В ходе своего минского визита лидер Венесуэлы Уго Чавес передал белорусскому главе Александру Лукашенко «привет от "оси зла" и Сильвио Берлускони». Пошутив таким образом, фронтмен латиноамериканской социалистической альтернативы весьма метко, на наш взгляд, охарактеризовал геостратегический контекст, в который вписано его мировое политическое турне. Куба, Ливия, Иран, Туркмения и Алжир, которые Чавес уже успел посетить, традиционно считаются странами-изгоями.

Но – кем считаются, кто является субъектом подобной квалификации? Совершенно очевидно, что этим субъектом являются те самые силы, против которых Чавес и возглавляемая им инициатива в сфере международных отношений выступают со всей сознательностью и последовательностью. Эти силы суть «богатый север», «золотой миллиард», «атлантистский лагерь» - группировка государств, чьи экономики стремятся подчинить себе все прочие страны в качестве сырьевых придатков, чья политика рассчитана на частичную или полную десуверенизацию потенциальных оппонентов, слом самобытных социально-политических институций и насаждение собственной экспортной модели неоколониальной псевдодемократии.

Как известно, ярлык, означающий включение той или иной страны в «ось зла», выдаётся в Вашингтоне и формально означает, что данное государство является спонсором международного терроризма. Разумеется, ни для кого не секрет, что использование данного ярлыка в подавляющей степени носит идеологический характер и, как правило, выдаётся странам, для которых противостояние американоцентричной глобализации является частью внутриполитического пи-ара. Кроме того, как мы смогли убедиться на примере КНДР и её ядерной программы, данный ярлык ещё и может стать предметом откровенного торга.

В словах президента Венесуэлы чувствуется гонор и вызов. Соответствующая квалификация в сознании врага не является для него обидной или оскорбительной. Как же сильно отличатся эта позиция от подхода российского руководства, всегда стремящегося договориться с Атлантикой на её же языке! Не станем настаивать на том, что этот подход является принципиально проигрышным. Однако, справедливости ради нужно отметить, что претензия на соответствие стандартам гуманизма западного образца обязывает слишком ко многому, в пределе – к отказу от собственных национальных интересов.

Предположим, что российское руководство усматривает резон в том, чтобы, оставаясь членом клуба говорящих на языке Запада, не упускать возможности влиять на принятие решений на соответствующих уровнях согласования. Можно предположить, что, например, тенденция к расширению G8 не в последнюю очередь имеет место именно благодаря пограничному положению России, которая своим участием как бы разомкнула клуб высокомерных западных экономик к более открытому диалогу с остальным миром.

До сих пор, хотя и с оговорками, имеют значение и позиции России в ООН и само её участие в общегуманитарной дискуссии в среде «развитых стран». Согласимся, что условием такого положения является именно баланс российской власти – баланс между компромиссом и суверенитетом, приношением дани в адрес западной цивилизации и установкой на многополярность.

При всех признаваемых достоинствах такого подхода следует всё же признать, что с последовательным и по-настоящему действенным противостоянием реально существующему проекту «золотого миллиарда» он едва ли совместим. Чавес смело и с пафосом говорит о перспективе создания совершенно новой мировой системы, которая придёт на смену системе доминации и обогащения так называемого «развитого» меньшинства за счёт большинства. Находясь в Иране или Белоруссии, он может позволить себе говорить об этом напрямую, сдабривая соответствующей риторикой обсуждение вполне прагматичных тем.

С Россией же – история особая. Представляется, что тёплый привет от «оси зла» в адрес Дмитрия Медведева едва ли оказался бы уместен. При этом, однако, учитывая специфику положения России, о которой сказано выше, нужно понимать, что сказанное «на голубом глазу» будет с неизбежностью отличаться от сказанного в приватной обстановке.

И всё же мы вряд ли ошибёмся, предположив, что говорить о включении масштабного геостратегического проекта в повестку диалога Россия-Венесуэла пока, увы, преждевременно. И дело не сводится только к уже отмеченному нами аспекту, касающемуся разницы стилей внешнеполитического позиционирования. Прежде чем можно будет говорить об объединённой геостратегической инициативе под знаком, скажем, многополярности, должно произойти ещё многое.

В частности, военно-техническое сотрудничество должно перерасти в реальное военно-стратегическое. Заделы на это имеются: в прошлом году российский вице-премьер Игорь Сечин, кажется, демонстрировал готовность к тому, чтобы взять реализацию этого направления на себя. Пока что, правда, дело ограничилось лишь совместными учениями.

Однако, главное, на наш взгляд, препятствие к серьёзному запуску альтер-глобализационного проекта состоит в том, что на сегодняшний день отсутствует язык, на котором мог бы состояться соответствующий диалог между потенциальными акторами проекта. Речь идёт о языке, сопоставимом с тем языком, на котором Россия пытается общаться с Западной Европой и Америкой. Должен быть сформирован контекст взаимопонимания. Для столь разных стран, как Россия, Венесуэла, Иран, Китай основой такого взаимопонимания могло бы стать именно последовательное совместное противопоставление атлантистской геостратегии. Однако, опять же, пока Россия не согласится отказаться от представления о конструктивном партнёрстве с Западом, с США, говорить будет не о чем.