На рубеже XX-XXI веков в англосаксонском геополитическом сообществе появилось направление, получившее название «критической геополитики», или «постгеополитики». Данное направление также можно охарактеризовать как «слабую геополитику» - по аналогии с постмодернистскими «слабой философией» Джанни Ваттимо и «слабой теологией» Джона Капуто (под «слабостью» здесь подразумевается отказ от бинарного мышления, смягчение оппозиций, свойственных «классической» рациональности).

Школа «слабой геополитики», основателями которой являются ирландский профессор Геароид О’Туатайл (англ. Герард Тоэл) и английский профессор Джон Эгнью, утверждает, что базовый принцип геополитики – дуализм Суши и Моря - не релевантен существующим реалиям. В глобальном мире эта дуальность должна быть снята.

Прежде всего следует обратить внимание, что процессы глобализации, исходя из наличия которых постгеополитики выстраивают свою модель организации пространства, следует рассматривать как процесс универсализации кода одной из локальных культур – западной культуры. Глобализация размывает и упраздняет идентичности незападных культур, так же как Море размывает Сушу.

Общество, которое описывают представители критической геополитики, общество, в котором не будет геополитических полюсов, не может возникнуть без того, чтобы один из этих полюсов «снял» другой полюс. Геополитический анализ современности показывает, что глобализация представляет собой однополярную глобализацию, возможную в случае победы полюса Моря над полюсом Суши. Стратегия реванша со стороны Суши состоит в стремлении к созданию многополярного мира в противовес нивелирующей и универсализирующей однополярной американоцентричной глобализации.

По сути, задачей критической геополитики является сокрытие талассократического характера глобализации. Интеллектуальную и политическую элиты сухопутных держав (в том числе России) концептуально приучают к тому, что «Море затопило Сушу», внешнее управление над heartland’ом со стороны Sea Power полностью установлено. Представителям полюса Суши предлагается мыслить, исходя из уже якобы свершившегося факта полной и окончательной доминации Моря над Сушей. Для этого в дело вброшена постгеополитика или слабая геополитика, чья практическая задача состоит в отведении внимания от реальной геополитической структуры глобального мира.

Тем не менее, не принимая логику постгеополитиков, следует проанализировать феномен «слабой геополитики», рассматривая его как попытку западной мысли отразить новые условия современного мира, существующего в парадигме постмодерна. В частности, следует обратить внимание на то, что критическая геополитика О’Туатайла и Эгнью рассматривает Сушу и Море как «империалистические концепты», в основе которых лежит проекция источника опасности на фигуру Другого.

Анализируя данное утверждение, можно провести аналогию с воззрениями американского социолога, представителя социал-дарвинистской школы Уильяма Самнера. В основе концепции Самнера лежат понятия «мы - группа», «они - группа» и «этноцентризм». Взаимоотношения в «мы - группе» трактуются как согласие, а взаимоотношения между «мы - группой» и «они - группой» - как враждебность.

По О’Туатайлу и Эгнью, проекция враждебности и страха на образ Другого, конституирует ту бинарную модель, которая потом выливается в политику, международную политику, стратегию. Так, постгеополитики утверждают, что вся система атлантистской геополитики, геополитики цивилизации Моря направлена против Суши, поскольку на Сушу проецируется страх Моря.

По О’Туатайлу и Эгнью, глобализация снимает оппозицию между «мы-группами» и «они-группами». Предлагается мыслить опасность (ранее конституировавшую образ Другого, Врага) как нечто внутреннее. «Угроза исходит не от Другого, а от Того Же Самого». Фактически предлагается интериоризировать страх, переместить его извне вовнутрь.

О’Туатайл и другие представители школы «критической геополитики» опираются на введенное социологами Ульрихом Беком и Энтони Гидденсом понятие «общества риска» (Risikogesellschaft, risk-society). Смысл общества риска состоит в том, в том, что люди должны понимать, что их враг внутри; Другой – это они сами. О’Туатайл и Эгнью переформулируют положения Бека и Гидденса об «обществе риска» в геополитических (точнее, постгеополитических) терминах. С этой точки зрения, источником страха является не какая-то внешняя угроза, не геополитическая конструкция («Левиафан или Бегемот»), а само данное общество или государство.

