Для того, чтобы понять, чем является и чем не является Новороссия, нужно сначала понять, что есть современная Россия. Фразы о стране, переживающей кризис, в последние двадцать лет стали привычными настолько, что замылили само катастрофическое положение вещей. Разумеется, стоит отметить, что выражается оно не в падении рубля, коррупции и некачественных «сорока сортах колбасы». Вернее, всё это есть лишь следствие кризиса идейного, о котором тоже говорили, пожалуй, слишком много - да всё не то. Рассматривать данный кризис здесь не позволит формат, посему отметим самое важное.

В стране после падения СССР образовался идейный вакуум, вначале использованный пришедшими к власти временщиками для превращения России в «атомизированное» антиидеократическое общество западного типа - однако на полпути процесс был заброшен и наполовину уничтоженные традиционные структуры стали использоваться для директивного насаждения симулякров «энергетической сверхдержавы», «суверенной демократии» и т. д. Данные квазиидеологические конструкции аппелировали к традиционным и консервативным ценностям и символам. Впрочем, симулякры, как им и полагается, не имели за собой никакого смысла и зависели не от реального осмысления вещей, а от смены придворных спичрайтеров.

Тем не менее, базис российских структур так и оставался «немодернизованным», наследуя советскому обществу-семье, которое имело прямую преемственность от Российской Империи. Таким образом, Россия становилась «идеократическим обществом без идеи». Данное состояние общества было описано русским философом Александром Дугиным как состояние «археомодерна» - то есть общества, неорганически сочетающего в себе элементы традиционной и модернистской формаций и, в результате, неспособного к продуктивному функционированию.

Долго длиться такое вымученное «благоденствие» не могло. Осознание шаткости сложившегося положения отзывалось уже в лозунгах о «стабильности» - здесь стоит отметить, что «стабильность», тем более регулярно сдабриваемая отсылкой к временам Брежнева, суть явление скорее негативное. Здоровое общество должно развиваться, «заморозка» общества чревата гангреной и необходимостью операционного вмешательства. Причём проблема, стоящая перед государственнически мыслящей интеллигенцией, фактически копировала проблематику конца XIX - начала XX веков. Всё не могло продолжаться дальше так, как оно продолжалось - но любые попытки изменения наталкивались на неизбежность торжества либерализма, уже не раз доводившего Россию до последней черты. Это объясняется тем, что российское общество практически утратило способность воспроизводства своего культурного кода в образованных слоях - насквозь пропитанных западничеством и - по крайней мере, в наиболее «громких» своих кругах (которые и формируют повестку общественного развития), - алчущих вестернизации.

Таким образом, одновременно ставился жёсткий лимит времени для изменения сложившегося равновесия (при сохраняющемся положении вещей приход к власти нового поколения означал смерть) и существовала невозможность этого изменения, так как оно приводило именно к тому, чего требовалось избежать. Любая нестабильность была бы использована либеральной общественностью, которая апеллировала к мифам, так и не изжитым за период 90-х годов. Положение осложнялось тем, что власть, взявшая на вооружение популистский патриотизм, таким образом, соотносила все недостатки общественной и политической жизни со старательно имитируемым традиционализмом, государственничеством и клерикализмом. Естественно, никакого отношения к реальным консервативным изменениям это всё практически не имело - но «имидж» данных идей с каждым годом всё больше портился.

Назревала необходимость сбрасывания трагической раздвоенности общественного сознания - нужен был либо отказ от почвенничесткого, русского цивилизационного проекта и вливание в западную цивилизацию на правах колонии «третьего мира», либо сброс оков сна о Западе и заявление своего уникального проекта. Последний мог быть на полных правах назван «консервативной революцией».

Подобное положение вещей было проанализировано Эдуардом Лимоновым ещё в самом начале нулевых годов. Лидер ныне запрещённой НБП пришёл к следующему выводу: если революционные преобразования в стране невозможны и даже нежелательны, то стоит инициировать необходимый консервативно-революционный проект за пределами страны - в республиках, населённых русским населением и ныне отрезанных от своей Родины. Такая революция, которая бы воспроизводила следствия из должного обновления России, неизбежно должна была запустить в самой метрополии процесс преобразований. В момент рождения идеи, получившей название «Второй России», она не была поддержана правительством - Лимонов отправился в тюрьму, а НБП с головой ушла в либерально-революционный проект, который, впрочем, в конце концов покинула с разочарованием. Идея, тем не менее, витала в воздухе - и не могла рано или поздно не явить себя вновь.

Любопытно, что о самом проекте «Второй России» к 2014-му году уже практически забыли. Но в умах он, так или иначе, оставался. Часть интеллигенции даже желала победы «Майдана» именно с целью провокации восстания русского населения бывшей республики СССР. И последнее не заставило себя ждать.

Не стоит расписывать ту эйфорию, которая охватила патриотическую интеллигенцию в момент «покорения Крыма» - её многие из нас помнят по себе. Тем не менее, сейчас мы можем проанализировать произошедшее без эмоций.

