Проблемы конфликтогенности на Юге России актуализировались в научном сознании в 90-х годах прошлого века. По времени это совпало с тем, что, с одной стороны, в отечественном интеллектуальном дискурсе произошел отказ от теории общественно-экономических формаций как единственно «правильной» научной методологии, а с другой - в нем появились методологические новации, заимствованные из эпистемологического арсенала западной научно-исследовательской традиции.

Ученые, изучающие глобальные и социокультурные факторы конфликтогенности на Юге России, в настоящее время используют различные модели социального исследования. Одни из них работают в русле классической модели, другие - неклассической, третьи прибегают к синтезу установок классической и неклассической моделей.

Классическая модель социального исследования базируется на том типе научной рациональности, основой которой выступает стремление замечать только общее и закономерное, игнорируя единичное и случайное. Эта модель базируется на принципе социологизма, который содержит два аспекта: предметный и методологический. Данная модель, игнорируя казуальность социальной реальности, признает только ее каузальность, стремится к целостной реконструкции социальной реальности, опираясь на «теорию факторов». При этом предполагается, что изучение взаимосвязей между различными факторами позволяет выявлять их повторяемость и устанавливать социальные закономерности.

Неклассическая же модель научного исследования - это приоритет «живых» социальных коммуникаций перед жесткими социальными структурами, это стремлением не к поиску логики событий, а к постижению смысла жизнедеятельности людей.

Классическая и неклассическая модели научного исследования являются «одномерными» методологическими конструктами, акцентирующими внимание на тех или иных сторонах социальной реальности. Поэтому при изучении глобальных и социокультурных факторов конфликтогенности на Юге России одни исследователи особое значение придают объективным факторам, другие - субъективным. При этом источник конфликтогенности усматривается то в современных реалиях на Юге России, то - в ее историческом прошлом.

Так, одни исследователи считают, что материализация, в частности, чеченского феномена произошла в условиях конфликта и глубоких общественных трансформаций эпохи Горбачева-Ельцина. При этом они отмечают, что чеченство стало не просто первичной (примордиальной) идентичностью, но и особой ролью, замешанной на националистическом нарциссизме, комплексе жертвенности и мессианской идее «гробовщиков империи», «освободителей Кавказа» и «авангарда исламизма».

Другие исследователи, не отрицая значения современных факторов, обращают внимание на необходимость изучения в первую очередь исторических предпосылок конфликтогенной ситуации в регионе. Третьи полагают, что конфликтогенная ситуация на Юге России обусловлена уникальной комбинацией исторических, социально-экономических, этнических, демографических, психологических и иных факторов, находящихся в сложном взаимодействии. При этом многие исследователи пытаются выделить доминирующие факторы. Одним из них, по их мнению, является этнический фактор и связанная с ним ксенофобия. Однако при этом некоторые из исследователей источник кофликтогенности усматривают в кризисе этнической идентичности, другие, наоборот, - в активизации и мобилизации этничности. Особое значение при изучении конфликтогенности в регионе придается конфессиональному фактору.

При изучении конфликтогенности на Юге России также большое внимание уделяется внешним факторам - таким, как изменение геополитического положения Юга России после распада СССР и кризис государственно-политической и культурно-исторической идентичности российского (постсоветского общества). Особое внимание уделяют таким факторам, как взаимодействие цивилизаций и международный терроризм.

«Одномерные» методологические конструкты (однофакторные и многофакторные) позволили выявить самые разнообразные факторы конфликтогенной ситуации на Юге России и в этом плане оказались весьма эффективным познавательным средством. Однако, для более глубокого понимания и объяснении этой ситуации требуются «многомерные» конструкты.

Данные конструкты получают реализацию в рамках неоклассической модели научного исследования. Основой этой модели выступает синтез объективистских и субъективистских подходов, социологистских и номиналистских принципов, номотетических и идиографических стратегий при изучении социальной реальности. Вместо дихотомии «материальное - ментальное» неоклассики считают необходимым изучать взаимодействие в социальной реальности и объективных структур, и субъективных действий. Поэтому предметом неоклассической модели научного исследования выступают и надындивидуальная универсальная и каузальная реальность (социальные процессы, структуры и институты), и уникальная казуальная индивидуальная реальность (повседневная жизнедеятельность людей и их уникальные духовные практики).

