Исторически ислам был привнесен на Юг России, прежде всего в северокавказский регион, извне. Насаждался он здесь в течение многих веков, опираясь главным образом на мощь внешних сил. Процесс исламизации северокавказских этносов носил асинхронный характер, в результате чего степень укоренения ислама, его формы в различных субрегионах оказались различными: уровень исламизации северокавказских этносов неуклонно понижается с востока на запад. На северо-востоке (Дагестан, Чечня, Ингушетия) получил развитие суннитский ислам шафиитского толка в форме суфизма (накшбандийский и кадирийский тарикаты, а с ХХ в. – и шазилийский тарикат, последний только в Дагестане), на северо-западе, а также у части кумыков и ногайцев – суннитский ислам ханифитского толка. Однако в связи с действием целого ряда факторов процесс исламизации региона продолжается и в настоящее время.

 

Современное исламское движение на Северном Кавказе неоднородно, представлено целым рядом общественно-политических субъектов, которые, как правило, отстаивают собственные интересы и цели. При этом исламскую религиозно-политическую окраску они несут нередко номинально, тогда как сфера фактических интересов лежит в плоскости конкуренции региональных субэлитных групп (см., в частности, об этом: Добаев И. П. Северный Кавказ: традиционализм и радикализм в современном исламе // Мировая экономика и международные отношения. - 2001. - № 6. – с. 21-30.).

 

Главным действующим субъектом на северокавказском исламском поле выступает традиционный ислам, органичной частью которого является т. н. «официальный ислам», представленный прежде всего духовными управлениями мусульман и подчиненными им структурами. Официальный ислам в постсоветский период на волне «возрожденчества» неуклонно политизируются и одновременно, утрачивая авторитет, дистанцируется от рядовых верующих, что ведет к его ослаблению.

 

В этой связи представляется естественным, что зону воздействия традиционного ислама пытаются занять иные субъекты, можно сказать околоисламские или квазиисламские, поскольку большинство из них, строго говоря, мусульманскими не являются. Среди них - «исламские», национальные (а зачастую и националистические) партии и движения, а также радикальные исламистские организации, ставшие известными в регионе как «ваххабитские».

 

Примером «исламских» партий и движений могут служить «Исламская партия возрождения» (ИПВ), «Истинные патриоты России» (ИПР), «Союз мусульман России» (СМР), общероссийские общественно-политические движения «Нур» и «Рефах», общероссийский общественно-политический блок «Меджлис» и другие. Последняя из наиболее известных исламских партий - «Истинные патриоты России» - на выборах в Государственную Думу в 2002 г. выдвинула свой список кандидатов, но не смогла преодолеть необходимый пятипроцентный рубеж. Даже в Республике Дагестан она получила поддержу всего 3,8 процентов избирателей, что свидетельствует о кризисе, постигшем уже к концу 90-х исламские партии и движения не только в северокавказском регионе, но и в России в целом.

 

В качестве национальных / националистических выступали или выступают такие движения и организации, как, например, «Конгресс народов Кавказа» (КНК), «Общенациональный конгресс чеченского народа» (ОКЧН), «Международная черкесская ассоциация» (МЧА), «Конгресс кабардинского народа» (ККН), «Национальный совет балкарского народа» (НСБН), «Демократический джамагат», «Бирлик», «Тенглик» и многие другие, активно использовавшие в своей деятельности исламскую символику и риторику, что, собственно, и позволяет считать их околоисламскими организациями.

 

Такие структуры в условиях усиливавшейся в конце 80-х – начале 90-х гг. социально-политической нестабильности в регионе неоднократно оказывали ощутимое давление на республиканские правительства, а активное использование мусульманской окраски позволяло придать порой откровенно сепаратистским и корпоративным устремлениям идеологическое обоснование. Однако к середине 90-х гг. ХХ в., на которые пришелся пик этнической мобилизации в регионе, многие национальные организации трансформировались в откровенные националистические, вследствие чего утратили широкую базу социальной поддержки своей деятельности, а, следовательно, и актуальность.

 

Таким образом, к концу 90-х воздействие вышеназванных квазиисламских организаций (политических и националистических партий и движений) на политические процессы было минимизировано, что позволяет вывести их за рамки дальнейшего рассмотрения проблемы. Однако следует подчеркнуть, что в случае неблагоприятного стечения обстоятельств эти субъекты политического процесса вновь могут обрести «второе дыхание», тем более что в последние два-три года специалисты фиксируют в регионе очередной всплеск этничности, причем объединяющей идеологической доктриной все чаще выступает интегристский ислам (квазиваххабизм).