Например, таким образом, в качестве «внутреннего врага» США следует рассматривать правительство самих США. Изменение локализации источника угрозы, перенесение ее на собственные власти позволяет провести параллель между логикой постгеополитиков и анархическими идеями Петра Кропоткина, Льва Толстого или Франца Оппенгеймера. В этом коренится деструктивный потенциал критической геополитики.

Впрочем, не следует рассматривать постгеополитику как инструмент для некоей мобилизации масс против своей же власти. Напротив, речь идет прежде всего о проецировании ненависти на самого себя. Интериоризация «геополитического страха», «проецирование геополитики вовнутрь», превращение Суши и Моря во внутри-индивидуальные явления фактически конституирует раскол сознания. Состояние такого общества риска, Risikogesellschaft, можно сопоставить с шизоморфными расстройствами. Суша и Море, рассматриваемые как источник порядка и хаоса, становятся эндопсихическими категориями.

Пределом такой геополитики является появление постмодернистского глобального общества, которое будет представлять собой шизоморфные массы («шизомассы», по Жилю Делезу и Феликсу Гваттари). Шизоконструкция «внутренней геополитики» неспособна экстериоризировать свой страх, поскольку это нетолерантно, поэтому она страх интериоризирует. Интериоризируя свой страх, индивидуум раздваивается. Вместо неразделенного индивидуума возникает фигура дивидуума.

На практике такая постгеополитика ведет к сокрытию реальной стратегической структуры современного мира и делает ее корректный анализ невозможным. Прагматическая сторона критической геополитики заключается в ее «демобилизационном» посыле. Не следует при этом забывать, что О’Туатайл и Эгнью, предлагающие незападным элитам отказаться от классической геополитики в пользу «постмодернистской постгеополитики», сами при этом могут оперировать на практике методологией и инструментарием классической геополитики, что они неоднократно доказывали на практике.

Если мы примем критическую геополитику в том ее виде, в котором предлагают принять О’Туатайл и его единомышленники, мы, по сути дела, примем состоявшийся факт однополярной глобализации; мы начнем мыслить «внутри» этого факта. Критическая постгеополитика становится понятной, осмысленной и действенной лишь при условии нашего понимания того, что такое классическая геополитика, и при умении применять ее принципы.

Постгеополитику можно применять на практике, лишь проведя ее деконструкцию. Можно сделать шаг навстречу «слабой геополитике», и пользуясь терминологией внутренней геополитики О’Туатайла, рассмотреть Сушу и Море как внутренние явления. «Внутреннюю Сушу» и «внутреннее Море» следует помыслить как проявление в психике человека двух типов: героического, жертвенного, «римского» и индивидуалистического, материалистического, «карфагенского» («герои» и «торговцы», по Вернеру Зомбарту). Согласившись с интериоризацией этих двух типов, можно поставить вопрос о внутренней геополитике человека. Великая война континентов - это не только глобальная драма человечества, но и личная психологическая драма каждого из нас.

Если экстраполировать этот подход на социальный уровень внутри российского общества, которое классическая геополитика однозначно относит к цивилизациям сухопутного типа, то наши либерально-западнические элиты можно определить как тяготеющие к принципам цивилизации Моря, а патерналистски настроенные массы скорее придерживаются «римских» приниципов. Русский народ есть внутренняя Суша, а элиты – внутреннее Море.

Это рассуждение подводит нас к проблематике роли социального фактора в геополитических процессах. Формула Рудольфа Челлена «геополитика – это отношение государства к пространству», не очень удачна, поскольку забыт второй аспект геополитики, предложенный Фридрихом Ратцелем – антропогеография, была забыта роль общества.

Из рассмотрения упускается тот факт, что геополитика имеет дело не просто с политически организованным пространством, но с пространством символическим, социально осмысленным.

Для того, чтобы превратить геополитику в методологически безупречную науку, следует уйти от географического детерминизма, во многом «завязанного» на конкретную геополитическую ситуацию XVIII-XX веков, и рассмотреть постулаты классической геополитики в социальной оптике.