В последний раз туман сверху я видела на острове Тенерифе, когда мы ехали на «реношке» на вулкан Тейде, останавливаясь в живописнейших канарских деревнях, жалея об оставленных внизу куртках. Вспомнилось об этом, когда попала чуть ли не под купол цирка… вернее, под крышу театра «Моссовет», где прославленный канадский цирк «Элуаз», объединившись с артистами швейцарского «Театро Сунил», давали представление «Туман». Многие сегодня не вспоминают свои мерседесы, острова, места в партере и в королевских ложах, так я и поступила: купила себе билет на балкон всего за двести пятьдесят рублей. Как говорится, туман подо мною…

Когда ты поднимаешься высоко в горы, становишься выше первого неба, над которым есть и второе, и третье… И это сводит на нет твою гордыню, житейские страсти, ощущение того, что ты в воздушной слойке, рождает желание спуститься назад, к людям, или раствориться полностью и навсегда.

Я всё же не выдержала, спустилась на бельэтаж, и так всё в дымке будет, что там рисковать, тем более очки забыла. Ожидание тумана началось еще в прошлом году, когда в мае любимец москвичей Даниэле Финци Паска, режиссёр, писатель, хореограф и клоун, анонсировал свой новый спектакль, который завершает его «Небесную трилогию».

Даниэле Финци Паска родился в 1964 году в Швейцарии в семье фотографа, в цирк пришел из гимнастики. В 1983 году Даниэле работал в Индии с обречёнными больными детьми. В 1986 году, по возвращении в Швейцарию, создает Театро Сунил (Сунил – это имя смертельно больного индийского мальчика).

Летом 2005 года Даниэле Финци был автором и постановщиком Церемонии закрытия XX Олимпийских игр в Турине. За шесть месяцев он поставил потрясающее зрелище, где объединил творческую энергию «Театро Сунил» и цирка «Элуаз».

О спектакле «Туман», поставленном Паской в 2007 году, газета «Corriera della Sera» писала: «Возникающий туман пробуждает наши фантазии, и мы погружаемся в мир галлюцинаций: театр смешивается с цирком, танец – с фотографией, уличная музыка – с комедией дель арте. Вспоминаются и Феллини, и Шагал…» Сам же Даниэле о своей «Небесной трилогии» говорит: «Есть люди, которые живут в пустыне и никогда не видели моря или гор. Но небо видели все».

На многих площадках мира идут его «Кочевники», прославленный «Дождь», пролившийся два года назад летом и на сцене театра «Моссовета». Тогда мы почти плакали, детство нахлынуло еще раньше, чем упали с колосников первые капли. Так аккуратно, тихонько, Даниэле в тот день стёр границы между снами, играми, взрослостью и детскостью, европейской и русской ментальностью, если это и вправду существует. Мы просто смотрели на артистов, да трудно их было назвать артистами, так похожи они были на наших дворовых друзей: они дурачились, прыгали, бегали босиком по лужам, мокрые до нитки, играли в мяч, перетягивали канат, крутили скакалку, и всё под настоящую грозу!

Но что-то за эти годы произошло то ли с нами, то ли с Даниэле, который не смог повторить чудо. Продавец дождя и тумана, конечно, по-прежнему лиричен, но ушли из его повествования полутона, акварельность, дождь закончился, сгустившись в конденсат, тут в оценках мы разойдёмся с газетой «Corriera della Sera», которая нашла в новом спектакле Даниэле Финци Паски «скорее поэтический, чем атлетический триумф».

На что был его расчет? Так или иначе нашу раскисшую обмякшую душу подвергли лёгкой заморозке. Пафос своих фантастических путешествий он позаимствовал у своей бабушки, – даже когда тебе очень плохо, не надо смотреть под ноги, только в небо, потому что только оттуда может появиться что-то хорошее.

Конечно, поэтическое мировосприятие режиссёра существенно секвестирует реальную мощь неприручаемой природы, иной раз таким ливнем прольётся, что уходят под воду и деревни, и леса…. Однако, Даниэле интересно как раз не противоборство человека и стихии, и он хотел бы поместить нас в свой хороший добрый туман осторожно, подсвечивая тропинку к актёрам то диогеновским фонарём, то сильным светом прожекторов, рождающих толстые пучки света, ощупывающие то потолок, то наши лица.

Но свою игру-фантасмагорию он сам же сломал. Спектакль был задуман о том, что всё в мире зыбко, трепетно, не вечно. О том, что каждый раз «навек прощайтесь», когда уходите от своих близких, именно так он сегодня Даниэле вспоминает свою бабушку, от которой он уходил, махая ей рукой, а бабушка становилась всё дальше и дальше, погружаясь в туман. Но намечающая лирика всё время прерывалась карнавальными встрясками с боем барабанов, площадной клоунадой, где непослушных атлетов страшный лысоватый Карабас бил палкой, как в дешевом балагане, со Стефано, кутящем хула-хуп на воображаемом нечто, что прячется у него в штанах…

Туман становится не объединяющей субстанцией и даже не предлагаемым обстоятельством, где мы должны искать с фонарём человека, он запускается, как дым на рок-сейшенах, как разовый спецэффект. Всё-таки как неуловимы и обманчивы эти метеоматерии, рвутся от малейшего дуновения ветерка! Хрупкость человека просто отрицается, воспетое итальянской газетой «гипер-шарнирное тело факира», который выкручивает себя в чудовищных позах, начиная существовать в двух плоскостях (туловище и ноги смотрят в разные стороны), становится подлинным апофеозом спектакля: «Туман», поглощая людей, как и весь их обжитый мир, назад это может не вернуть.