Понимание идеи как некоей трансцендентной инстанции, которая оказывает преобразующее влияние на субстанцию и придает ей форму, фиксируется еще у досократиков. В данных концепциях эйдос - образ, точнее, прообраз, вещи - трактуется как организация, фиксация вещи. Эйдос о-формляет вещь. Вещь есть результат воздействия активного начала, логоса, на субстанциональное пассивное начало, архэ. Логос, являющий собой закономерность мира, несет в себе эйдос, образ будущей вещи.

У Платона, с которым, собственно, и принято связывать понятие «идеи», эйдос понимается не только как то, что придает вещи «наружность», но и как имманентный способ бытия вещи, то, благодаря чему она есть. Совокупность прообразов, идеальных и вечных образцов составляют собой трансцендентный мир идей. В платоновском диалоге «Тимей» говорится: «Есть тождественная идея, не рожденная и не гибнущая, ничего не воспринимающая в себя откуда бы то ни было и сама ни во что не входящая, незримая и никак иначе не ощущаемая... Есть нечто подобное этой идее и носящее то же имя ощутимое, рожденное, вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него исчезающее». Мир есть тень идеи, продукт идеи, дитя идеи.

Таким образом, все имманентно существующие реальности можно рассматривать как «отпечатки идеи на субстанции». В том же диалоге «Тимей» говорится: «Воспринимающее начало можно уподобить матери, образец – отцу, а промежуточную природу – ребенку». У стоиков и неоплатоников существует понятие сперматических логосов, собственно и порождающих эту «промежуточную природу». Логос – то, что придает миру аристотелевскую энтелехию – внутреннюю силу, в которой заключена цель и окончательный результат: объективация идеи в мире.

Гегель в своей «Феноменологии духа» трактовал все существование мира как процесс самораскрытия Абсолютного Духа, самопознание его в процессе истории. Все конфликты есть столкновения идей, которые в свою очередь являются отдельными аспектами репрезентации Абсолютного Духа.

Рассматривая исторические события в данной парадигме, можно сказать, что идея одухотворяет историю, и предопределяет ее. Так, отношение земного и небесного, изложенное в сочинении Блаженного Августина «О граде Божьем», сконфигурировало всю топику католической идеологии и практики, под знаком которой прошла история романо-германского средневековья. Идеи Просвещения, изложенные на бумаге французскими энциклопедистами, в самом скором времени воплотились в Декларации независимости США, а затем и в самом факте существования этого государства, с которым мы вынуждены считаться и сейчас. Те же просвещенческие идеи обрели воплощение и на баррикадах Французской революции, которая изменила всю дальнейшую историю человечества.

Вместе с тем, исходя из мысли Платона, идея не связана с конкретной исторической повесткой дня, и существует вне зависимости от «текущих производственных отношений и производительных сил», но при этом она исподволь «съедает» (по Достоевскому) своих носителей. Две тысячи лет евреи, оказавшиеся в рассеянии, во всех странах, и при всех общественных строях, повторяли молитву: «В следующем году в Иерусалиме!». И вот – сначала появляется сионистское движение, потом, после 2 тыс. лет – возрождается государство Израиль, и в 1967 году Иерусалим провозглашается его столицей. Идея отпечаталась на карте мира. Германская «народническая» («фёлькиш») идея, два века бродившая в умах романтиков, воплотилась и в том же гегелевском представлении о «народном духе», и в музыке Вагнера, и в конкретной политической практике середины XX века.

К такому же развертыванию, объективации идеи можно отнести и концепт Москвы - Третьего Рима старца Филофея, который сформировал, определил образ Московского царства XVI-XVII веков. Но если дальше посмотреть на то, каким образом идеи воплощались в русской истории, то можно вести речь не об энтелехии, но о гетеротелии. Хотели одного, а получили другое, «вышло вовсе и не так», или по гениальному выражению Черномырдина, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Почему так происходит?

Вышеизложенное понимание идеи, эйдоса, взаимодействия между рационально-волевым субъектом-логосом и объектом-субстанцией существует в рамках западноцентричной парадигмы. Это то, что предлагает западный логос. Но можно отрешиться от того, что отнюдь не является mathesis universalis (универсальной Математикой), а есть лишь один из способов видения мира, и обратить внимание на то, что предлагают незападные логосы. Есть совершенно иные способы того, как воспринимающий субъект что-либо воспринимает.

Условно восточный, а точнее чань-буддистский или дзен-буддистский духовный праксис предлагает такой метод познания, который в идеале должен привести к достижению мыслящим субъектом своей самости – коан. Европейскому уму коан на первый взгляд покажется задачей или заданием, выражающим собой некую идею, о которой следует помыслить.

Вот некоторые примеры коанов:

1. Учитель Уммон поднялся на кафедру и сказал: «Однажды Васубандху превратился в посох из каштанового дерева, ударился о землю, и при этом бесчисленные будды, сколько их ни было, избавились от словесных оков!» Произнеся эти слова, Уммон ушел.

2. Однажды Уммон спросил сам себя: «Как нам сделать нашу религию правильной?» И тут же ответил: «Му!»

Попытка помыслить коан логически неизбежно ведет к противоречию – они для того и задуманы. Коан - это не повествование, это даже не текст, в который можно «вчитать» какой-то смысл. Коан внутренне пуст, это лишь приглашение к прекращению деятельности ума. Учителя дзэн говорят: если ум ученика достаточно «зрелый», то однажды блуждания ума затихают и остается лишь коан. В этот момент коан и ученик - целое, ученик испытывает сатори – проблеск трансцендентной реальности, прорыв к Абсолютно Иному.

Идеи, предлагавшиеся помыслить русскому социуму, русской структуре в XX веке, воспринимались структурой как коаны, которые нельзя понять, но можно «прочувствовать нутром», пережить озарение и что-то воплотить. Рациональный дискурс марксизма редуцировался до коанов: «Учиться, учиться, учиться», «Три источника и три составные части», «Истмат и диамат», «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Из этого прошедший большевистское сатори народ делал «вывод», что Ленина надо мумифицировать и положить в мавзолей, Сталина сделать живым царем, и запустить человека в космос.

Те «идеи», которые генерируются нынешними как бы носителями государственного логоса – это уже коаны в чистом виде. Это сообщения, которые априори пусты, их воплощение в эйдосе невозможно. Упомянутый выше дзэнский учитель Уммон писал: «Предложение, смысл которого невозможно постигнуть, Сказано до того, как его начали произносить. Но люди бросаются вперед, продолжая говорить, И дают понять, что не знают, что делать дальше».

«Удвоение ВВП», «План Путина», «Стратегия-2020», нынешняя «Модернизация» - это бессодержательное предложение, смысл которого невозможно постигнуть. Нам говорят: «анализируй это», но «этого», которое можно было бы проанализировать, попросту нет. Это дзэнская «дверь без двери».

«Модернизацию» следует рассматривать не как рационалистически-западническую платоновскую идею, но как восточный дзэнский коан. Не вдумываясь, но вглядываясь в «модернизацию», созерцая ее. Адресат этой псевдо-загадки - народ - может пережить просветление, и постигнуть истинную природу себя. Ответ может быть каким угодно, поскольку для просветленного ума не имеет значения формальное содержание коана. Например, понять, что никакой модернизации нет и быть не может, история повторяется, а время движется по кругу.