В процессе социального взаимодействия отдельные индивиды, социальные группы, общности исходят из своего жизненного мира, жизненного опыта как наиболее твердого и устойчивого, а следовательно, и наиболее надежного эмпирического базиса социальной ориентации. Именно жизненный мир задает индивиду основные значения и очевидности, выстраивающиеся в непрерывную жизненную связь, в историческую горизонтность. Поэтому для исследования тонкостей и нюансов социального взаимодействия, особенно конфликтного, исходить надо прежде всего из жизненного мира субъектов этого взаимодействия. Именно здесь кроются истинные мотивы, цели тех или иных поступков и действий агентов конфликта.

Среди причин конфликтов, как правило, выделяют невозможность (или подавление) удовлетворения базовых потребностей субъектов, неравенство возможностей, т. е. жизненных шансов различных субъектов, неодинаковый доступ к ресурсам развития. В состоянии стабильности, в период устойчивого развития общественной системы существуют определенная и относительно устойчивая структура интересов различных социальных групп, отдельных индивидов, а также институциональные формы выражения этих интересов как неких объективно заданных параметров, детерминированных социальным положением субъектов. Здесь конфликтов не бывает или, если они и возникают, то гасятся, иногда подавляются правовыми или насильственными способами, специально для этого созданными институтами власти.

В нестабильном состоянии общественной системы, в ее кризисный период, наблюдается диффузия интересов, обусловленная неустойчивостью социального положения субъектов. Здесь на первый план выступает не выражение интересов, а их полагание и декларирование, реляция, притязание на жизненные шансы, доступ к ресурсам. Отсутствие же или слабость правовой системы, призванной регулировать социальные отношения, обеспечивать институциональные формы удовлетворения потребностей и интересов, приводит к тому, что притязания субъектов сталкиваются, что и порождает многочисленные конфликты.

В современных условиях все мы стали свидетелями того, как высокий уровень национально-политизированных взаимодействий между субъектами социума все более явно начинает выступать на авансцену современного политического процесса. Нация становится главным персонажем не только этнополитики, но и заметным действующим лицом в сфере политической жизни в целом: без учета многочисленных национально-этнических притязаний уже невозможно решать ни экономические, ни политические, ни идеологические проблемы как внутри национально-государственных образований, так и в глобальных масштабах.

Явно наблюдающийся рост национального и этнического сознания, развитие национальных движений различного характера и оттенков, обострение межнациональных и межэтнических противоречий, вплоть до кровавых конфликтных столкновений, является неотъемлемой частью современной ситуации. Следует признать, что национально-этнические процессы, происходящие на постсоветском пространстве, отличаются неуправляемостью, непредсказуемостью. Отдельные фрагменты этих процессов порой являются переплетением рационального и иррационального, сознательного и бессознательного, прорыва на первый план биологических мотивов в поведении и поступках их субъектов.

Здесь привычные для нас формально-логические связи и зависимости не работают, и не случайно при попытках анализа той или иной межнациональной или межэтнической конфликтной ситуации все чаще и чаще, хотя и не всегда осознанно, употребляется понятие нонсенса, абсурда. Нарастание чувства абсурдности бытия у современного человека, очевидно, связано с глубинными особенностями современной цивилизации, с ее негативными по отношению к человеку сторонами, которые достаточно убедительно раскрыты и продолжают раскрываться в творчестве многих философских школ и течений. Состояние разочарования, неосуществления значимых для человека, целых этносов и наций целей, напряжение и тревога перед будущим, а для многих и безысходность, т. е. то, что 3игмунд Фрейд называет фрустрацией, являются основными факторами конфликтных столкновений, в которых раскрывается ужасающая бесчеловечность.

Конфликт выступает как реакция отдельных индивидов, групп, наций, государств на абсурдность ситуации, создаваемой современными общественными процессами. Прежде всего речь идет о многомерных изменениях общества в экономическом, технологическом, экологическом, демографическом, социальном и психологическом отношениях – так называемой социальной модернизации, приобретающей глобальный характер. Модернизация стимулировала раскрытие потенциала конфликтных отношений между неравномерно развитыми этническими и национальными группами. Многие нации и народности, населяющие социальное пространство в обществах переходного типа, под напором модернизации вынуждены переходить из традиционного общества в индустриальное.

