ЕВРАЗИЯ :: Дорога в Казань

Побывав недавно в Казани на торжествах по случаю 125-летия со дня рождения классика татарской поэзии Габдуллы Тукая, написавшего от имени татар: «Мы не уйдем туда! Уйти не могут города и реки! Здесь пережитые века пробудут с нами, здесь навеки! Здесь родились мы, здесь росли, и здесь мы встретим смертный час. Вот с этой русскою землей сама судьба связала нас…», - я снова любовался памятником выдающемуся поэту нашего евразийского единства – историку Льву Гумилеву.

Дорога в тысячелетнюю Казань – это дорога России к себе, в сокровенную столицу духа, где находится точка опоры державного единства земли, которая «недостижимо высока»!

Своевременно возвышается петербуржец Гумилев в центре Казани, а самое главное – своевременно восторжествовала в нашем мире историческая истина, явленная Гумилевым. Именно истиной неразрывного славяно-тюркского единства и жива Россия. Потому я и назвал одну из своих книг стихов – «Дорога в Казань». Эта поэтическая книга – о России, единой и единственной. А Казань – не только и не столько столица одного из «субъектов» Российской Федерации, а особое место нашей Родины. Казань – котел, и в этом огромном котле веками варится особый настой для вечной жизни России. В стихотворении «Иван Грозный» я написал:

Вижу: вечность, взойдя на костер,

Полевые целебные травы

Опускает в бурлящий котел.

Какая «дорога в Казань» здесь имеется в виду? Дорога в тысячелетнюю Казань – это дорога России к себе, в сокровенную столицу духа, где находится точка опоры державного единства земли, которая «недостижимо высока»! Именно в Казани ждут Родину Лобачевский и Шаляпин, Ленин и Тукай. Уходя, отдаляясь от Казани, Россия отдаляется от себя, теряет себя, забывает себя. Воюя с Казанью – она воюет с собой.

Дорога в Казань – это поход поэта в Казань. Россия – в поэте, идущем, не оглядываясь назад, не обращая внимания на злобную возню ни татарских, ни русских националистов, солидарно ослепленных старыми историческими обидами. «Я у тебя учусь – живя грядущим, Не возвращаться никогда назад», – написал я в стихотворении, обращаясь к Волге.

Новой России нет без старой Казани, и новой Казани нет без старой России. Без такой позиции я не мог бы полноценно ощущать себя писателем, которому неизменно дороги – и родной народ, и вся Родина. Справедливость ко всему – от былинки до солнца, от самого маленького народа до самого большого – это главное качество русской литературы, которую веками создают и африканцы, и евреи, и тюрки, и славяне. Для поэзии не может существовать народов первостепенных и второстепенных, великих и ничтожных.

В стихотворении «Дорога в Казань» я написал:

Первым долгом – жива ли Россия? –

Спросишь строго, когда возвращусь.

И смиренно тебе я отвечу:

Я и есть – первозданная Русь.

Подтверждая мое откровенье,

Гром над полем ржаным загремит,

Зарыдает великая Волга,

И береза листвой прошумит...

Дорога в Казань – это поход поэта в историческую столицу духа. Но я не один. Со мною – лирические герои моих стихов. Со мною исчезающие ливы из стихотворения «Ливы», со мною скульптор Эрьзя и языческая богиня леса Вирь-ава из стихотворения «Мордовка», со мною Гумилев и Вернадский из стихотворения «Земля Гумилева», со мною мои земляки из стихотворения о родном селе «Акчеево».

Гумилев однажды написал, что Русь вела себя ученически в отношении Византии и Золотой Орды. Да, Русь вела себя ученически, но – только осваивая культуру Бога.

Со мною древние поэты Востока, со мною Пушкин и Тютчев. Со мною моя бабушка – советская мусульманка, и мой отец – колхозный табунщик, которым также посвящены стихи сборника. Со мною священная татарская царица Сююмбике и русский царь Иван Грозный. Но – Иван Грозный уже не воинственно и вседозволенно один, а с поэтом, извечным миротворцем. А более всего – со мною наши поля, глинистые берега озер, Волга-река, Мокша-река, которая движется вместе со мною по всему свету...

Памятник Гумилеву в самом центре столицы Татарстана был установлен в честь 1000-летия Казани. И это ему принадлежат мужественные слова, высеченные на памятнике: «Я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от клеветы». А татарский народ умеет быть благодарным за честное, благородное отношение к своей истории.

Профессор Гумилев всей своей выдающейся эрудицией и логикой противостоял многовековым попыткам политиков и историков принижать роль татарского народа в мироустройстве на евразийской земле и стремлению противопоставлять татар – русским. Видимо, в особо вдохновенные часы Гумилев писал даже о том, что татары и русские – это две ветви одного большого народа. Во всяком случае, эти народы породнены землей, пространством, в которое они вросли корнями, в котором они обрели единственную твердь на планете. Свое историческое родство наши народы впитали с соками этой земли, с ее дождями, ветрами, метелями, с шумом лесов и сиянием степей.

Гумилев однажды написал, что Русь вела себя ученически в отношении Византии и Золотой Орды. Да, Русь вела себя ученически, но – только осваивая культуру Бога. А названные великие империи она сама учила бессмертию, предоставляя им свою живую территорию для того, чтобы они разместили здесь то, что в ином случае непременно растеряли бы, растащив по миру. А здесь византийские и степные ценности остались, чтобы жить, сохранили свою стихийность, с которой всем нам сегодня необходимо всерьез считаться. Это уже наши родные стихии.

Возле величия Льва Гумилева ничтожен любой национализм, стремящийся разорвать отечественное пространство. И когда у меня вновь появляется желание умом понять Россию, я вспоминаю Гумилева, его Древнюю Русь и Великую Степь.