ЕВРАЗИЯ :: В поисках созидательного хаоса

С победой капитализма товар как циркулирующая в глобальном рынке вещь перестал иметь свою вещевую аутентичность, то есть был посчитан мировым печатным станком и принят в общий товарооборот. Иначе говоря, был детерминирован общим денежным эквивалентом. Денежный эквивалент вещей сделал их близкими и доступными - так сказать, централизовал обладание ими.

До тех пор, пока у аутентичных сил не появится своя интерпретация хаоса, как живородящей силы, порождающей очаги аутентичного, своя сеть, свой виртуалитет, они будут сдавать рубежи за рубежами.

В этот момент капитал сделал обладание вещью не таким уж и важным. Самым главным стал контроль и модерация денежных потоков, интенсивность которых нарастала с постепенным поглощением пространства капиталом. Поскольку ценности ни вещь, ни пространство не представляют, капитал изобрел свое собственное пространство, производным от которого и стали эти потоки, подобно тому, как от привычного нам пространства производной являются вещи. Так появилось пространство виртуальное - электричество, водоснабжение, телефон, радио, телевидение, Интернет и другие.

В этом контексте изменился и характер противостояния. Поскольку потоки, информационные поля, коды стали центральными в новой экономической среде, то и борьба стала разворачиваться именно в этом буржуазном ключе. Проще говоря, владение потоками, создание их, вовлечение в них как можно большего количества объектов, за счет чего они бы «жирели», стало центральной задачей ведущего войну.

Капиталист не ведет войну, он зарабатывает деньги, поэтому такого рода противостояние происходит всегда и везде - с друзьями, с врагами, с нейтральными силами, в мире, на войне, при стабильном положении.

Это, безусловно, в корне отлично от ранее известных типов противостояния, когда его целью была религиозно-мистическая реализация, либо занятие центральных геополитических точек. В новом типе противостояния геополитика является остаточным явлением и существует постольку, поскольку пространство еще не растворено. Более того, геополитика и ориентирование на нее является чрезвычайно вредной для программистов нового типа противостояния, ибо работает от пространства и для пространства. Поскольку пространство медленно, но верно растворяется, то мировоззрение и понятийный аппарат формируется уже в пространстве виртуальном, то есть при помощи виртуальных потоков, информационных полей. Теперь они заменяют страны, города, идеологии и даже знания.

Знанием вообще сегодня можно пренебречь - с перемещением в виртуальное растворился и факт, как нечто привязанное к вещи, к ее наличию. Все остальное заменяют ресурсы - источники информации, блогосферы, информационные среды или общее программное обеспечение и метод связи.

Партизану Евразии в такой ситуации, безусловно, не стоит громить электрические станции, интернет-провайдеров и телестудии. Делать это можно разве что в целях какого-то экзистенциального толка. Буржуазный драйв эффективен при хорошем знании физики - энтропия может только расти. Посему субъект сетевой войны вместо того, чтобы олицетворять противника с этой самой энтропией, должен сам взять ее на вооружение. Энтропия позволяет не только обесценить предмет в гигантских масштабах его дубль-клонирования, но также и создавать внезапные очаги аутентичного, эффективно противостоящие буржуазной иллюзии линейного контроля над хаосом. Тем более, что втянутый в сеть в корне отличен от вошедшего туда добровольно. Об этом писал еще Сунь Цзы в «Искусстве войны»: если ты что-то можешь, делай вид, что не можешь, если ты чего-то не можешь, делай вид, что можешь.

Практика экспансии виртуального, в основе которого лежит буржуазное, на буржуазных же реакциях и построена. Само по себе буржуазное интернационально, а значит, может быть использовано как плацдарм для действий по подрыву аутентичного, что, принимая во внимание закон энтропии и ее инициативную роль в истории, обрекает это самое аутентичное на реакционное противодействие, лишенное позитивных сценариев в искусственно сфабрикованных конфликтах. Направленные псевдо-фактологические потоки способны камня на камне не оставить от аутентичного, создав на его месте максимально удобный для манипуляций дубль и формируя таким образом отношение к оригиналу на основе этого дубля.

То есть до тех пор, пока у аутентичных сил не появится своя интерпретация хаоса, как живородящей силы, порождающей очаги аутентичного, своя сеть, свой виртуалитет, они будут сдавать рубежи за рубежами. Подобного рода интерпретацией можно считать неоевразийство как вписанную в постмодерн теорию многополярности, центральной идеей которой можно считать поклонение аутентичному.

Геополитическое противостояние в виртуальном пространстве перемещается в противостояние непрерывной генерации поверхностей и деревьев-мифов из них произрастающих.

Само по себе аутентичное противоречит буржуазному - собственно, для этого и было создано виртуальное. Но если буржуазное при помощи капитализма смогло победить аутентичное на его поле, то и само аутентичное может победить на поле виртуальном.

Одна из основных стратегий виртуального - создание дублей. Эпоха дублей началась, когда буржуазное столкнулось с невозможностью полностью размыть аутентичное в пространстве. Собственно, само по себе виртуальное и есть дубль. В нем все существует с позиций дубля и сам по себе пользователь вращается вокруг этих дублей. Внешнее, поверхностное - это делает дубль легко ощутимым в отличие от оригинала, который требует отказа от буржуазного. Именно с внешним и поверхностным, кроме которого в виртуальном ничего нет, и стоит работать партизану Евразии.

Поверхность, будучи вражеской, в пространстве для аутентичного, в виртуальном становится для него плодородной почвой действий. Именно здесь виртуальному ничего не остается, как встать в защитную позу и терпеть выходки аутентичного, пытаясь загасить дублями его энтропийную инициативу. Ведь именно это было условием перемещения в виртуальное. Подобно тому, как вещи теряли аутентичность, факт в виртуальном перестал быть достоянием события. Вместо «что» появились «кто» и «когда». То есть контекст, заранее заданный тем или иным потоком или противостоянием таких потоков, стал гораздо важнее. Сам по себе факт, теперь уже отделенный от события, является доказательством наличия контекста, его существования, которое в свою очередь необходимо тому или иному потоку, как материал для функционирования.

Таким образом, геополитическое противостояние в виртуальном пространстве перемещается в противостояние непрерывной генерации поверхностей и деревьев-мифов из них произрастающих. Ведь упрекнуть в нарушении фактологии евразийского партизана уже нельзя, буржуазное само обесценило ее бесконечным дублированием поверхностей.