 

На этом фоне отмечается рост влияния третьего, основного оппонента и антагониста традиционного ислама в регионе - радикальных исламистских группировок. В 90-х гг. радикальное исламское движение на Северном Кавказе, как и в других частях исламского мира, было представлено двумя основными направлениями – умеренно-радикальным и ультра-радикальным (экстремистским). Однако в силу целого ряда объективных и субъективных обстоятельств к началу нового тысячелетия умеренное крыло практически прекратило свое существование, а его адепты либо отошли от дел, либо перешли на позиции религиозно-политического экстремизма. Как известно, политической практикой экстремистов всегда был, есть и, по всей видимости, будет терроризм; в случае с религиозно-политическим экстремизмом – терроризм, прикрывающийся исламом.

 

Террористическая война в последние годы в той или иной мере практически повсеместно распространилась по Северному Кавказу. При этом характерной тенденцией выступает то обстоятельство, что многие теракты последних лет были связаны с Чечней и внешним для региона миром лишь опосредованно. Терроризм помолодел, интеллектуально окреп, демонстрирует способность к самоорганизации и самовоспроизводству.

 

По данным отечественных СМИ, в горах Чечни весной 2007 г. находилось около 300 боевиков. В республике, несмотря на позитивную динамику в борьбе с НВФ, фиксируются террористические и диверсионные акты, обстрелы военных объектов и населенных пунктов. Чаще всего они происходят в Веденском, Курчалоевском и Шалинском районах, т. е. в горных регионах Чечни. Согласно информации из правоохранительных органов, весной-летом 2007 г. теракты в республике происходили регулярно, но, как правило, неудачные для их исполнителей. Все это говорит о том, подчеркивает «Российская газета», что террористической деятельностью занимаются непрофессионалы. В этой связи эксперты предполагают, что бандиты набирают молодое пополнение и все происходящее - что-то вроде обучения террористов.

 

Недавно секретарь Совета безопасности ЧР сообщил, что пропаганда боевиков очень сильна и по-прежнему доступна для людей. Лидер боевиков Д. Умаров в уходящем году распространил видеозапись, на которой хорошо видно сборище вооруженных до зубов террористов, спокойно чувствующих себя на довольно открытой местности. Запись произведена в Кабардино-Балкарии. Неизвестный оператор прошелся объективом камеры по действительно большой толпе. В послании, которое Умаров вслед за видеозаписью поместил на своем интернет-портале, он назвал 2008 год решающим для своих подельников. Впрочем, аналитики и не сомневались, что в предвыборный период времени платное бандитское подполье будет демонстрировать активность.

 

Бандитское подполье активизировалось в соседних с Чечней регионах. Террористы перенесли акцент своей активности на территорию Ингушетии, Дагестана, некоторых других северокавказских республик. Например, за семь месяцев 2006 г. на территории Ингушетии было совершено 18 терактов, а на территории Северной Осетии – 11, что почти вдвое больше, чем за аналогичный период 2005 года. Активизация терроризма продолжается и в текущем, 2007 г.

 

С 2000 года в Дагестане было совершено более 100 террористических актов. При этом вплоть до 2006 года наблюдалась тревожная динамика роста их количества, а наибольшее число терактов пришлось на 2005 год. За этот период в результате террористических актов и покушений на территории республики погибли 164 сотрудника правоохранительных органов и военнослужащих. Наиболее сложные очаги напряженности образовались на территории городов Махачкалы, Хасавюрта, Буйнакска, Избербаша, Буйнакского, Унцукульского, Карабудахкентского районов.

 

Из других северокавказских республик напряженностью выделяется Кабардино-Балкария, где вновь заговорили о «миссионерах», которые настраивают молодежь на джихад. В этой республике к экстремистским организациям религиозной направленности эксперты относят две замкнутые, альтернативные Духовному управлению мусульман КБР исламские структуры, придерживающиеся религиозно-экстремистских взглядов - "Республиканскую Шуру" и, так называемый, "джамаат «Ярмук»".

 

"Шура" представляет собой хорошо организованную структуру, состоящую из "ваххабитских джамаатов", с четко выраженной "вертикалью шариатской формы правления". В ее составе функционируют так называемый "шариатский суд" и не зарегистрированный Минюстом КБР "Кабардино-Балкарский институт исламских исследований". Стратегической целью "Республиканской Шуры" является создание условий для поэтапного "мирного" прихода к власти. Второй экстремистской структурой, негативно влияющей на обстановку в республике, является бандформирование "джамаат "Ярмук", члены которого ранее входили в банду Р. Гелаева. На счету данной банды многочисленные кровавые преступления террористической направленности, совершенные на территории КБР, в том числе попытка захвата ряда силовых структур 13-14 октября 2005 г.

