Гегемония и доминирование, будь то последняя супердержава, распространяющая свое влияние на весь мир, или региональный актор, устанавливающий зону своих национальных интересов за пределами своих границ, всегда вызывали и будут вызывать сопротивление, которое можно отнести к феномену контргегемонии.

Здесь мы сталкиваемся с бифуркацией на грамшианскую и реалистскую версию. Антонио Грамши утверждал, что борьба за гегемонию разворачивается в гражданском обществе, т. к. гражданская сила опирается на консенсус и договор [1]. Иными словами, гегемония связана с буржуазным обществом, где превалируют либеральные ценности и взгляды на государственное устройство и международные отношения. Следовательно, контргегемония разворачивается прежде всего в социальной сфере и направлена на ниспровержение буржуазных ценностей. С позиции глобального контроля конртргегемония связана с теми силами, которые пытаются воспрепятствовать установлению специфического режима, нивелирующего и разрушающего гетеродоксальные формы социально-экономического порядка и базирующиеся на традиционных устоях.

В международных отношениях также часто употребляют выражение «гегемония» для обозначения преимущества какого-либо актора над другими региональными силами. Эта традиция связана с наследием Фукидида, т. к. похоже, что именно этот древнегреческий автор впервые применил термин «гегемония» в своей работе «История» [2], где он описывал ход Пелопонесской войны и предшествующие ей события. В данном значении часто говорят о гегемонии Китая в регионе Юго-Восточной Азии или гегемонии Индии над Непалом и Бангладеш.

Крайне важно отметить, что Уильям Робинсон указывал на четыре типа гегемонии в контексте исторической эволюции и мировой капиталистической системы:

1) гегемония как международное доминирование, что связано со школой реализма;

2) государственная гегемония, которая относится к межгосударственным отношениям и власти ключевых государств (core states);

3) гегемония как соперничество между историческими блоками при определенном политическм порядке (особенность социальной структуры аккумулирования);

4) Консенсусное доминирование или идеологическая гегемония [3].

Таким образом, государство, способное соединить все четыре позиции, может достичь статуса безусловного гегемона. Характерно, что идеологической базой гегемонии является рынок, а целью при этом становится структурирование глобальной экономической системы через международные организации. ООН, Всемирный банк, Международный Валютный Фонд, Всемирная торговая Организация, Международная Организация Здравоохранения и многие другие являются инструментами осуществления гегемонии США. Следовательно, верховенство права и международного законодательства является той опорой, на основе которой Вашингтон проводит свою экспансию и господство. Даже «государства-изгои», не вписывающиеся в текущую систему международных отношений, вынуждены смириться с диктатом США, который выражается в экономической блокаде, санкциях и прочих мерах сдерживания и контроля.

По мнению аргентинского геополитика Карлоса Альберто Перейра-Меле, гегемония в ХХ веке осуществлялась благодаря действиям Трехсторонней комиссии, которая утверждала неолиберальный порядок и маргинализировала Европу. Эти действия также довольно сильно ощущались в Латинской Америке, что привело к сопротивлению отдельных государств (наиболее яркие представители - это лидеры национальных движений - Кастро, Торрес, Баргас, Веласко Альвадаро, Перон), а в дальнейшем вызвало ответную реакцию и трансформацию континента, выраженную в создании региональных блоков - UNASUR, MERCOSUR, CELAC, ALBA. Экономическим двигателем данного сопротивления, по мнению Перейра-Меле, является Бразилия, а Аргентина представляет собой «хаб» региона [4]. Аналогично, усилия других государств, будь то БРИКС, неудавшийся проект Африканского Союза Каддафи или Евразийский Союз направлены на снижение двойной гегемонии. В международной политике это выражено в попытке снизить влияние доминирования определенных политических сил, а в грамшистской версии перестроить социумы внутри государств.

Данные усилия, которые зачастую сливаются в различных политических проектах, например в Боливарианской революции в Венесуэле или индихинистских реформах в Боливии, можно охарактеризовать как конъюнктурную контргегемонию. Подобные попытки оседлать глобализацию и выработать конструктивный проект сопротивления были связаны с неадекватным развитием обществ стран Третьего мира, распространением нищеты, терроризма и других негативных эффектов, которые начали распространяться по миру с 90-х годов прошлого столетия.

Тем не менее, конъюнктурная контргегемония может быть только техническим инструментом, а для создания устойчивой платформы, подходящую под глобальную базу контргегемонии, необходим пересмотр существующих политических практик и ниспровержение буржуазного строя и ее апологетов («проклятой касты», по выражению Иосифа Сталина), где бы он ни находился. Если практикующими союзниками в данном вопросе могут быть самые различные силы - от хактивистов до радикальных экологов, теоретическая основа должна быть направлена на демонтаж политической репрезентации. Недаром Франклин Анкерсмит назвал нынешнее состояние кризисом формы и жанра [5]. Впрочем, эти перекосы в политическом поле существовали и ранее, так как репрезентация, принятая как норматив буржуазно-капиталистического строя, является не чем иным, как представлением (депутатов, делегатов, полномочий), т. е. замещением или сходством. Отсюда происходит и симуляция (симулякры) социально-политической деятельности, которую Ги Дебор охарактеризовал как «общество спектакля» [6].

Следовательно, контрпрезентация должна состоять в прямой демократии и выступлении против представленных и утвержденных истеблишментом ценностей и нормативов.

