Европа сделала ещё один уверенный шаг в сторону политического объединения. Результаты референдума по присоединению к Лиссабонскому договору в Ирландии: 67,13% - «за», - позволяют говорить о том, что критическая черта на пути от национального мышления к евро-имперскому мышлению пройдена. Причём, по мнению большинства экспертов, решающим толчком к сдвигу в сознании народов Европы послужил, как это ни странно, мировой экономический кризис. Для большинства членов объединённой Европы стало очевидным, что сообща справляться с экономическими трудностями гораздо легче, чем поодиночке. Однако, при всём внимании, справедливо уделяемом экономическому фактору, важно, на наш взгляд, сосредоточиться на политическом и социальном аспекте событий.

Решения ирландцев страны ЕС ждали буквально с замиранием сердца. Напомним, что Ирландия – единственная страна Евросоюза, где вопрос о присоединении к общеевропейским положениям был вынесен на всенародный референдум. Этот факт послужил дополнительному усилению психологического эффекта от результатов аналогичного голосования в прошлом году, когда в поддержку Лиссабонского договора высказались лишь 53,4% граждан страны. Тогда многие подумали, что процесс евроинтеграции заходит в тупик.

Вкупе с провалом проекта общеевропейской конституции на голосовании в ряде крупнейших стран содружества в 2005 году, эти результаты ясно давали понять: национальное мышление всё ещё доминирует в общественном сознании европейцев, и они не готовы рассматривать наднациональные институты в качестве более эффективных механизмов реализации собственных интересов. При этом, если бы речь шла о сопротивлении национальных элит, ситуация была бы вполне ясна. Однако же, именно голоса рядовых граждан Ирландии оказались камнем преткновения на пути интеграционных стратегий, проводимых элитами.

И всё же установка на объединение на общих началах взяла верх. Кажется, что старая, проверенная веками формула евро-имперского политико-стратегического единства в сочетании со сложной мозаикой этно-корпоративных идентичностей и суверенитетов снова востребована в 21-м веке.

На фоне европейских событий плачевное состояние евразийских форматов межнационального сотрудничества выделяется особенно резко. Тот факт, что нынешний саммит СНГ в Кишинёве проигнорировали крупнейшие центрально-азиатские страны из числа членов организации, говорит о многом. И в первую очередь, судя хотя бы по газетным комментариям, говорит он о том, что «пациент скорее мёртв, чем жив». Мнение о том, что лидеры постсоветских республик не рассматривают СНГ в качестве значимой структуры, бытует уже давно. Нынешняя фронда со стороны Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Туркмении служит тому ясным подтверждением.

Как же можно интерпретировать сложившуюся ситуацию в широкой перспективе судеб постсоветского пространства? На наш взгляд следует выделить два направления. Первый – более общий, касающийся СНГ в целом. Здесь можно констатировать, что попытка перерождения СНГ из «бракоразводной конторы» в структуру объединяющего характера провалилась. И в этом смысле центрально-азиатские лидеры совершенно правы: каких-то существенных вопросов, требующих обсуждения всем составом Содружества, просто не существует. Для них сейчас гораздо важнее договориться друг с другом и с Россией по конкретным вопросам, касающимся, например, поставок сырья, чем тратить время на просиживание штанов за одним столом с представителями республик, с которыми у них нет почти ничего общего.

Произошло, собственно говоря, то, что и было имплицитно заложено в идее содружества с самого начала: условное и необязательное образование расползается под воздействием разнонаправленных, а зачастую и противоречащих друг другу тенденций, безвозвратно утрачивая общую «точку сборки». В этом смысле урок, который Кремлю следовало бы извлечь из происходящего, заключается, как нам кажется, в том, что акцент внимания следует более уверенно сместить с СНГ в целом на более узкие по составу, но более конкретные по содержанию интеграционные форматы. Иными словами, нужно «распустить» СНГ, тянущееся за нами мёртвым грузом со времён раздела СССР, и сосредоточиться на работе с более плотным костяком государств, объединённых хоть сколько-нибудь ощутимой общностью интересов.

Однако, здесь мы переходим на второй уровень рассмотрения проблемы, где также вынуждены констатировать, что и в ближней пространственной перспективе дела наши довольно плохи. Несмотря на все усилия лидеров ОДКБ и ЕврАзЭС – Николая Бордюжа и Таира Мансурова, государства, составляющие костяк этих организаций, на которые, казалось бы, можно положиться более всего, в последнее время стремятся дать понять, что каждое из них «себе на уме» - одна только Белоруссия чего стоит.

Основные причины такой ненадёжности и необязательности понять не составляет труда. Все или почти все наши братские республики давно и с удовольствием кинулись бы в Европу – если бы были уверены в том, что их там примут и оценят. Ислам Каримов и Александр Лукашенко демонстрируют нам типаж лидера, разрывающегося между перспективой «подключения к Европе» с максимально высоким «уровнем доступа» и сохранения собственного суверенитета.

Запад многое обещает, но многого и требует. Россия же как, безусловно, главный и единственный потенциальный источник альтернативных интеграционных тенденций, в требованиях своих скромна, но и конкретные выгоды от сближения с ней сомнительны. Поэтому и нет динамики в отношениях с Россией: никто толком не понимает, что, собственно, значит, установление более тесных отношений. Восстановление советской модели? – нет. Копирование европейской? – точно нет: европейская модель экономической интеграции основана на промышленном потенциале стран-участников, Россия же с соседями демонстрируют преимущественно экспортно-сырьевой тип экономики. И это только одно из ряда принципиальных отличий.

Однако это недопонимание, основанное на взаимной пассивности хозяйственно-стратегических позиций, ещё не исчерпывает всего набора негативных с точки зрения интеграции факторов. Говоря о Европе, мы подчеркнули, что элиты европейских стран в большинстве своём едины в принятии установки на денационализацию системы политического управления. Лидеры же постсоветских стран весьма и весьма далеки от какого бы то ни было намёка на такой консенсус.

Элиты постсоветских республик склонны рассматривать собственные страны как свои вотчины или, в лучшем случае, как коммерческие предприятия. Вкус к глобальному политическому процессу, не говоря уже о процессе цивилизационном, у них напрочь отсутствует. Тренды общественного сознания, в частности тот же национализм, они опять же рассматривают в сугубо утилитарном ключе. При этом народы, большинство представителей которых до сих пор принципиально поддерживают идею «реюниона» СССР, не имеют никакой возможности реализовать эти преобладающие тенденции, претворив их в политические решения.

Невольно задаёшься вопросом: быть может, опыт Ирландии является в каком-то смысле ключом к решению и наших проблем? Не в буквальном, конечно, смысле, но идея широкого всенародного обсуждения вопросов межнационального и даже наднационального регулирования через головы местных «национальных» элит, возможно, является единственным по-настоящему конструктивным решением проблем взаимодействия на постсоветском пространстве.