 

В феврале 2006 г. в МВД КБР прошел круглый стол, посвященный проблеме противостояния терроризму и экстремизму. На нем был представлен социально-психологический портрет участников нападения на Нальчик 13-14 октября 2005 г., составленный правоохранительными органами на основе данных о 166 участниках нападения: 87 % участников НВФ – молодые люди в возрасте 20-30 лет, 13 % - старше 30 лет. По уровню образования 20 % боевиков имеют высшее, 15 % – среднее специальное, 65% среднее и 1,2 % - неоконченное среднее образование. Более половины из них состояли в браке. 56 боевиков проходили в качестве подозреваемых по различным уголовным делам (7 – в связи с наркотиками, 8 – с незаконным оборотом оружия).

 

В ходе ряда спецопераций, проведенных в 2005-2007 гг. правоохранительными органами КБР, большая часть членов "Ярмука" была уничтожена. Оставшиеся в живых боевики находятся в розыске. Тем не менее лидеры радикальных исламистов республики, находясь на нелегальном положении, продолжают вести активную пропагандистскую деятельность. Для этого в качестве трибуны ими выбран Интернет. Посредством проведения электронной переписки, осуществляется психологическая обработка жителей Кабардино-Балкарии, целью которой является склонение их к участию в деятельности бандподполья. На сайтах "Kavkaz-Center", "Gamagat" и других регулярно размещаются так называемые "обращения к мусульманам", с претензиями в адрес тех из них, "кто не берет в руки оружие", звучат призывы к диверсионно-террористической деятельности и угрозы совершения на территории КБР терактов.

 

Как подчеркивают СМИ, подобного разгула боевиков в северокавказском регионе в 2006 г. году не наблюдалось. Весна и лето 2007г. показали, что с «замирением» Чечни активность боевиков не снизилась. Она просто распространилась на другие субъекты Северного Кавказа и практически полностью перешла в террористическую плоскость. Эксперты фиксируют сохранившуюся скоординированность действий боевиков, их подготовку, конспирацию и синхронность: кроме того, что теракты планировалось осуществить одновременно в нескольких республиках, у террористов были обнаружены подробные списки работников милиции и ФСБ, номера их автомобилей, литература по изготовлению самодельных бомб. Боевики столь же фанатичны, как и прежде, – их приходится уничтожать вместе со зданиями, где они укрываются.

 

Главный вектор террористической активности в северокавказском регионе направлен, в основном, против сотрудников правоохранительных органов и силовых структур, представителей органов государственной власти и управления, официального мусульманского духовенства. Особенно зримо эта тенденция проявляется в деятельности террористических группировок «Шариат» и «Дженнет» (Дагестан), «Ярмук» (Кабардино-Балкария), «Халифат» (Ингушетия) и др. Начиная с 2002 г., ими целенаправленно уничтожаются вышеуказанные категории граждан.

 

Об этом свидетельствуют, например, многочисленные террористические акты, посягательства с их стороны на жизнь сотрудников государственных структур и правоохранительных органов в Республике Дагестан. Пик террористической активности пришелся на 2005 г.: тогда было зарегистрировано 108 фактов посягательств на жизнь и здоровье сотрудников правоохранительных органов, из них с применением взрывных устройств – 44. В результате принятых мер в том же 2005 году было раскрыто 39 терактов и 44 факта посягательств на сотрудников правоохранительных органов, задержано 123 и уничтожено при оказании вооруженного сопротивления 50 членов бандподполья, предотвращено 13 спланированных участниками бандгрупп диверсионно-террористических акций. Глава МВД РФ Рашид Нургалиев на состоявшейся в июне 2007 г. конференции в Махачкале оценил ситуацию в Дагестане как весьма сложную и отметил, что «за последние 2,5 года совершено почти 270 терактов, жертвами которых стали десятки сотрудников милиции, в том числе и ряд руководителей МВД Дагестана, включая замминистра Магомеда Омарова. … За это время погибли 80 сотрудников МВД и 47 получили ранения».

 

Аналогичные акции фиксируются и в Ингушетии. Например, в ночь на 20 июня 2007 г. на территории этой республики группа неизвестных совершила нападение на базу ОМОН в городе Карабулак. В том же Карабулаке вечером 29 июня была взорвана бомба, погиб один человек. За полчаса до взрыва неизвестные из автоматического оружия обстреляли автомашину "УАЗ" с сотрудниками ОМОН МВД Ингушетии. В Назрани обстрелян легковой автомобиль, ранен один человек - бывший сотрудник милиции. После этих локальных нападений на представителей власти и федеральных сил боевики решились на серьезную операцию. 6 июля 2007 г. дислоцированный в станице Троицкая 503 мотострелковый полк Минобороны РФ подвергся массированному обстрелу. По версии самих боевиков, в военной операции участвовало “спецподразделение моджахедов численностью 70 бойцов, подготовленное и обученное для проведения рейдов в тыл противника, нанесения ударов и проведения штурмовых операций”. По данным МВД РИ, полк ВС РФ обстреляли подчиненные ваххабитского амира Сунженского района Магомедбашира Албакова (Ясир), подконтрольного так называемому Кавказскому фронту, которым командует лидер всех ингушских ваххабитов Али Тазиев (Магас). Акция Ясира, скорее всего, была приурочена к широкомасштабным антитеррористическим учениям, которые российские силовики планировали провести на Северном Кавказе с 7 по 13 июля на территории Северной Осетии, Ингушетии, Краснодарского и Ставропольского краев. По мнению экспертов, обстреляв часть, боевики пытались показать, что у них достаточно сил, чтобы атаковать даже подразделение, в котором служит более 2 тыс. военнослужащих-контрактников.

