ЕВРАЗИЯ :: Необязательная ре-цептура

Биографическая справка. Александр Юрьевич Трифонов родился в Москве 8 сентября 1975 года. Сын писателя Юрия Кувалдина. С детства занимался рисованием. Окончил Московский полиграфический институт. Стажировался в учебном театре ГИТИСа (РАТИ). Проходил срочную службу в качестве художника-постановщика в театре Российской Армии (ЦАТРА). Художник МХАТ им. А. П. Чехова. Член Творческого союза художников России. Работает художником в журналах: «Архидом», «Элитдом».

Художник ничего никому не должен, он может пьяным лежать в овраге (как Модильяни) и делать что хочет. Настоящий художник не подпадает под схемы и не может быть строго структурирован.

В 2005 году в издательстве «Книжный сад» вышла книга-альбом о художнике Александре Трифонове в рубрике «Новый русский авангард», приуроченная к 30-летию художника. Работы находятся в коллекциях: галереи А3, галереи «Кентавр», галереи «На Каширке», Музея современного русского искусства в Джерси-Сити (США), Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ (Сергея Филатова), МХТ им. А. П. Чехова; в коллекциях: Александра Глезера, Юрия Любимова, Евгения Рейна, Юрия Кувалдина, Михаила Алшибая, А. Зарипова, Валерия Золотухина; в частных коллекциях в России, США, Франции. Персональные выставки художника проходили в Российской академии художеств, галереях А3, «На Солянке», театре на Таганке, Литературном музее.

- Александр, в своем эссе «Начало новых возможностей» вы цитируете своего отца, Юрия Александровича Кувалдина, который сказал вам, что «слово – для умных, икона – для всех». С тех пор прошло почти тридцать лет, стала ли для вас эта формула спорной?

Мой отец – неординарная личность, известный писатель, издатель, автор многих книг, можно сказать, философ. Данным высказыванием он подчеркивал силу слова, знака, способного нести информацию сквозь толщу веков и доносить до нас. Ведь и Библия начинается фразой «сначала было слово». Так что, как ни крути, он прав, так как икона предназначалась в первую очередь именно для того, чтобы доносить слово божие до масс, не знающих грамоту в Византии.

Икона не имела ни какой духовной нагрузки – это чистая иллюстрация для облегчения восприятия, духовный подтекст был придан иконе уже в более поздние годы, именно поэтому протестанты отказались от икон, как от излишеств, и у мусульман, как я знаю, запрещено изображение.

Но также данное высказывание несет в себе некоторую провокацию, я бы сказал, ревность писателей по отношению к художникам. Оно говорит о том, что писательство более высшая духовная сфера нежели живопись. Но давайте признаем, что икона - не последняя вещь в жизни человека и общества, пусть она уступает тексту, но все же не просто картинка, а носитель некоего символа…

- Вас называют одним из самых ярких молодых представителей русского авангарда. Вы выставляли свои картины в Москве и в Нью-Йорке, в Немчиновке и на Мальте, в Нижнем Новгороде и Париже. Когда вы попадаете на Запад, есть ли там «трудности перевода» ваших знаков, символов, красок, геометризмов, или вы создаёте некий универсальный язык?

Тоже сложный и противоречивый вопрос. Что такое Запад? Если показать мои картины в штате Монтана, то никто не поймет ничего, потому что Монтана – это деревня, а если картины вывесить в Мюнхене, Париже или Мадриде, то я уверяю, найдется огромное количество молодых продвинутых людей, которые скажут – это хороший художник, даже несмотря на то, что он из России.

Я считаю, что никаких трудностей не существует – мою картину «Пабло Пикассо» поймет любой ценитель искусства в мире. Единственное, существуют какие-то региональные рамки, допустим, по поводу моих ремейков русских классиков «Грачи прилетели» или «Над вечным покоем» - это, разумеется, останется непонятным для иностранцев, но в данном случае они могут просто наслаждаться графикой и экспрессией произведения без погружения в сущность.

- Не так давно группа московских художников и искусствоведов издала манифест нового авангардистского течения – «ре-цептуализма». Вы себя позиционируете «ре-цептуалистом», настаивая на том, что настоящее искусство должно быть нелинейным, нерационалистическим, недетерминированным… Говоря вашим языком, искусство ничего не отражает и ничему не подражает. Нет ли здесь натяжки и игры в слова? Ведь вы же не вчера родились, если завтра вы можете сотворить сами, то почва у вас уже данная. Культурный слой под ногами огромный…. К тому же вы в своих картинах без конца цитируете Малевича, играете с его квадратом… Есть в ваших картинах и юмористические приветы Левитану, Саврасову…

Да, я один из активнейших рецептуалистов. Можно сказать, один из начинателей. Присутствует ли здесь игра – да. Есть ли натяжка – да есть. Малевича я не цитирую без конца, а я создал ряд работ, с цитированием черного квадрата, для выставки в Немчиновке. Я считаю, что это получились очень удачные картины, с жесткой графикой и цветовой экспрессией. Играть можно в любое течение и любые слова, но, в конце концов, главное – это наличие собственного лица и быть Александром Трифоновым, а никем другим. Это для меня главное.