Неоклассики большое значение придают изучению альтернативности социальных процессов в плане более глубокого понимания превращения социальных возможностей в социальную действительность, соотношения необходимости и случайности в ситуации нестабильности и неопределенности. Это позволяет в рамках неклассической модели научного исследования широко использовать идеи синергетики как теории самоорганизации сложных систем.

Неоклассики, признавая объективность научного исследования, не отрицают и его субъективности. Они отводят субъективности эвристическую роль в первую очередь при выборе исходных методологических оснований научного исследования, что в конечном счете обнаруживается в контекстном содержании научной истины. Неоклассики, отказываясь от принципа «нейтральности субъекта» научного исследования по отношению к его предмету, большое значение придают деятельности самого ученого, использующего определенные риторические стратегии в процессе реконструкции социальной реальности.

При изучении ситуации, сложившейся на Юге России, некоторые исследователи также предлагают использовать методологию концептологического анализа как междисциплинарного интегративного подхода к изучению, пониманию и моделированию социальной реальности. При изучении конфликтогенных факторов эта методология ориентирует исследователя на интегративное использование идей и методов, разработанных в различных научных дисциплинах.

«Многомерный» подход к изучению факторов конфликтогенности на Юге России в русле неоклассической модели научного исследования предполагает разработку такого методологического конструкта, который базируется, с одной стороны, на разноуровневом и разномасштабном видении конфликтогенной реальности, а с другой - на синтезе примордиалистских, инструменталистских и конструктивистских подходов, позволяющем целостно рассматривать мотивы участия людей в конфликтах.

Выделяются три уровня конфликтогенных факторов: микро-, мезо- и макроуровень. При изучении этих факторов используются два подхода: сторонники структурного подхода основное внимание уделяют макроуровневым факторам, сторонники перцептивного подхода акцентируют внимание на факторах микро- и мезороуровня.

Используя многоуровневый подход, исследователи, изучающие конфликтогенные факторы, выделяют на микроуровене - мотивы участия людей в конфликте; мезоуровене - деятельность националистических организаций; макроуровене - миграцию и модернизацию. Среди мотивов участия людей в конфликте исследователи указывают прежде всего дилемму безопасности, статусную заинтересованность, гегемонистские амбиции и конкуренцию элит, а на макроуровне главную роль они отводят такому фактору, как неспособность правительства контролировать конституционный порядок на территории государства и «внешнее пособничество».

В рамках «многомерного» подхода к изучению факторов конфликтогенности на Юге России исследователи отмечают, что в этом регионе существует ряд факторов, придающих этому процессу особую специфику и большую остроту. Во-первых, это повышенная значимость этнической идентификации в самосознании северо-кавказских этносов по сравнению с другими типами социальной идентификации в следствие сложной этнической структуры и не завершенности процессов нациестроительства в регионе. Во-вторых, это наследие национально-территориальных переделов, поскольку нигде более в пределах нынешней России не было осуществлено такого количества изменений в национально-территориальном устройстве, как на Северном Кавказе, причем эти изменения касались как изменения границ, так и изменения статуса национально-территориальных образований.

В-третьих, это особенности менталитета горских народов Северного Кавказа, веками ориентировавшихся на «разрешение» конфликтов с помощью силы. Культ оружия и силы, обусловленные историко-географическими особенностями региона, сформировали у народов Кавказа специфическую культуру конфликта, в которой силовой его исход является приоритетным. В-четвертых, это относительно позднее присоединение Северного Кавказа к России по сравнению с другими областями, являющимися этнической родиной или исторически сложившимися ареалами расселения народов. В-пятых, это последствия депортаций и массового переселениями народов, осуществлявшиеся в советский период истории. В-шестых, это отсутствие концептуально разработанной государственной национальной политики на Северном Кавказе в условиях межэтнической напряженности в регионе и нерешенности вопросов федеративного устройства России, в том числе, и уравнивания прав субъектов федерации.