 

Одновременно в регионе в последние годы фиксируются регулярные нападения на служителей мусульманского культа (например, только за вторую половину 2006 г. зафиксировано 7 таких нападений, за первую половину 2007 г. – столько же). В координационном центре мусульман Северного Кавказа уверены, что преступники пытаются запугать духовных лидеров мусульман, которые отрицательно относится к проявлениям религиозного экстремизма, направленным на раскол общества и мусульманской уммы Юга России. Сказанное подтверждается, в частности, тем, что 06.11.2006 г. на сайте экстремистов «Daymohk» была опубликована информация о том, что «…на Кавказе были приведены в исполнение приговоры шариатских судов по отношению к «муллам», работавшим осведомителями оккупационных спецслужб».

 

Участились также акты терроризма в отношении руководителей и политиков, стоящих на позиции единства России, ведущих успешную, в том числе силовую, административную и идеологическую борьбу против сил, стремящихся отколоть Северный Кавказ от России, внедрить на его территории идеологию религиозного экстремизма и сепаратизма. Среди убитых – министры по делам национальной политики Дагестана Магомедсалих Гусаев (27.08.2003) и Загир Арухов (20.05.2005г.), зам. министра внутренних дел РД Магомед Омаров (02.02.2005), зам. министра внутренних дел Ингушетии Джабраил Костоев (17.05.2006), зам. главы администрации Плиевского муниципального округа Назрани Хаваж Даурбеков (03.07.2007) и многие другие.

 

Очевидно, что данные преступления направлены на устрашение сотрудников региональных органов государственного управления и силовых структур с целью парализовать их работу. Поэтому террористы пытаются оказывать дополнительное психологическое воздействие на представителей органов власти и сотрудников правоохранительных органов, членов их семей, других граждан. Так, например 11.09.2006 г. на сайте Ингушетия.Ru. было опубликовано заявление т. н. «руководства Специальной оперативной группы «Шариат Ингушетии», в котором сообщалось, что «приведены в исполнение решения Шариатского суда Ингушетии в отношении двух активных врагов Аллаха, сотрудников МВД РИ – И. Барахоева и А. Яндиева». В заявлении высказывались угрозы в адрес сотрудников силовых ведомств Ингушетии и призывы уходить с государственной службы. 30.09.2006 г. в городах Ингушетии были расклеены листовки с призывом к сотрудникам милиции собраться на митинг протеста в Магасе. В двух местах текст листовок был выделен красным маркером. Это заголовок: «Призыв», и фраза, набранная крупным шрифтом в середине листа: «Не бойтесь властей, бойтесь Аллаха!».

 

21.10.2006 г. на сайте Ингушетия.Ru. было опубликовано заявление т. н. «джамаата осетинских моджахедов» «Катаиб аль Хоул» с обращением к сотрудникам спецслужб Осетии: «Неужели вы думаете, что будете оставлены в безопасности наедине со своим безбожием и зверствами на земле Осетии? Мы приведем с дозволения Всевышнего Аллаха смерть за узду в дома многих из вас, заставляя ваших женщин бить себя по щекам в знак траура. Пусть будет для вас примером участь вашего коллеги из Чечни, захваченного и обезглавленного моджахедами Осетии. Запись казни этого нечестивца на осетинском и чеченском языках вы скоро сможете увидеть своими глазами».

