В последние годы существования СССР из уст архитектора «перестройки» и могильщика советской империи Михаила Горбачева часто можно было услышать фразу о необходимости достижения консенсуса. Данный пассаж был в первую очередь направлен в адрес США и их сателлитов в Западной Европе. Несмотря на пафосное звучание данного термина, было очевидно, что подобно «Антанте», созданной в качестве военно-политического блока Францией, Англией и Российской Империей в начале ХХ века, любой новый союз или сближение было выгодно только одному игроку - Соединенным Штатам.

Как и Великобритания в свое время, с помощью «консенсуса» Вашингтон удачно парализовал экономику и политическую стратегию Советского Союза, а затем, после его распада, принялся за Россию. Радостные возгласы о конце истории и однополярном моменте активно поощрялись многочисленными дебатами в аналитических центрах США и Западной Европы.

Но в 1998 году, похоже, маятник качнулся в другую сторону. По-крайней мере, политолог пакистанского происхождения Дилип Гиро в своей книге «После Империи: рождение многополярного мира» назвал активное противодействие России и Китая в СБ ООН попыткам США навязать свою волю в отношении Ирака не иначе как «проблеском многополярности». Очевидно, что окончательное уничтожение Югославии в 1999 году и одностороннюю демонстрацию силы со стороны НАТО нужно рассматривать в цепи всех этих событий как попытку США закрепить управляемый мировой «консенсус» и прощупать реальные возможности России. Однако, несмотря на неспособность Ельцина адекватно отреагировать на очередной балканский кризис весной 1999 года, уже в августе того же года в Бишкеке Шанхайской пятеркой было заключено очередное соглашение, которое многие назвали не иначе как «пакт антиНАТО».

Дальше последовали и другие «проблески»: создание ШОС на базе Шанхайской пятерки, рождение ОДКБ из ДКБ, «Мюнхенская речь», учреждение БРИКС, признание независимости Абхазии и Южной Осетии - все это показывает на неприятие того дискурса, который вместе с неолиберальной экономической глобализацией Вашингтон навязывал всем остальным странам и народам мира с начала 90-х годов.

Саммит G20, завершившийся на прошлой неделе в Санкт-Петербурге, представляет собой очередной яркий и однозначный сигнал в сторону многополярности. Несмотря на то, что сирийская тема разделила весь мир на два лагеря - сторонников и противников военной агрессии против ближневосточного государства, линий разломов существует гораздо больше. И многие из них пролегают в монолитных, на первый взгляд, сообществах - в Западной Европе, Арабском мире, странах Африки и Азиатско-тихоокеанского региона.

Решение создать банк БРИКС, которое было запланировано и ранее, - явное движение в сторону дедолларизации мировой экономики, по крайней мере, среди стран альянса. Транстихоокеанское партнерство, продвигаемое США, подрывается усилиями КНР и патриотических сил Японии и Южной Кореи. Европейское единство, которое активно афишируется бюрократами из Совета Европы, Европейской комиссии и других чиновничьих институтов, не так уж крепко - об этом свидетельствует желание Шотландии провести референдум о выходе из Британского Королевства, активные дипломатические перепалки между Бухарестом и Будапештом, возня Мадрида и Лондона вокруг Гибралтара и др. многочисленные события.

У глобального диссенсуса есть глубокое цивилизационное измерение - это не только противоречия между группами государств в СБ ООН и наднациональных организациях.

Широкомасштабный политический экуменизм, направленный на создание международной гражданской биомассы менеджеров, неосуществим как из-за сильного неприятия этой повестки, которое испытывают представители власти самых разных народов, регионов, традиций и религий, так и по причине самой природы человеческих сообществ. Мировое человеческое сообщество не может быть единым.

Приведем один пример из области кросс-культурных исследований. Британский лингвист Ричард Льюис предложил модель трех типов обществ - линейноактивного, мультиактивного и реактивного. Например, китайцы и японцы относятся к группе реактивной культуры, где приоритет отдается этикету, вежливости и уважению, и действия лиц из этой группы основаны на аккуратной реакции в отношении противоположной стороны. Ядро мультиактивной культуры, представители которой делают много дел сразу в соответствии с их относительной значимостью, а не графиком, составляют страны Латинской Америки (Россия близко примыкает к этому ядру), а к линейноактивной группе, в которой планирование, организация и реализация направлены на достижение одной цели в течение промежутка времени, относятся Германия, Британия и США (не исключено, что это аффектирует и на резкую внешнюю политику Белого дома). Данное культурологическое исследование показывает, насколько даже в плане эмоций и восприятия могут быть различными близкие по географии сообщества.

Кроме того, если исходить из позиции этнического самоосмысления или религиозных принципов, то для многих народов, если не большинства, характерна обязательная фактическая эксклюзивность, в отличии от теоретической нормативной инклюзивности, предлагаемой буржуазным неолиберальным истеблишментом. Эксклюзивность не подразумевает конфликт, но полилог между народами и цивилизационными полюсами, который, однако, возможен на платформе общего понимания как общепланетарных проблем, так и уникальности и полной безперспективности обсуждения некоторых тем (например, исламская экономическая этика не признает ссуду под процент, которая характерна для иудейского этоса, несмотря на общие авраамические корни, а последователи индуизма могут быть только уроженцами индийского субконтинента).

С другой стороны, вопросы суверенитета приобретают новую актуальность, что подстегивает к росту национализма разных форм и усилению глобального диссенсуса. Геополитика киберпространства также показывает явные разногласия по вопросам управления интернетом. Усилия либеральных конвергенционистов, которые проводились довольно грязными методами, вызвали не только политические скандалы по поводу слежки США в интернет (привет Эдварду Сноудену), но и закрепили мнение о необходимости наведения порядка в национальных сегментах киберпространства.

Глобальный диссенсус - это не панацея, но текущая необходимость разрыва с мировым неолиберальным картелем, продвигающим агрессивную политику поглощения, замаскированную под консенсус. И множащиеся линии разрыва подталкивают те страны, которые желают вырваться из пут Вашингтона, к интенсификации связей друг с другом.

Так постепенно и рождается многополярное мироустройство.