на владение и распоряжение имуществом и даже наделив правом передачи его по наследству».

На первый взгляд такая перспектива кажется если не нелепой, то маловероятной. Давайте, однако, посмотрим, так ли уж невероятно и необоснованно возвращение в современную политическую практику средневековых элементов. Возьмём хотя бы Владимира Путина. О чём весь ажиотаж вокруг его персоны? О том, что впервые за многие годы в главном чиновнике России увидели царские черты. Чем ярче эти черты проявляются, тем сильнее ажиотаж. Ну и с чисто практической точки зрения вопрос также, пожалуй, стоит обсуждения. По крайней мере, одна проблема таким образом будет решена – процесс передела собственности раз и навсегда остановится. Законодательное закрепление ниш вплоть до введения институтов наподобие боярства обеспечит также пребывание капиталов внутри страны.

В конце концов, после тотальной дискредитации на российской почве всех номинально демократических процедур распределения власти, влияния и богатства, не обещает ли нам восстановление института кровного наследования, династий, наконец – возвращения к адекватности самим себе? Над этим, по крайней мере, стоит задуматься.