 

14.02.2007г. на сайте сепаратистов «Кавказ-центр» было опубликовано очередное обращение террористов из т. н. «джамаата Шариат» (Дагестан), в котором говорится о том, что «…к лету, иншаАлла, у кафиров под ногами будет гореть земля. …трупы кафиров и мунафиков с Кавказа сотнями рассылаются по городам и селам. И это лучшее объяснение, что ожидает того, кто служит власти тагута. …те, кто идут в милицию и прочие «внутренние органы» кафирской системы автоматически обрекают себя на звание мунафиков…»

 

Безусловно, в последние годы эффективность деятельности правоохранительных органов зримо возросла, им в определенной степени удалось переломить ситуацию на Северном Кавказе в борьбе с терроризмом и религиозно-политическим экстремизмом. Например, только в 2006 г. в регионе был проведен ряд успешных спецопераций по задержанию (ликвидации) бандгрупп. Например, только в Дагестане ощутимые удары нанесены по бандподполью в городах Махачкале, Каспийске, Хасавюртовской и Буйнакской зонах. Ликвидированы группы Макашарипова, Дибирова, Наузова, Имурзаева, Таймасханова, Ахмедова, Хасбулатова, Шайхаева, Муташева, Меликова и другие. Уничтожены такие одиозные лидеры незаконных вооруженных формирований, как эмиссары-иностранцы Абу-Джарах и Абу-Умар, которые занимались формированием бандподполья в Дагестане и координацией террористической деятельности на Кавказе. Однако, как свидетельствует мировой опыт противодействия современному терроризму, даже успех «охоты» за лидерами криминальных или террористических сетей не гарантирует «победы» в противостоянии международному терроризму.

 

Действительно, ситуация в регионе до сих пор остается тревожной. Несмотря на уничтожение многих авторитетных лидеров сепаратизма (Ш. Басаев, А. Масхадов, М. Сайдуллаев, Э. Хаттаб, А. Дзейт и др.), осуществленную широкую амнистию членов НВФ, религиозно-экстремистское бандподполье не ликвидировано, а ареной противоборства становятся северокавказские города, где практически сформирована т. н. «городская герилья». Поступает информация о появлении на Северном Кавказе вновь создаваемых диверсионно-террористических групп, вербовке в них новых членов, особенно из числа молодежи. Сказанное свидетельствует о том, что одного лишь силового противостояния современному религиозно-политическому экстремизму явно недостаточно. Ориентация России на репрессивные методы подавления этнорелигиозного экстремизма, как свидетельствует современная мировая практика, эффективна лишь при борьбе с его вооруженными проявлениями. Напротив, использование силы против радикальных исламских организаций и носителей радикального сознания, выдвигающих альтернативные современной российской модели проекты государственно-правового устройства, но не прибегающих к насилию для их реализации, объективно превращает государственно-правовую политику в один из факторов расширения социальной базы этнорелигиозного экстремизма (Добаев И. П., Немчина В. И. Новый терроризм в мире и на Юге России. Ростов н / Дону, 2005. с. 281.).

 

Об этом свидетельствует широкая мировая практика борьбы с радикальным исламским движением: одни лишь репрессивные меры не только не способны поставить точку в деятельности исламистов, но и ведут к росту экстремизма с их стороны. Да и собственный опыт репрессивного подавления этнорелигиозного экстремизма на Северном Кавказе в бытность Российской империи и Советского Союза свидетельствуют о том, что запрет и силовое подавление антиправительственной деятельности на этнорелигиозной почве не преодолевает социальные девиации, а лишь консервирует их.

 

Поэтому более эффективно должны задействоваться и иные возможности, среди которых, в первую очередь, следует назвать информационно-пропагандистскую и разъяснительную работу, а также усиление борьбы с финансированием терроризма. Кроме того, следует четко определиться, что же сегодня представляет собой современное террористическое движение, а также носители идеологии религиозного экстремизма в мире, на юге России, в частности.

 

В нынешних условиях экстремистские религиозно-политические организации, как правило, являются сетевыми структурами, не несущими никаких обязательств даже перед своими рядовыми членами, не ограниченные в выборе целей и средств. Сети в широком смысле слова представляют собой самоорганизующиеся полицентричные структуры, ориентированные на достижение конкретных целей и решение определенных задач и состоящие из вполне автономных, иногда даже временных, коллективов с прозрачной легитимацией власти, децентрализацией ответственности, с горизонтальной (а не только вертикальной) направленностью связей и коммуникаций. Сети свободно связанных между собой равноправных и независимых участников как открытые структуры способны к неограниченному расширению путем включения все новых узлов, если те используют аналогичные коммуникационные коды (решают те же задачи и / или исповедуют те же ценности). Террористические сети представляют собой куда более подвижную и трудно уязвимую цель, нежели централизованные организации. Более того, сеть к тому же оказывается прекрасно приспособленной к инфильтрации в органы власти и управления, к коррупционным практикам и т.п., обладает большей устойчивостью и способностью к регенерации.