Ряд исследователей, изучая конфликтогенные факторы на Юге России, рассматривают, с одной стороны, геополитические, а с другой - социально-политические факторы. Они считает, что геополитические факторы, характеризующие традиционные военно-стратегические и экономические интересы России и других государств мирового сообщества на Кавказе, изначально задают высокий фоновый уровень социальной напряженности в регионе. Геополитические факторы при этом рассматриваются на двух уровнях: на глобальном уровне - место Северного Кавказа в системе геополитических интересов мировых держав; на локальном уровне - геополитическое влияние Северного Кавказа на Российскую Федерацию.

Социально-политические факторы исследователями делятся на долгосрочные и ситуативные. К долгосрочным факторам они относят исторически сложившуюся полиэтничность Северного Кавказа, наличие многочисленных языковых групп народов, обладающих самостоятельными национальными интересами в различных сферах общественной жизни; влияние на политические институты традиционных родовых структур; историческую память этносов как элемент национального самосознания и основу консолидации национальных интересов; разностатусность различных национальных групп, проявляющуюся прежде всего в структуре занятости и уровне образования населения в полиэтничных обществах; территориальные споры и претензии этнических групп друг к другу. К ситуативным факторам - ухудшение экономического положения, которое сопровождается разрушением традиционных хозяйственных связей, обострением криминогенной обстановки, ростом влияния мафиозных структур и расширением возможности незаконного распространения оружия; деятельность основных политических сил в регионе.

Некоторые исследователи, также выделяя геополитические и социально-политические факторы конфлктогенности на Юге России, дают несколько иной их список: 1) геополитические факторы - пограничное положение Северного Кавказа между атлантистской и континентальной моделями мира, что неизбежно включает его в зону международных интересов; Северный Кавказ - контактная цивилизационно-кулътурная зона (исламской, кавказской горской и российской цивилизаций); доминантные торговые пути через регион; 2) долгосрочные социально-политические факторы - политэтничностъ и поликонфессиональность региона; стабильное влияние семейно-родовых (тейпы, тухкумы) и религиозных общностей (мазхабы, вирды); патерналистские традиции и ожидания общества; этническая идентификация на основе ценностной системы горских морально-этических кодексов, полиюридизм этнического сознания; территориальные проблемы; этномобилизационная роль исторической памяти; разностатусность различных этнических групп; модернизация всех сфер жизни; 3) ситуативные факторы - системный кризис России и СКЭР, значительное падение жизненного уровня; депрессивный характер региона; массовое распространение оружия; криминализация экономики и политической сферы; законодательные противоречия в отношениях центр - регионы; динамичное и неопределенное взаимодействие этнополитических движений; массовая миграция населения; военные действия в Чечне.

Третьи исследователи, проводя ситуационно-факторный анализ конфликтогенности на Юге России, считают, что наиболее значимыми в плане воздействия на социально-политическую обстановку в регионе являются экономические, политические, конфессионально-мировоззренческие и этнодемографические факторы. По мнению некоторых ученых, на Юге России действует ряд факторов, которые придают специфику и большую остроту конфликтам в Регионе.

Во-первых, это повышенная значимость этнической идентификации в самосознании кавказских этносов по сравнению с другими типами социальной идентификации. Такая ситуация типична для регионов со сложной этнической структурой и не завершенными процессами нациестроительства.

Во-вторых, это наследие национально-территориальных переделов. Нигде более в пределах нынешней России не было осуществлено такого большого количества изменений в национально-территориальном устройстве, как на Северном Кавказе, причем эти изменения касались как изменения границ, так и изменения статуса национально-территориальных образований.

В-третьих, это особенности менталитета горских народов Кавказа, веками ориентировавшихся на «разрешение» конфликтов с помощью силы. Культ оружия и силы, обусловленные историко-географическими особенностями региона, сформировали у народов Кавказа специфическую культуру конфликта, в которой силовой его исход является приоритетным.

В-четвертых, это относительно позднее присоединение Северного Кавказа к России по сравнению с другими областями, являющимися этнической родиной или исторически сложившимися ареалами расселения народов.

В-пятых, это последствия депортаций и массового переселениями народов.

