C распадом Советского Союза и коммунистической системы в историографии новых независимых государств произошел отказ от прежних исторических парадигм, в частности, усилились тенденции к удревнению своей истории. В частности, стало почти аксиомой в среде украинских архипатриотов начинать историю Украины если не с эпохи Триполья, то уж с антского времени. Вследствие всплеска националистических настроений усилилось неприятие России и роли русского народа в истории, в частности, Восточной Европы, а также отторжение взглядов относительно какой-либо общности и единства в историческом прошлом. В связи с этим резкое неприятие в современной украинской историографии вызывает концепция о древнерусской народности.

Древнерусская народность или древнерусский этнос - это, согласно распространенной историографической концепции, единая этнокультурная и социальная общность, которая сформировалась из восточнославянских племен в процессе этногенеза в Киевской Руси на протяжении X-XIII веков. В рамках этой концепции считается, что все три современных восточнославянских народа - белорусы, русские и украинцы - возникли в результате постепенного распада древнерусской народности после монгольского нашествия на Русь.

К признакам единства, которые позволяют говорить о единой народности, относят общность литературного и разговорного языка (при сохранении местных диалектов), общность территории, определенную экономическую общность, единство духовной и материальной культуры, общую религию, одинаковые традиции, обычаи и право, военное устройство, общую борьбу против внешних врагов, а также наличие сознания единства Руси.

Кроме противостояния в узкой научной среде, противники концепции древнерусской народности ведут широкую пропаганду в украинском обществе, направленную на ее всяческую дискредитацию. На эту концепцию и на ее сторонников навешиваются уничижительно-оскорбительные и идеологически заангажированные ярлыки, рассчитанные вызвать эмоционально-негативное восприятие этой теории среди широкого круга специально не подготовленных читателей или слушателей.

Достаточно очевидно, что данный вопрос ввиду своей острой политизации требует открытого всестороннего обсуждения на научных форумах. Впрочем, разумно организовать дискуссию не только среди узкого круга академических специалистов (как то историков, археологов, этнологов), но привлечь для ее участия и преподавателей вузов, которые собственно и должны в силу специфики своей деятельности доносить студенческой аудитории современные исследовательские наработки.

Отметим, что ряд официальных мероприятий по теме этнонациональных процессов у восточных славян, в которых участвовали и представители вузовской науки, продемонстрировали принципиальное неприятие их участниками мифологизированных, политически ангажированных и профессионально некомпетентных представлений, получивших распространение как на Украине и в Белоруссии, так и в России.

Кто бы на каких позициях не стоял относительно того, существовала древнерусская народность или же нет, всегда требуется помнить и придерживаться четкого правила - перевод диспута из научной в политическую плоскость приводит к дискредитации науки как таковой, а самих ученых низводит в ранг демагогов, обслуживающих потребности того или иного властного режима. Что мы сегодня и наблюдаем на Украине. Несомненно, такие скороспелые и созданные зачастую в угоду политической конъюнктуре «опусы» обречены на недолговечность.

Ярким и убедительным примером могут служить все те же якобы научные построения советских гуманитариев, создававшиеся под определенный идеологический заказ (здесь имеются в виду крайности концепции / теории древнерусской народности, особенно проявившиеся с середины 1950-х годов). Если уж ученый мир пытается пересмотреть позиции, выработанные советской исторической наукой, в данном случае относительно этнического понимания общества Киевской Руси, то делать это надо осмысленно, не прибегая к самим же на сегодня и критикуемым методам ведения дебатов.

Кроме того, иногда современные гуманитарии, разрабатывая проблемы этногенеза, направленность своего мышления соотносят с формулой «и страха ради иудейского»; иными словами, забывчивость «декалога» принципов научной методологии приводит к тому, что исследователь, пытаясь предугадать желание политической элиты, сам становится создателем и продуцентом исторических мифологем.

Тема ответственности ученого перед наукой (пожалуй, стоит поставить вопрос и шире - перед обществом, поскольку интеллектуальные построения имеют смысл, когда они активно функционируют) поднималась неоднократно. В современной довольно сложной интеллектуальной и социально-психологической ситуации на историка возлагаются требования из категорий не только научных, но и нравственных императивов. От позиции нынешнего гуманитария очень многое зависит. Бесспорно, не приходится отрицать, что «в самой науке что-то не в порядке», однако рано безапелляционно утверждать: происходящие казуистические ситуации, которые мы имеем возможность наблюдать, являются следствием общей деградации академического сообщества.

На сегодня именно в среде академической науки звучат взвешенные голоса и предостережения относительно ее политизации; собственно со стороны представителей академической элиты постоянно слышны настоятельные предупреждения: компетентно учитывать по-своему уникальный опыт, наработанный исторической наукой в советскую эпоху.

И дело здесь вовсе не в ностальгии о прошлом, о том времени, когда, происходило их становление как исследователей. При огульном очернении наработок предшественников априори утрачивается потенциал, необходимый для создания новых теоретико-методологических доктрин. Стратегия на обновление и преобразование исторических построений в своей основе нацелена на созидательный позитив, который, в свою очередь, не предусматривает превалирования необоснованного отрицания-отторжения. Критика только тогда действенна, когда она конструктивна, когда несет в себе гипотетическую модель разрешения конфликта.

В иных случаях, если не представлены к тому же и логически обоснованные аргументы, она ложна: возражения, пусть даже облеченные в тогу принципиальности и возвышенной идеи (читай: на практике конъюнктурной идеологемы), следует однозначно трактовать, как таковые, что имеют определенную «целевую установку», крайне далекую от запросов науки. Задача современного историка и заключается в том, чтобы устоять против соблазна стать сопричастным к процессу создания и продуцирования псевдонаучных конструкций, помня о предначертании собственной профессии - Historia magistra vitae est («История - наставница жизни», Марк Туллий Цицерон).