 

Трансформация террористических сообществ в последнее время идет главным образом по пути адаптации сетевых форм организации к потребностям террористических групп. Имеет место отход террористических организаций от иерархических и линейных моделей организации и переход к сетевым. Новая, сетевая модель террористической организации позволяет достигать большей конспиративности и эффективности, а ее финансовые возможности в глобализирующемся мире оказываются самодостаточными. В связи с распространением информационных технологий у террористических организаций появляется возможность оперативно координировать любые акции отдельных боевых групп в любых масштабах. Таким образом, на смену централизованным террористическим организациям прошлого приходят транснациональные сетевые структуры, состоящие из автономных ячеек, способные в русле общего идейно-политического направления проводить террористические атаки в любой географической точке планеты. В структурном плане наиболее распространенной и опасной моделью построения международной террористической сети является сегментированная, полицентричная, идеологически интегрированная сеть. В рамках таких сетей свое место могут найти и криминальные организованные группы, и теневой бизнес. Круг потенциальных участников подобных сетей оказывается практически неограниченным. Переплетение различных сетей друг с другом (террористических, финансовых, криминальных (наркотрафик, нелегальная торговля оружием, людьми и др.)) вообще придает возникающему сетевому конгломерату новые качества и делает его совершенно автономным, еще более аморфным, чем ранее, и при этом трудно уязвимым.

 

Эффективность организации таких террористических сетей и входящих в их состав боевых групп обусловливается повышением уровня координации действий, расширением организационных возможностей, а также активизацией обменов информацией, в том числе в режиме реального времени. В результате такого рода террористические сети оказываются почти идеально адаптированными к условиям так называемых «роевых» войн или войн с использованием принципа «боевой стаи» (Добаев И. П., Дугин А. Г. Роль и место «цветных революций» в геополитических трансформациях в Каспийско-Черноморском регионе // Евразийский проект: кавказский вектор / Южнороссийское обозрение. Вып. 30. Ростов н/Дону, 2005. с. 76.), когда за нанесением четко скоординированного по месту и времени удара прибывающих с разных направлений (из разных районов, республик и даже стран) боевиков и подразделений поддержки следует буквально «исчезновение», «растворение» боевой или террористической группы, вновь распадающейся на отдельные сегменты, стремительно исчезающие с места действия или сливающиеся с массами населения. Применение подобной тактики в конфликтах малой интенсивности было и остается весьма результативным даже против защищенных целей и военных объектов. Эффективна она и в современных крупных мегаполисах, поскольку целями террористических актов выступают слабозащищенные гражданские объекты и собственно население.

 

Именно в этом направлении в последние три-четыре года происходит трансформация террористического движения на Северном Кавказе. Она была вызвана, в том числе, уничтожением первого эшелона главарей и активистов незаконных вооруженных формирований (НВФ), которые первоначально, в 1999-2000 гг., делали ставку на фронтальные сражения, а после разгрома основных сил сепаратистов - на развитие партизанского движения. Пришедшее им на смену новое поколение северокавказских мусульман, структурно оформившееся в т. н. «молодежные джамааты», такой возможности уже не имело, а потому объективно вскоре выродилось в подпольно действующие в городских условиях сетевые террористические структуры.

 

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что «молодежные джамааты», как замкнутые ячейки молодых мусульман-радикалов, появились на Северном Кавказе еще в 70-е гг. ХХ века, выделившись из суфийских общин дагестанских шейхов. Однако в те годы радикализм адептов этих «джамаатов» не был ярко выражен; кроме того, они быстро попали в поле зрения органов госбезопасности и были быстро подавлены ими.

 

К 1993 г. в связи с возвращением в республики Северного Кавказа молодых мусульман, получивших религиозное образование за границей (по оценочным данным, в течение 1990-х гг. более 4-х тысяч молодых людей получило исламское образование за рубежом. Определенная ее часть была обработана в радикальном ключе. Их последующая после возвращения на родину деятельность, как правило, входит в противоречие с традиционными на Северном Кавказе течениями ислама), вновь начинают создаваться молодежные сетевые структуры, оформленные в виде «джамаатов». Проповедь «молодых имамов» была очень успешной, в религиозной полемике они явно переигрывали старое поколение служителей мусульманского культа, поскольку хорошо владели арабским языком, а также основательно усвоили необходимые науки о вере. Например, лидеры известного в регионе кабардино-балкарского «молодежного джамаата» - М. Мукожев, Р. Кудаев, А. Астемиров – получили мусульманское образование за рубежом. Они успешно проводили агитационно-пропагандистскую работу среди молодежи, располагая даже собственным сайтом в Интернете.

 

Сегодня имеются и другие сети «молодежных джамаатов» - в Дагестане, Чечне, Карачаево-Черкесии, в Ставрополье (преимущественно ногайцы). По некоторым данным, фиксируется процесс организационного оформления адыгейского «джамаата». В конце 90-х – начале 2000 гг. эти сети были связаны друг с другом на уровне руководителей и даже рядовых членов. Однако отдельные «джамааты», входившие в сеть, всегда имели определенную внутреннюю автономию. Сегодня же самостоятельные сетевые структуры связаны с другими, преимущественно, поставленными целями, т.е. идеологически.