В-шестых, это отсутствие концептуально разработанной «кавказской политики» российского государства. Северный Кавказ, будучи специфическим в этническом отношении регионом нашей страны, требует особого подхода в управлении межэтническими процессами. Также следует учитывать, что в ряде регионов Российской Федерации, и прежде всего на Северном Кавказе, будет сохраняться межэтническая напряженность до тех пор, пока не будут решены вопросы федеративного устройства, в том числе, уравнивания прав субъектов федерации.

При изучении социальной реальности могут существовать разные масштабы ее рассмотрения. Есть явления, существующие непосредственно, здесь и сейчас. Это - единичные действия и создаваемые ими факты повседневности. Кроме того, есть более крупные явления, целостный охват которых невозможен без определенных процедур, улавливающих движение во времени и в пространстве (исторические события и политические процессы, а также возникающих благодаря им специальные институты. Есть, наконец, явления, точнее - объекты исследования, которые «универсальны», то есть в данной области знания наличествуют всегда и повсюду. Разные масштабы рассмотрения социальной действительности отвечают самой ее природе. Поэтому весьма опасны попытки объявить тот или иной масштаб единственно «реальным», а все другие - фикциями. Они ведут к искажению действительности, мешают воспринимать всю ее полноту и сложность.

Применительно к Югу России методология разноуровнего и разномасштабного исследования получила реализацию в нескольких теоретических конструктах. В рамках одного из них выделяется несколько уровней объяснения событий на Северном Кавказе. Первый - микроуровень - связан с пониманием этнополитических процессов, проходящих в регионе после распада СССР. Второй - мезоуровень - с трактовкой особенностей исторического взаимодействия России и народов Северного Кавказа. Третий - макроуровень - с интерпретацией этих событий в русле цивилизационного подхода. В рамках другого конструкта события и процессы на Северном Кавказе предлагается изучать «hiс et nunc» («здесь и сейчас») в русле «behavioral approach» (поведенческого подхода) или рассматривать в контексте «longue duree» («долгой длительности») и «big structures» («больших структур»), который задается различными теориями глобализации.

Конфликтогенные факторы на юге России также можно рассматривать как в масштабе «hic et nunc» («здесь и сейчас»), так и масштабе «longue duree» («долгой длительности») и «big structures» («больших структур»). Конфликтогенные факторы в масштабе «hic et nunc» связаны с процессами, проходящими в регионе после распада СССР. Они проявляется прежде всего в политических структурах и этнических взаимодействиях, которые развертываются в режиме пространства и времени повседневности, а также в этнонациональных конфликтах (защитных, статусных, гегемонистских и элитарных). Изучение этих факторов предполагает использование методологии ситуационно-факторного анализа.

В масштабе «longue duree» конфликтогенные факторы на Юге России обусловлены особенностями исторического взаимодействия российского государства и народов Северного Кавказа, а также демографическими процессами в регионе. Они обнаруживаются в национальном самосознании, задающем пространство и время истории. Изучение этих факторов требует применения методологии исторического исследования. Конфликтогенные факторы в масштабе «big structures» связаны с тенденциями глобализации и локализации в современном мире. Они проявляются прежде всего во взаимодействии цивилизаций, формирующих пространство и время хроноса. Изучение этих факторов предполагает использование методологии цивилизационного исследования.

Принцип холизма в неоклассической модели научного исследования предполагает учет переплетения и взаимопроницаемости факторов разного уровня и масштаба в пространстве ситуации конфликтогенности на Юге России в целом. При этом изучение разноуровневых и разномасштабных факторов предполагает соблюдение некоторых методологических процедур. Первая связана с использованием методологии «воронки причинности». Идея этой методологии заключается в сужении фокуса анализа факторов от структурного к процедурному. При этом переход от одного масштаба рассмотрения факторов к другому, спуск с макроуровня на мезо- и микроуровень их анализа предполагает, что объяснительный потенциал факторов предшествующего масштаба и уровня уже исчерпан. Вторая методологическая процедура предполагает, что после построения «дифференцированных моделей» изучения разных факторов следует переходить к синтезу результатов разноуровневых и разномасштабных объяснений и интерпретаций.