Отношения с Ираном всегда занимали важное место во внешнеполитических доктринах и геополитических проектах российского государства, в том числе и в его бытность Российской империей. В этой связи особый интерес представляют взгляды геополитика Ивана Дусинского (1879-1919), который, являясь продолжателем идей Николая Данилевского, перед I Мировой войной предложил панславянское видение геополитического будущего Российской империи.

Дусинский в своих геополитических исследованиях стоял на имперских позициях, развивал панславистские теории. Ученый считал, что для России европейское направлении внешней политики не является приоритетным и призывал в сосредотачиваться на других векторах развития.

В книге «Основные вопросы внешней политики России» (1910) существенное внимание уделено российско-персидским отношениям в начале ХХ века. В своем труде русский геополитик обосновал установление геополитически мотивированных границ Российской империи по «вектору Юг» и соответствующее разграничение территории с соседями. Он указал, что российско-персидская граница нуждается, в свете его подхода, в незначительном изменении и должна быть достигнута «без расстройства дружественных отношений обеих стран, отношений, сохранение и упрочение коих представляется в высшей степени желательным».

Ученый предложил довольно сложную геополитическую переструктуризацию, согласно которой Персия при новом разграничении уступала России узкую полосу вдоль всей своей северной границы - северную без Тавриза часть Азербайджана, большую часть Гилана, Мазендерам и Астрабад и небольшую порубежную часть Хорасана, исключая город Мешед. Взамен Россия должна была способствовать значительному расширению границ Персии на восток и запад, вплоть до распространения границ на всю территорию Иранской возвышенности.

Подобные геополитические рекомендации были в духе начала ХХ века, но их практическая реализация неизбежно втягивала Россию в острый военный конфликт с Англией и Афганистаном. Впрочем, реализацию идей сухопутного соединения Кавказа и Туркестана Дусинский ставил как стратегическую, а не сиюминутную задачу. Геополитик был противником механического расширения территории империи. Не актуальным полагал он для России при ее уровне экономического развития и борьбу за рынки сбыта.

Главное же внимание ученый уделял проблеме геополитической естественности границ, что обеспечивало безопасность и окраинам, и империи в целом.

Дусинский негативно оценивал политику Российской империи в отношении Персии после присоединения России к Антанте в в 1904-1907 годах. Следуя в фарватере британской политики в регионе, российская внешняя политика начала XX века в регионе Юго-западной Азии не учитывала национальных интересов как самой Российской империи, так и Персии. По его мнению, «за последние годы наша политика в Персии может содействовать не упрочению, а лишь уничтожению русско-персидской дружбы и переходу персов в лагерь наших ожесточенных врагов».

Исходя из принципа, что «Россия, властительница суши, может стремиться лишь к морю, а отнюдь не за море», Дусинский выступал против проектов военного выхода России к берегам Персидского залива. Понимая экономическое значение Персидского залива, ученый отводил основную роль в обеспечении в этом регионе российских интересов системе международных договоров. Все, что было несовместимым с устойчивой русско-персидской дружбой, он полагал «противным русским интересам».

Взгляды Дусинского на геополитические интересы России в начале ХХ века в отношениях с Ираном, как и его общая панславянская концепция, в современных условиях имеют главным образом исторический интерес. Однако, его принципиальная мысль, что «великая Персия» является другом и союзницей России, ее «оплотом на Дальнем Юге», должна быть аксиомой для внешней политики современной Российской Федерации.