 

Организационно структуры «молодых», как правило, копируются с ближневосточных: жесткое единоначалие, сплоченность рядов, широкая внутренняя благотворительность и взаимопомощь (как, например, у палестинского «Движения исламского сопротивлений» - ХАМАС).

 

По экспертным оценкам, среди членов «молодежных джамаатов» носителями идеологии радикального фундаментализма являются около 20% молодых людей. Однако они активны, пассионарны, как правило, становятся лидерами джамаатов или сети джамаатов. Однако впечатляет процесс фундаментализации религиозного сознания северокавказских мусульман, особенно молодежи, без чего было бы невозможно создавать «молодежные джамааты». Например, резуль­таты социологических исследований, проведенных группой ученых из Дагестанского научного центра РАН во главе с Заидом Абдулагаговым, зафиксировали, что 54,5% жителей Дагестана придерживаются фундаменталистских взглядов (считают, что мусульманская религия для мусульман должна быть такой же, какой она была при пророке Мухаммеде). Наибольший процент «фундаменталистской» позиции в общей выборке оказался среди респондентов предгорной зоны - 82%. По этому же показателю сельские районы значительно опережают города республики - 60,9% и 42,7% соответственно. Характерно, что еще несколько лет назад эти цифры были в разы ниже.

 

В этой связи можно сделать вывод о том, что «молодежные джамааты» имеют перспективу развития, поскольку располагают солидной и все более расширяющейся базой социальной поддержки. Как сетевые структуры, они доказали свою жизнеспособность, автономность и самовосстанавливаемость. Причем, вместо бандгрупп, действовавших до недавнего времени в лесисто-гористой сельской местности, появились хорошо законспирированные сетевые структуры «молодых мусульман» (т. н. «городская герилья»), основной опорой которых становятся уже российские города, пока, в основном, на Северном Кавказе. Поскольку в «джамааты» в последние годы приходят молодые северокавказские интеллектуалы, то в дальнейшем следует ожидать появления собственных, более жестких, нежели ранее привнесенных извне идеологических доктрин, а, значит, совершения все более дерзких диверсионно-террористических вылазок.

 

Согласно исследованиям, проведенным в Дагестане, среди пятидесяти ваххабитов, находившихся в 2000-2002 г.г. под следствием, лишь двое усомнились в справедливости и правильности своих поступков. Это обстоятельство свидетельствует о том, что ваххабизм как идеология представляет собой не просто совокупность экстремистских идей, а систему «аргументированных» положений. И борьбу с ней следует организовать на адекватном уровне. К сожалению, в России, как и во многих других странах, стоящих на переднем крае борьбы с экстремизмом, почти не уделяется внимания вопросам изучения реальных условий и причин, способствующих возникновению и разрастанию экстремизма и терроризма, их устранению или минимизации.

 

Если рассматривать терроризм как сложное и многомерное социально-политическое явление, то, стратегическим направлением решения проблемы является устранение наиболее важных факторов, определяющих террористические тенденции. Среди них эксперты традиционно выделяют социально-экономические, политические, демографо-миграционные и этно-конфессиональные, причем первые два блока факторов считаются ключевыми. Вместе с тем, решение этих явно запущенных, обладающих колоссальной инерцией, внутренних проблем может потребовать многих десятилетий, что явно недопустимо с геополитической точки зрения и с учетом внешнего влияния на российские внутриполитические процессы. Блок НАТО неуклонно продвигается на восток. США укрепляют свои позиции, в том числе военные, на постсоветском пространстве. Создается эшелонированный «санитарный кордон» посредством инспирации таких антироссийски ориентированных блоков и союзов, как, например, ГУАМ или СДВ (содружество демократического выбора) и т.д. Одновременно на территории собственно России при попустительстве властей практически открыто действуют многочисленные западные и прозападные НПО и НКО, созданы многочисленные «мониторинговые сети», превратившиеся, по сути, в сетевые аналитические структуры, добывающие и обрабатывающие информацию, прежде всего, в интересах западных спецслужб. Только в Южном федеральном округе действует более 100 таких организаций (см. об этом: Добаев И.П. Деятельность западных сетевых структур в ЮФО в контексте национальной и региональной безопасности // Конфликтология. 2006. № 1. с. 142-151). Среди них и т. н. «EAWARN» («Сеть раннего выявления и предупреждения конфликтов»), действующая с 1993 г. при финансовой и идеологической поддержке Запада, возглавляемая чл.-корреспондентом Российской академии наук, директором института этнологии и антропологии РАН, высокопоставленным членом Общественной палаты РФ – Тишковым В. А., исповедующим конструктивистский подход в понимании этничности, выдвинувшим в свое время нашумевший лозунг «Забыть о нации».