- Так или иначе, работа любого творца начинается с копирования натуры. Скажите, а должен ли художник в течение жизни проводить академические штудии для поддержания своего уровня рисовальщика?

Для меня было важно использовать красный камень как точку отсчета, некий фундамент, на котором я строю творчество, который является символом основы метафизических знаний и понимания божественного предназначения искусства.

Нет, не должен. Художник ничего никому не должен, он может пьяным лежать в овраге (как Модильяни) и делать что хочет. Настоящий художник не подпадает под схемы и не может быть строго структурирован.

- Мне кажется, что ре-цептуализм наконец-то оправдал супрематизм, творчество Малевича и Кандинского, которых на Западе знали и понимали больше, чем в России… Не то, что оправдал, он его объяснил доступным языком: «Ре-Цептуалист центр-ирует своё мышление и деятельность на художественном процессе, а не на художественном произведении (которое - в пределе - может быть нулевым, как «Чёрный квадрат» Малевича»…)

Ре-цептуализм несёт в себе очень важное зерно, что главное это не произведение, а существо художника в целом. Если ты личность, а не мосховец, – то ты в конечном счете рецептуалист.

- Известный украинский исследователь супрематизма Дмитрий Горбачев доказывает, что украинский и русский авангард растёт из барокко XVIII века, а тот в свою очередь из фольклора. Похоже на правду: ваши картины очень часто воспринимаются с улыбкой. Трагическое полотно «Герника» Пабло Пикассо, ставшее обличением фашизма, у вас оборачивается «Русской Герникой», где бык – у Пикассо символ тупости, агрессии – у вас одомашнивается, тянется он к трём чёрным бутылкам на столе… Зачем вы часто переводите минор в мажор?

Это очень сложный вопрос, философский. Юмор – неотъемлемая часть моего творчества. Почему? Потому что творчество – это не работа, это не плавка стали, это любимое дело, а почему в любимом деле не пошутить? А насчет барокко, считаю это полным абсурдом, потому что только после ужаснейших потрясений начала 20 века, а не сытого барокко, возник авангард как искусство нового обновленного мира без денег, войн, помещиков и рабов, мира светлого будущего… Сейчас это может звучать смешно, но это было так, в начале 20-х годов лучшие художники трудились на территории СССР.

- Как вы думаете, Александр, почему хорошие художники так часто становятся хорошими литераторами? Гоген, Ван Гог, Шагал, Малевич, вы тоже пишете свои замечательные эссе…

Наверное, потому что они по-настоящему личности, интересные ищущие люди. Но с таким утверждением я не согласен – большинство художников очень ограниченные, озлобленные, замкнутые люди, которые не в состоянии связать двух слов на бумаге. Тех, кого вы назвали, это суперзвезды-исключения. Я тоже хочу стать подобным исключением, ибо не люблю отсутствие мысли в искусстве, художнику помимо формы не помешает философско-писательская основа.

- В программе нынешней Венецианской художественной биеннале почти отсутствуют политические или социальные подтексты, вас это удивляет?

Я думаю, это беда данного биеннале, так как они очень и очень далеки от народа.

- Ваша нынешняя выставка, только что с успехом прошедшая в галерее «На Солянке», называлась «Краеугольный камень». Считается, что под Храмом Соломона хранился камень, который являлся краеугольным камнем мироздания. Почему для вас стала так плодотворна идея поиграть с ним?

«Краеугольный камень» несколько раз упоминается в Библии и, как я понимаю, олицетворяет тот камень, который строители забыли, и здание рухнуло, эту притчу рассказывает Иисус и называет себя этим краеугольным камнем, на котором будет стоять его церковь. Поэтому данный символ получил новое звучание в Новом завете. А храм Соломона – это все же Ветхий завет. Для меня же здесь было важно использовать мой красный камень как символ, точку отсчета, некий фундамент, на котором я строю свое творчество, который является символом основы метафизических знаний и понимания божественного предназначения искусства.

- Как вы думаете, есть ли сегодня в России потребность создать Всероссийский музей современного искусства, ведь существует же подобный Московский музей? Есть ли у вас ощущение, что наше изобразительное искусство существует как бы на разных полках, разрозненно?

Такая потребность есть всегда. Россия крайне бедна музеями современного, да и не только современного искусства. Но хочу добавить, что важны не только музеи, куда попадают уже признанные мастера, а действующие выставочные площадки, а их крайне мало. Либо это ужасно-коммерческий ЦДХ, где выставляться сегодня стыдно, либо очень маленькие частные галереи, где трудно раскрыться большому художнику. Нормальных площадей крайне мало, одно из них галерея на Солянке, где есть пространство, свет и простор.