Этот переход сопровождается ломкой жестких социально-культурных peгламентаций, переменой их социального статуса, изменением в отношениях между центром и периферийными этносами, расами и религиозными группами. Это означает замену всей традиционной системы отношений и нормативно-ценностной структуры сообщества. Это, в свою очередь, создает крупные проблемы в ориентации повседневного поведения, так как традиционная и современная культуры задают индивиду противоположные ориентации.

Неравномерное протекание процесса модернизации, обусловленное неравенством стартовых возможностей в этом процессе, порождает в этнических и национальных сообществах многочисленные конфликты между притязаниями этнических групп и между отдельными нациями и государством. В модернизирующихся национально-этнических группах происходит неравномерное формирование политического и правового сознания, а в наиболее политизированных национальных сообществах возникает неудовлетворенность государственным центром как гарантом правовой защиты. В условиях социальной дезинтеграции, распада традиционных структур и отношений между ними, национализм начинает выступать заменителем традиционных ценностей, утративших свое значение.

В национальных сообществах скапливаются элементы агрессивности по отношению к соседям и центральной власти. В этот период возрождаются архаические представления о том, что представитель чужой нации - явный источник опасности для жизни и дальнейшего развития. Ожидание от другого этноса враждебных действий несет в себе нравственную санкцию на собственное насилие над ним, что порождает эскалацию насилия, цепную реакцию кровавых столкновений, не имеющих под собой рациональной основы.

Как отмечают исследователи-аналитики межэтнических и межконфессиональных конфликтов, у каждой нации или каждого представителя определенной веры есть масса исторических фактов, преданий и воспоминаний, травмирующих их историческую память и способных поддержать атмосферу враждебности к представителям другой нации или религии. Большая часть таких болезненных воспоминаний берут начало в семейных традициях или в политической пропаганде и имеют солидную историческую почву. Но при всем том извержение насилия, резня, погромы были санкционированы авторитетными деятелями, стоящими во главе государства, этнических или религиозных групп, национальных движений.

Именно авторитетные лидеры национальных сообществ, религиозных групп способствуют своими словами и действиями возрождению подобного рода иррациональных, импульсиво-стихийных действий, исходящих из этнических архетипов, и эффективно эксплуатируют архаичный потенциал своих конфессиональных и этнических групп, прикрываясь национальной риторикой и фразеологией.

Этнизация сознания - это форма отчуждения личности, потеря человеком свободы. Националистическая идеология подавляет все индивидуальные, личностные особенности человека. Индивид отождествляется, растворятся в национальном или этническом сообществе, а национализм в своих программных установках всегда направлен на усиление этого отождествления.

В условиях социальной дезинтеграции, ухудшения экономической жизни, социально-психологического дискомфорта, чувствуя свою сопричастность к общей и безликой духовной силе, какой представлен ему национализм, человек полагает, что он обрел себя. Его эмпирическая незначительность как индивида, социального «атома», песчинки в огромном мире восполняется причастностью к «общей» судьбе нации, национальной группы под давлением националистической идеологии.

Судьба нации превращается для него в высшую моральную и политическую программу, реализация которой мыслится только за счет интересов других наций и этносов. И если дело дошло до насильственного конфликта при решении такого рода задач, то разумная аргументация, основанная на логике, моральных критериях, становится невозможной.

В националистической идеологии конечными аргументами в общественно-политических дискуссиях или конфликтные столкновениях становятся те, которые направлены на обоснование и укрепление приоритета национальных интересов. «Национальная» аргументация является единственным высшим критерием оценки происходящих событии, а те критерии, которые не соответствуют укреплению национальных интересов, попросту отбрасываются.

Особенно это обстоятельство заметно в межэтнических конфликтах. Подобные конфликты являются таким типом социального взаимодействия, непременным условием которого представлена совокупность субъективных суждений оппонентов о себе (своих мотивах, целях, ценностях и т. п.), о противнике (его мотивах и целях), о социальной среде, в которой происходит конфликт. Именно эти образы, а не сама реальность являются непосредственными детерминантами конфликтного поведения участников.

История показывает, что во всех конфликтах как только начинаются перестрелки, контроль за событиями переходит из рук рационально мыслящих политиков в руки экстремистов. Логика войны и всеобщий хаос дают шанс военным лидерам и радикальным политикам действовать автономнее, самостоятельнее и более безнаказанно, чем в мирной обстановке.