 

На состоявшейся 15 мая 2007 г. пресс-конференции в Нальчике руководитель общественной организации балкарского народа "Алан" С. Беппаев заявил, что к осени 2007 г. политическая обстановка на Северном Кавказе и, в частности в КБР, может резко ухудшиться, а основной угрозой стабильности являются западные и прозападные неправительственные организации и средства массовой информации, задача которых - создать межнациональную напряженность как самый эффективный способ дестабилизации общественно-политической обстановки и на этой волне попытаться захватить власть. С. Беппаев обвинил в прямой или косвенной причастности к созданию подобных организаций некоторые западные и российские общественные структуры: британский институт освещения войны и мира; Южный ресурсный центр (Краснодар); институт "Открытое общество"; Агентство по международному развитию и российское движение "За права человека". Другой пример: 20 июня 2007 г. «Евразийский союз молодежи» открыто обвинил уже упоминавшегося нами руководителя финансируемой американскими фондами «Сети по раннему выявлению и предупреждению конфликтов» (EAWARN) Тишкова В. А. в социальном шпионаже в пользу западных спецслужб.

 

Поэтому, планомерно осваивая стратегическое пространство борьбы с экстремизмом, следует повысить эффективность работы на тактическом уровне. Методологически это становится возможным, если рассматривать терроризм в более узком плане, как разновидность уголовного преступления. Тогда меры по борьбе с ним можно свести к четырем основным направлениям: совершенствованию правовой базы и правоприменения, укреплению и совершенствованию деятельности специальных служб, усилению борьбы с финансированием терроризма, активизации разъяснительной и идеолого-пропагандистской работы (Добаев И.П., Немчина В.И. - указ. соч. с. 257.). Если первых два направления, за исключением правоприменительной практики, относительно неплохо реализуются в практической деятельности соответствующих структур, то работа в отношении двух других блоков далека от совершенства, особенно на идеологическом фронте. Следует помнить, что целью антитеррористических операций выступает изоляция террористов от общества и лишение террористических организаций доступа к источникам снабжения.

 

Мероприятия по борьбе с финансированием терроризма включают в себя действия, направленные на подрыв и ликвидацию экономической базы радикалов, которая состоит из двух основных составляющих: содействия из-за рубежа и использования внутренних источников. Действительно, сегодня значительная часть финансовых ресурсов добывается террористическими сетями в результате легальной и полулегальной коммерческой деятельности, посредничества в наркотрафике, а также за счет многочисленных исламских фондов, базирующихся нередко в Европе и США. С началом глобальной антитеррористической кампании резко активизировалась деятельность по борьбе с отмыванием средств через банковскую сферу. Однако финансирование деятельности террористических групп и организаций может осуществляться и в обход официальной банковской системы. Помимо нее существует целый ряд нелегальных каналов движения финансовых средств, возможности выявить и отследить которые минимальны, например, хавала – основанная на взаимном доверии переправка денег по всему миру. Несмотря на некоторую уязвимость борьбы с финансированием терроризма, реализация ее на практике играет значимую роль, поскольку существенно ограничивает финансово-экономические возможности экстремистов и, соответственно, снижает их активность.

 

Помимо уничтожения инфраструктуры материальной поддержки террористов в России, необходимо также решительно и умно организовать противостояние идеологии исламизма (ваххабизма) в стране (см. об этом подробнее: Добаев И.П., Немчина В.И. - указ. соч., с. 270-275).

 

Залогом того, что экстремисты, прикрывающиеся религиозными лозунгами, не смогут в дальнейшем посягать на территориальную целостность страны, является исламское просвещение людей. В первую очередь, это касается молодежи, которая в силу своей нереализованной социальной энергии, активности и идейной восприимчивости оказалась наиболее вовлеченной в ряды экстремистов.

 

Вместе с тем, весьма важно, чтобы религиозные деятели на догматическом уровне могли противостоять идеологии экстремизма, для чего необходимо развивать собственную, российскую систему мусульманского образования.

 

Наконец, надо сказать и о том, что значительным вкладом в дело преодоления внутри- и межконфессиональных противоречий может стать утверждение в сознании граждан страны единой государственной идеологии, что в конечном итоге должно помочь обществу обрести духовную опору в нынешний период реформ. Этой объединяющей идеей может быть патриотизм - понятие, подзабытое в процессе разрушения прежней модели государства.

 

Игорь Добаев,

заведующий сектором геополитики и анализа информации

Южного научного центра РАН,

Ростов-на-Дону

  

Материал распечатан с информационно-аналитического портала "Евразия" http://evrazia.org
URL материала: http://evrazia.org/article/255