И эти действия могут осуществляться в любой точке мира, независимо от положения и социального статуса. Это подтверждают исследования английского политолога Джереми Лестера, продолжающего разрабатывать теорию грамшизма и использующего термин прекариат. Прекариат это - слой лиц, у которых доходы, занятость, сама жизнь не гарантированы ни государством, берущим на себя по отношению к основным слоям общества в ряде стран некоторые обязательства, ни работодателем, имеющим в случае развитых форм капиталистической организации некоторые обязательства (зафиксированные в коллективном договоре) по отношению к работникам [7]. На примере Венесуэлы и Боливии автор показывает как беднейшие слои населения в этих странах смогли прийти к самоосознанию себя в качестве политической силы и осуществить революционные преобразования (как пишет автор, не Чавес привел народ Венесуэлы к победе, а народ привел Чавеса к посту президента).

Крайне важно, что нынешний глобальный экономический кризис подорвал средний класс во многих странах, считавшихся образцом благополучия и стабильности, где начался процесс прекариации [8]. Такая ущемленность и неустойчивость создает чувство неполноценности в буржуазных обществах, разъедая его изнутри, что может использоваться радикальными интеллектуалами контргегемонистами как внутри, так и извне для корректировки политической повестки дня вплоть до подготовки революционной ситуации. Вполне вероятно, что истеблишмент предчувствует такую развязку и заранее проводит меры по недопущению распространения контргегемонии и подавлению прекариата путем его подтягивания до стандартов среднего класса (что в данной ситуации сделать крайне тяжело), либо жесткими репрессионными мерами.

Тем не менее, будет интересно взглянуть на революционные процессы, связанные с действиями прекреата в отношении глобальной власти не только в государствах, где за многие годы накапливался протестный потенциал, но и внутри США. В этом отношении крайне показательными будут так называемые Mega Marchas - массовые акции протеста, организованные выходцами из Латинской Америки. Они начали проводиться в начале 2006 года как ответ на введение нового закона о борьбе с терроризмом и незаконной миграцией, изданного в 2005 году (H.R. 4437). Закон предусматривал жесткие меры в отношении тех мигрантов, которые не имели соответствующих документов на проживание и трудоустройство в США, усиливал милитаризацию границу с Мексикой, а также уголовную ответственность для лиц и организаций, которые предоставляли услуги мигрантам без документов. В ответ на это миллионы латиносов, неважно, имели ли они документы или нет, родились в США или приехали позже, объединили свои усилия, выйдя на улицы Лос-Анджелеса и еще ста городов США. Эти марши стали самой массовой мобилизацией в истории США, хотя о них умалчивали официальные СМИ.

Кране показательно, что некоторые академические исследователи, такие как Уильям Робинсон [9] и Адам Дэвид Мортон [10] анализировали социальные процессы в призме взаимосвязи теории Грамши, а также сопротивления и доминации в эпоху глобализации, и обратили внимание на Mega Marchas как на акт контргегемонии [11].

Профессор Университета Нью-Йорка Альфонсо Гонсалес предложил даже термин Латинский Исторический Блок (Latino Historic Bloc) [12], указав на то, что он воплотился благодаря работе органических интеллектуалов внутри него, что и привело к появлению момента контргегемонии. Лидеры этого блока появились из различных секторов и классовых интересов миллионов рабочих, не имеющих документов, а органические интеллектуалы смогли артикулировать послание, которое резонировало с общими интересами и настроениями латиноамериканских мигрантов и их союзников из числа профсоюзов, студентов, комитетов местного самоуправления, городских общин, масс-медиа и пр.

Гонсалес отмечает, что этот контргегемонистский момент нельзя путать с устойчивым и успешным контргегемонистским проектом, так как Латинский Исторический Блок распался так же быстро, как и появился по причине внутренних классовых и идеологических разногласий, разным мнениям по вопросу работы с Конгрессом, кооптации демократов, отсутствия политической ясности и ресурсов.

Тем не менее, полученные уроки могут быть полезны для дальнейшей разработки контргегемонистского проекта. Опыт из других регионов также необходимо отслеживать и систематизировать.

Не меньшую важность представляет и общая ситуация в мировой политике. Дискуссии об упадке США и роли этой страны в качестве мирового лидера или шерифа подчас развертываются в рамках грамшистской теории и могут служить прекурсорами для разработки действующей модели и соединения воедино всех элементов планетарной контргегемонии.

[1] Грамши А. Избранные произведения. В 3-х тт. Т. III: Тюремные тетради. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1959.

[2] Фукидид. История. М., 1993.

[3] Robinson, William I. Gramsci and Globalisation: From Nation-State to Transnational Hegemony// Critical Review of International Social and Political Philosophy 8, no. 4, 2005, P. 1-16.

[4] Из личной переписки. Письмо от 27.01.2013

[5] Анкерсмит Ф. Р. Политическая репрезентация ( Пер.с англ.), УРСС, 2012.

[6] Дебор Ги. Общество спектакля. М.: Логос, 1999.

[7] Лестер Джереми. Прекариат: отверженные как новый революционный класс. // Альтернативы N 1, 2009, С. 85-90.

[8] Мармер Э. Что такое прекариат. // Neue Zeiten № 05 (071), май 2009.

[9] Robinson, William. Promoting Polyarchy: Globalization, US Intervention, and Hegemony. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

[10] Morton, Adam David. Unraveling Gramsci: Hegemony and Passive Revolution in the Global Political Economy. London: Pluto Press, 2007.

[11] Robinson, William. Aqui Estamos y no Nos Vamos!: Global Capital and the Struggle for Immigrant Rights. // Race and Class 2, 2006, 48: 77-91.

[12] Gonzales, Alfonso. The 2006 Mega Marchas in Greater Los Angeles: Counter-hegemonic moment and the future of El Migrante Struggle. // Latino Studies Vol. 7, 1, 2009, P. 30-59.