Восстание в своём ядре было именно «красно-коричневым» - то есть бессознательно желало прекращения болезненного раздвоения российского сознания, возвращения её на свой собственный путь. Об этом говорят сами требования восставших - социализм, Православие и государственничество составляют суть реваншистского проекта с «чёрного октября» 1993 года. Именно с этой целью - изменить саму Россию, хлынули на Донбасс тысячи русских добровольцев и были пересланы миллионы рублей пожертвований. ДНР и ЛНР могли бы спокойно существовать под властью постмайдановской Украины - если бы в них не существовало уверенности в наличии альтернативы в виде новой, великой России.

Но одновременно с этим данные тенденции страдали той же болезнью, что и в России - они не были формализованы, у их носителей отсутствовал необходимый для их формализации интеллектуальный инструментарий. Сейчас мы можем с печалью отметить, что Новоросское восстание не сумело сформулировать свой основной тезис, которым было ведомо с самого начало - желание перерождения России. Вместо этого были заявлены абсолютно бессмысленные тезисы вроде «защиты русского народа» (честно и трезво можем отметить, что как сама угроза «бандеровского террора» была стократно преувеличена пропагандой, так и подставление жителей ДНР и ЛНР под артиллерийские снаряды вряд ли являлось действенным способом его «защиты»). Другая главенствующая пропагандистская обёртка восстания - «антифашизм», безусловно, являлся мощным краткосрочным тезисом, но в перспективе был абсолютно бесполезным и бессмысленным - сущности данного симулякра я посвящал отдельную статью. Всё это активно мешало формированию Новоросского самосознания и постановке Сопротивлением своих собственных, а не навязанных, целей.

Кончилось всё закономерно - растерявшийся поначалу Кремль не только не преобразился под влиянием Новороссии, но и сумел повлиять на неё, превратив в кальку существующего в России положения вещей. Точно так же в восставших республиках появились пустотные симулякры в виде идеологии, а первоначальные идеалы социализма, Православия и традиционалистского общества остались лишь в сознании бойцов. Явившийся смысловой вакуум (родившийся как калька положения дел в метрополии) был немедленно использован Кремлём - восставших стали контролировать при помощи старых добрых инструментов, использующихся в самой России - всеобщей круговой поруки, коррупции и замены реальных идеологических проектов пиар-симулякрами. Понятно, что при продолжении такой политики вся суть Новоросского проекта - а, как я уже указывал, он заключается единственно в преображении самой России, теряется. В итоге тысячи погибших будут записаны в истории как умершие во имя передела собственности на Донбассе.

Есть ли выход из сложившегося положения вещей? Я уверен, что есть - однако на данный момент он требует радикальной трансформации сознания по обе стороны границы. В первую очередь, патриоты должны осознать своё одиночество между Сциллой Кремля и Харибдой воинствующих либералов. Безусловно, в Кремле есть люди, реально желающие российского возрождения - но в целом нынешняя властная политика сводится к поддержанию гибельного (теперь уже в буквальном смысле тысяч погибших на Донбассе) положения вещей. Сейчас мы можем трезво заявить о невозможности силового противостояния ополченцев Кремлёвскому курсу - эта невозможность стала очевидностью в момент отказа Стрелкова от сопротивления «кураторам». Был этот шаг правильным или же опрометчивым - покажет время. На данный момент следует исходить из реальности. Что же нам следует сделать?

Осознание Новороссией своей исторической миссии должно происходить снизу - от рядовых бойцов, от командиров небольших подразделений, наконец, от простого народа, отдавшего на референдуме своей голос. Каждый должен подвергнуть свои действия рефлексии и сделать заключение: ради чего он делал то, что делал? Единственно ли ради более сытной и безопасной жизни (оказавшейся, в итоге, химерой)? Если так (что вполне может статься), значит, Россия уже мертва. Если же за его действиями хотя бы в отдалении маячило некоторое желание тотальной исторической перемены, оспаривания сложившегося исторического факта - то это «нечто» должно быть вербализировано и формализировано в виде «проекта Новороссии» - проекта «Второй России». Новороссия уже стала центром притяжения всего пассионарного и патриотически-гражданственного в России. Теперь она должна заявить своё единогласное требование: «Россия, изменись - или я смету тебя». Должно явиться осознание глобальной, метаисторической задачи, стоящей перед Сопротивлением. Не против «бандеровцев» (которые во многом сами заложники ситуации), не против «хунты», не против абсурдного «фашизма» - но против Нового Мирового Порядка, против глобализма, за Традицию - во имя действительного духовного преображения и воскрешения русского - а затем и всемирного человека.

Если Новороссия сумеет осознать и сформулировать этот проект, то она уже совершит первый шаг в мировой борьбе против всеобъемлющего зла - неважно, победит она (а она победит) или проиграет. Начало осознанной, действенной борьбы должно быть положено. Положено в России, в её лучшей и величайшей части - в Новороссии. Альтернатива - лишь смерть и забвение. Хотим мы того или нет, но Крым был для нас ставкой ва-банк. И если мы этого ещё до сих пор не осознали, то Запад понял это гораздо лучше нас.

«Близ есть, при дверех».